Ехор – больше чем танец

Бурят разделил на восточных и западных не только Байкал, но и вера. Так получилось, что забайкальские качнулись к буддизму, а предбайкальские – к православию. Буддийские ламы с языческим прошлым на компромиссы не шли и традиционные песнопения и танцы объявляли происками демонских сил. В диссиденты был зачислен даже старинный танец ехор, ведущий свою родословную еще от облавной охоты. Православие не было столь ортодоксально и непреклонно. Оно даже против шаманизма не шло крестовым походом. Тем более что сами шаманы, смекнув, что против лома нет приема, первыми вступили в христианскую веру. Благодаря такой веротерпимости и национальная культура у западных бурят сохранилась в большем объеме. И ехор занял в ней почетное место.

– У западных бурят три типа ехора, – объяснял мне большой знаток танца, участник  фольклорного ансамбля «Аянга» Ким Макаров. – Первый – спокойный, все держатся под ручку, поют тихо, напевно. Второй – более живой и энергичный. А третий – можно сказать, рысистый и самый, пожалуй, красивый. Я знаю четыре его разновидности. Например, арабгай – лось, или сохатый. Движения быстрые, порывистые, имитирующие бег зверя. И мелодия такая же, скачущая. Вот так, вот так…

И он настолько ловко и легко стал выделывать ногами разные фигуры, поддавая жару быстрым гортанным речитативом, что я усомнился: действительно ли собеседнику

74 года? Честно говоря, не каждый молодой смог бы за ним угнаться.

Нынешний ехор, танцуемый на сценах под руководством культработников, Ким Макаров не принимает. «Обыкновенное шоу, стилизация, – отмахивается он. – Включили музыку и пошли ногами коленца выделывать. Смотреть, может, и красиво, только суть-то потеряна».

А суть в том, что ехор – это танец не под музыку, а под голос. Один начинает, второй подхватывает, третий продолжает… Сколько танцоров – столько и партий. О чем пели? О разном. О верных друзьях, о красивой девушке, о степном раздолье…

Ким Макаров листает тетрадку, исписанную бисерным почерком.

– Я тут как-то сел и записал

90 таких песен. Они короткие, по два четверостишия. Вроде русских частушек. Какие угодно могли быть: хвалебные, шуточные, насмешливые… Были большие мастера – на ходу подметки рвали, экспромтом строчки складывали. Могли похвалить: приехал парень на коне, и конь не усталый, и сам наездник молодцом держится. А  могли и просмеять: шапка набекрень, а под шапкой пусто. Бывало, целое певческое соревнование устраивали, состязались стенка на стенку: кто кого перепоет, перешутит.

Эпоха настоящего ехора, по мнению Кима Макарова, закончилась где-то в 1960-х годах. Тогда вечерами многие студенты-буряты, как и он, учившиеся в Иркутске, собирались на ангарской набережной, в парке им. Парижской коммуны. Там рядом с танцплощадкой был пятачок, где обычно водили ехор. Работали ногами на два фронта: после жгучего хоровода, от которого земля дрожала, шли отдышаться на танго. А потом снова разгоняли кровь степной пляской.

Когда же парк перенесли в другое место, да еще обязали специальным указом блюсти тишину после 11.00, ехор как-то быстро и незаметно сошел на нет. Но этого тихого угасания танца Ким Макаров уже не заметил. После института завертела, закрутила жизнь, и только лет пять-шесть назад, когда сильно сдало зрение, оторвал он себя наконец от трудов праведных и, поддавшись на уговоры свояченицы, пришел в фольклорный ансамбль «Аянга», что в переводе означает «Мелодия». Пришел в качестве исполнителя улегеров – старинных легенд и сказаний, а также блюстителя традиций ехора.

Его дебютом стали Ердынские игры 2005 года. Там он взял третье место, исполняя мактал – хвалебную песню. Слова сочинил сам, но концовкой был недоволен. Как-то она не вытанцовывалась. Чувствовал, чего-то не хватает. Игры проходили в Ольхонском районе под Еланцами, и надо было ввести местный колорит. Но какой? Помогла жена, Ольга Александровна.

– Говорит, ты на рынке какое мясо выбираешь? Какое, какое, отвечаю, конечно, ольхонское. Там же солончаки, трава отменная. Ну вот, говорит, и пой об этом: о плодородной земле, сочной траве, справном скоте… Верно, думаю. Сел за стол и мигом набросал отличный мактал. Очень всем понравился.

