Любовь нечаянно нагрянет…

Диапазон интересов профессора Иркутского госуниверситета, писателя и журналиста Виталия Зоркина, можно сказать, не поддается исчислению. То он увлекается историей декабристов, из-под его пера выходит серия жизнеописаний героев 14 декабря. То обращается ко временам открытия Сибири и выпускает в свет том «Сибирские землепроходцы и мореходы». То принимается за изучение фигур чиновного ведомства, представив их коллекцию в двух книгах «Иркутские градоначальники: воеводы и вице-губернаторы». Свою последнюю атаку он произвел на тонкую материю чувств, попытавшись исследовать рецепты любовных напитков начиная с Дантовских времен. Все находки изложены в объемистом 800-страничном труде с интригующим названием «Роковая любовь великих людей».

На презентации книги выяснилось, что ее появление в свет подзадержалось ни много ни мало на 30 лет. И не по вине автора. Тот, увлекшись безумно захватывающей, но в то же время и весьма щепетильной темой, часами просиживал в библиотеках, тщательно процеживая биографии знаменитых литераторов сквозь сито достоверности, отбрасывая все домыслы, слухи, догадки. Готовые новеллы он публиковал в различных газетах, не гнушаясь и районными масштабами.

Когда собралось с десяток публикаций, Виталий Зоркин предложил их в начале 1980-х годов Восточно-Сибирскому книжному издательству. По воспоминаниям одного из тогдашних редакторов Лины Иоффе, рукопись приняли и даже поставили в план, но, посчитав, что бог бережет береженого, послали на рецензию в Москву. Пришел ответ: а вдруг автор допустил неточности, исказил черты давно отлитых в бронзе мировых знаменитостей, умалил их величие? Убоялись, что вдруг сеньор Данте обидится, а Иван Тургенев потянет в суд за клевету. Рекомендовали не рисковать. История – штука темная.  

Как рассказала жена автора Светлана Зоркина, еще одной причиной закрытия рукописи московскими обскурантами послужило отсутствие в новеллах сносок на… классиков марксизма-ленинизма. Каким образом бедные классики могли прокомментировать признания Микеланджело Виттории Колонн и оценить глубину чувств Шиллера к Шарлотте фон Кальб, рецензенты не сообщали. «Это сейчас смешно слышать, а тогда это было совсем не смешно и звучало как расстрельный приговор».

Приговор книге, но не писателю. Виталий Зоркин продолжил любовную линию, добавляя в галерею знаменитостей все новых и новых персонажей. Нынешняя книга более чем вдвое обширнее той, что была отвергнута издательством. Под ее обложкой – история взаимоотношений Алексея Толстого и Софьи Миллер, Николая Гоголя и княжны Варвары Репниной, Александра Блока и Ксении Садовской…

Между прочим, поводом для написания последней, как говорит сам автор, послужил спор «о сущности любви» с Александром Вампиловым, вместе с которым они учились на одном курсе в университете. Будущий драматург советовал не верить Блоку. «Это видимость, что мы влюблены до гроба. Нет такой любви. Есть влюбленность. Именно она заставляет поэта безумствовать или сочинять стихи, которые должны восхищать предмет обожания».

Саша, как признается Виталий Зоркин, оказался провидцем. Многие исследователи Александра Блока действительно сходятся на том, что по отношению к женщинам поэт испытывал лишь влюбленность, а не любовь. Добившись Ксении Садовской, которой посвятил массу восторженных стихов, он быстро охладел к ней. Но Блок – это Блок, а Зоркин – это Зоркин. Книга не только посвящается верной спутнице и музе писателя Светлане, но и время ее издания выбрано неслучайно. Именно в этом году будет отмечаться золотой семейный юбилей – 50 лет, прожитых в любви и согласии.

Друзья, пришедшие на презентацию, отмечали: у музы писателя есть лишь один конкурент – необыкновенная любознательность, гнавшая его в дорогу всю жизнь.

– Ну кто еще, кроме Виталия Иннокентьевича, – вспоминал его однокурсник и поэт Андрей Румянцев, – мог докопаться, что муж Лилиан Войнич, книгами которой в свое время зачитывалась вся страна, жил одно время, как политический ссыльный, в Тункинском районе Бурятии. А он, загоревшись идеей, буквально из-под земли раздобыл все документы и привел неопровержимые доказательства. Настоящий фанатик. Его никакие преграды не остановят. И никакие границы. В поисках аргументов он может отправиться на другой конец земли.

Если для многих писателей творчество начинается там, где заканчивается документ, то кредо Виталия Зоркина совсем другое: он ставит точку там, где заканчивается документ. Но это совсем не значит, что автор лишь сухо копирует отловленные факты. По его признанию, исследователь вполне может реконструировать далекое и былое, если сумеет облечься в одежды нужной эпохи, проникнуть в душу своего героя и познать логику и мотивы его поступков. А что касается домысла, то его надо самую малость, как приправы к готовому блюду.

– Сегодня мы сталкиваемся с феноменом исчезновения прошлого. Оно словно играет с нами в прятки, насмехается над нашей нерасторопностью. Кто из историков и архивистов не слышал горькой фразы: «Вы пришли слишком поздно». Действительно, мы часто приходим слишком поздно. Александр Сергеевич Пушкин выставил нам верный диагноз: мы ленивы и нелюбопытны.

Это пушкинское клеймо ни в малой степени не относится к самому Виталию Зоркину. Еще в 1973 году он предпринял путешествие по Индигирке и Колыме. Назвать эту поездку развлекательной никак нельзя. Маршрут в 1,5 тыс. км, повторяющий путь писателя-этнографа Богораза-Тана, пролегал по тундре, единственный транспорт – собачьи упряжки. Были собраны сотни образцов местного фольклора. Они легли в основу книг «Из истории сибирской фольклористики» и «Вклад политссыльных в изучение фольклора Сибири».

Спустя 17 лет Виталий Зоркин пустился в другое, не менее дерзкое приключение. Теперь он вместе с группой хабаровских журналистов отправился по маршруту Антона Чехова, ехавшего на остров Сахалин. Почти 4,5 тыс. км по Амуру на самоходных баржах и военных катерах. По возвращении опубликовал серию очерков, где чеховские заметки столетней давности переплетаются с его собственными.

Но самые упоительные путешествия Виталий Зоркин совершает в архивное прошлое. Как кто-то верно заметил: «Он привык нырять в века и возвращаться назад с богатой добычей». Работники научной библиотеки шутят: «Мы считаем его членом нашего коллектива, настолько привыкли видеть его склоненным над столом». Когда у кого-то возникает потребность уточнить тот или иной факт, обычно советуют: а вы спросите у Зоркина, если он не знает, то никто не знает.

Оценивая «Роковую любовь великих людей», поэт Андрей Румянцев сказал:

– Удивительно, что такая книга выходит в нынешнее грязноватое время. На такой подвиг надо решиться. Берешь газеты, даже столичные, вроде бы респектабельные – и с первой страницы сплошные альковные тайны, набранные самым крупным шрифтом. Книга Зоркина счастливо избежала всеобщего обнищания духа, она возвращает к первоначальному понятию любви как созидательной силы.

Как выяснилось, «Роковая любовь» будет иметь продолжение. Возможно, в недалеком будущем.