Хранители подземных вод

Обычный листок бумаги на двери извещал, что за ней находится Иркутский территориальный центр государственного мониторинга геологической среды. Иными словами, служба, собирающая и хранящая информацию обо всех подземных водах области: сколько, какого качества, как используются… Заведующая центром Татьяна Лунева сразу разбила мои прекраснодушные мечты о реках, текущих во мраке, и озерах, затерянных в глубине. «Вода под землей прячется в порах и трещинах», – объяснила она. Вот так-то: вместо рек и озер обычная мокрая губка.

Но эта «губка» содержит гигантский объем питьевой воды – в сутки можно качать из земных глубин более 2 млн. кубометров. Сегодня качают всего лишь 329 тыс. – седьмую часть от возможного.

Находки и потери

– У нас почему-то издавна предпочитали пользоваться поверхностными источниками, – рассказывала Татьяна Лунева. – Считалось, что нам здорово повезло: мы пьем самую чистую в стране ангарскую воду. Но исследования показали, что она не отвечает нормам пить-

евой воды – слишком пресная, мало сдержит солей, магния, кальция. Ну а со временем она потеряла и свою первозданную чистоту.

Поиски залежей подземных питьевых вод гидрогеологи вели давно. Бум таких изысканий, хорошо финансируемых и организованных, пришелся на 1960–1970-е годы. Основной банк данных, заложенный в компьютеры Центра мониторинга, как раз из тех времен. Тогда каждый крупный город области располагал разведанными и утвержденными Госэкспертизой подземными запасами воды.

Они и сейчас числятся в водяном реестре, но, как ни странно, не всеми можно воспользоваться. И не потому, что пересохли или иссякли. Ни то ни другое с ними случиться не может по одной простой причине: подземные воды – из разряда возобновляемых полезных ископаемых. Прошел дождь, просочился сквозь природный фильтр – и снова подземный резервуар полон. Причина кроется в другом: в человеческой недальновидности.

Как правило, поиски водных месторождений велись поблизости от населенных пунктов. Не тянуть же водоводы за десятки километров. И дорого, и хлопотно. Искали с твердым убеждением, что как только разыщут, сразу же приступят к эксплуатации. Но срочной необходимости не было, и большинство находок переводили в запас. Это произошло, например, с Иркутским месторождением, способным давать в сутки 150 тыс. кубометров чистейшей воды и на треть удовлетворять потребности областного центра.

Тянется оно вдоль правого берега Ангары, примерно от Ново-Разводной до Патронов. Место весьма живописное. Мигом возникли садоводства, выросли дачи, а вместе с ними и все «прелести» цивилизации: отхожие места и свалки. И на водных запасах можно поставить крест. При таком антропогенном прессе их использовать нельзя. На этот счет есть строгие инструкции.

По идее, надо бы вычеркнуть их из списка и заняться разведкой новых месторождений, но даже для того, чтобы вычеркнуть, нужны деньги. А на ту тонкую финансовую струйку, что притекает сегодня из федерального бюджета, нет никакой возможности избавиться от «мертвых душ».   

Аналогичная история случилась с Китойским месторождением, предназначавшимся для снабжения водой Ангарска. Дачи, турбазы – и опять же потеря подземных водных ресурсов. Бывает и иной поворот. Долгое время подземные воды, спрятанные в окрестностях Тайшета, считались эталонными по составу и вкусу. Но в 1999 году были введены новые нормы на радиоактивность, и они не сумели в них вписаться. Где-то вода «вляпалась» в уран-238, и он оставил свою метку.

– Нельзя сказать, что месторождение потеряно, – высказал свою точку зрения главный гидрогеолог Центра мониторинга Юрий Ланкин. – Следовало бы проверить уровень вмешательства, то есть определить, превышается или нет при потреблении воды допустимая годовая норма облучения. Но это дорогое медицинское исследование, на которое у нас просто нет денег.

Всегда ли виновата природа?

Хотя по запасам подземных вод Иркутская область находится в числе водообеспеченных регионов, все они размещены крайне неравномерно. Как рассказал Юрий Ланкин, значительная часть залегает в Присаянской полосе, начиная от реки Олхи, и дальше на запад. Самая перспективная территория, где подземные воды концентрируются в карстовых породах, тянется от Иркутска до Ангарска. Она, по словам гидрогеолога, могла бы обеспечить питьевой водой оба города.

Не менее богатые запасы подземных вод содержатся в Ленско-Киренском междуречье. А вот чем дальше от предгорий, тем больший дефицит. Особенно остро проблема водоснабжения стоит в степных районах. Там практически всю питьевую воду добывают из артезианских скважин. Но редко она бывает хорошего качества. Чаще насыщена различными солями.

По мнению Юрия Ланкина, не всегда в этом нужно винить природу.

– У нас нынче развелось множество всевозможных «бурводов», не имеющих о гидрологии ни малейшего представления. Им бы только побольше метраж накрутить, с которого деньги капают. Вот и ставят стахановские рекорды, протыкая водоносный слой насквозь. А он может быть тонким, всего 30–50 м. Заказчик тоже полагает: чем глубже, тем лучше. В итоге пьют соленую воду.

С ним согласна и Татьяна Лунева:

– Любой вопрос водоснабжения с использованием подземных вод должен начинаться с гидрологической проработки имеющихся материалов и обследования. А у нас так: на бурение легко выкладывают полмиллиона, а потратить пять тысяч на обследование жалко. Звонят нам: скажите, где нужно бурить? Да еще чтобы точно: на какой улице, у какого дома. Не понимают, что каждая скважина индивидуальна. Возьмите поселок Большой Луг Шелеховского района. Он стоит сразу на трех гидрогеохимических зонах. На одном конце железистые воды, от которых ведра мигом краснеют, на другом жесткие карбонатные, в которых мыло не пенится и образуется накипь в чайниках. И только посредине прекрасные воды в рифейских песчаных породах. Но их почему-то не используют, предпочитая мягкой воде жесткую.

Кто живет на нижних этажах?

На платформенной части Иркутской области подземные воды располагаются как бы на трех этажах. У поверхности – питьевая, глубже, примерно до 1 тыс. м, – минеральная и на самом дне, на глубине до 2 км, – крепкий рассол из солей различных химических элементов. Для промышленности это настоящий клад. Не нужно строить шахты и карьеры, качай и извлекай литий, бром и другие компоненты. Но этот клад используется пока плохо. Делались попытки добывать литий на Знаменском месторождении в Жигаловском районе, но они провалились.

Более успешно осваивается второй этаж подземных вод – минеральные воды. Как сказала Татьяна Лунева, практически в любой точке платформенной части области можно пробурить скважину и добыть воду повышенной минерализации – до 5–7 г на литр, обладающую лечебными свойствами. В зависимости от горных пород, которые воды омывают, они имеют или сульфатный, или хлоридный состав. Запасы столь велики, что можно спокойно извлекать из недр по 20 тыс. кубометров в сутки. Пока же мы используем лишь… одну сотую часть.

Многие из наших минеральных вод способны конкурировать по своей целебной силе с широко известными бальнеологическими курортами, такими, как Мацеста, Трускавец. Но большая часть добываемой минералки идет не в ванны, а в бутылки.

– У нас все нацелено на розлив, – сожалеет Татьяна Лунева. – А ведь известно, что максимальную пользу приносит минеральная вода, когда ее пьют у бювета, пока она еще не соприкоснулась с воздухом и не растеряла своих лечебных качеств.