Ольга Макарова тоже поехала на Ердынские игры, болеть за мужа. Ее женскую натуру, конечно, в первую очередь сразило одеяние других участников, особенно якутов. Халаты расшиты золотом, оторочены соболями. Глаз не оторвать. Такую красотищу никаким голосом не перепоешь, шутила она, рассказывая об увиденном дочерям. Те загорелись: а чем мы хуже? И постановили: сшить халат отцу из бархата и парчи. Ким Макаров было заартачился, но под женским напором быстро сдался. Даже согласился поехать в специализированную мастерскую в Улан-Удэ, единственную, где умеют шить старинные национальные наряды.

Когда халат был готов, выяснилось, что к нему требуется соответствующее обрамление: шапка, пояс, сапожки. Ну, с шапкой обошлись малой кровью, выкроили из пожертвованного Ольгой Макаровой собственного соболиного берета, а вот пояс здорово напряг семейный бюджет. За ним пришлось ехать в Монголию, ближе не нашлось. Зато вещь отменная.  Шитый по старинным образцам из кожи, с серебряной чеканкой на пряжке – он всем своим видом внушает почтение. Как в былые времена, к нему пристегнуты все предметы, необходимые буряту в  долгом степном путешествии: остро заточенный нож в деревянных, отделанных серебром ножнах, трубка, огниво. На цепочке висят даже специальные приспособления для чистки трубки и утрамбовки табака. По моим прикидкам, вся эта амуниция тянет килограмма на два, если не более.

На мою просьбу сфотографировать его в парадном наряде Ким Макаров согласился без лишних уговоров. Открыл гардероб и разложил на диване целых три халата. Я даже

растерялся от такого изобилия. Оказалось, это все дочери: привезли из Монголии вместе с поясом еще парочку образцов. Один скромный, черный, а второй с расписными узорами. А в придачу к ним еще сапоги. Фасонные, с загнутыми носками.

– Почему носки загнутые? – говорил он, натягивая сапожки. –  Э-э, мода здесь ни при чем. Все продумано. Во-первых, чтобы нежно ступать, землю-матушку не продавливать, во-вторых, носком, как крючком, противника в борьбе цеплять, в-третьих, раньше на носки такие твердые шишки ставили, чтобы в драке ловчее с ног сбивать.

Сфотографировал я Кима Макарова в первом, бархатном халате с парчовой отделкой по рукам и вороту. Именно в нем он стал дипломантом Алтарганы-2006, которая проходила в Улан-Удэ. Исполнял он тогда улегер о Шоно-баторе, родившемся на реке Зулхэ, как именуют буряты Лену.

– Когда объявился в тех местах громадный шоно, «волк» по-русски, никто не мог с ним справиться, и много разорения принес он бурятским улусам. И только сын хана сумел его одолеть, получив за этот подвиг прозвище Шоно-батор. Но злые люди возвели на него всяческие наветы и упрятали в тюрьму. Обиделся батор и отказался помогать отцу-хану. Пошел служить русскому царю. А на того идет рать несметная во главе со злой ведьмой Бабой-ягой. Никто не может против нее устоять. Крикнет – сто человек замертво валятся. Как ее одолеть? Можно, конечно, стрелой, но если стрела попадет в голову, то вместе с ведьмой погибнет и русский царь, если в ногу – то погибнет весь народ у царя, а если в сердце – то не жить самому батору. Что выбрать? Как царь без народа будет властвовать? А народ без царя жить? И тогда жертвует собой батор и стреляет злодейке в сердце. Рассыпалась в пыль Баба-яга, а вместе с этим стал терять силу и Шоно-батор. Подошел к своему коню, обнял за шею и пропел ему прощальную песню: «Из-за злых людей я погибаю на чужбине, но ты, мой конь дорогой, не бросай меня, унеси на родину, где похоронят меня, а народ сложит обо мне былины». Так-то вот.

Одно тревожит старого улегершина: вместе со стариками уходят тонкие подробности бурятской культуры. До чего дошли: ехор стали против часовой стрелки танцевать. А ведь хоровод всегда только по часовой движется.

– Хочу летом по селам поездить, диск записать наших традиционных песнопений. Остались еще кое-где знатоки. В Алари живет Роман Дмитриевич Дамбинов, бывший предокрисполкома. Голос у него изумительный, мощный. А учитель истории из Осы Лев Прокопьевич Иренцеев – просто ходячая энциклопедия. Они с женой бессчетное количество песен знают – и свадебных, и обрядовых, и застольных… Грех будет растерять такое народное богатство.

Что прошлое не забыто, убедил его ехор, который, взявшись за руки, танцевали участники Ердынских игр – 2005 вокруг священной сопки Большой Ерд. В три кольца обхватили они гору. А в каждом кольце по 700 человек. Как говорится, и стар и млад. И что обнадеживает: молодые танцевали самозабвенно.