Павел Сумароков: Фермер на западе – уважаемая фигура
Один из самых авторитетных людей в Законодательном Собрании – Илья Сумароков. Со всеми полагающимися мужчине делами – посадить дерево, построить дом, воспитать сына – он успешно справился. Построил не дом, а крупное сельхоз предприятие, производящее треть мясной продукции Иркутской области. Вырастил не одного, а двоих сыновей. Младший, Павел, не только продолжил линию отца, став его правой рукой на предприятии, но и, выиграв труднейшие выборы по Усольскому району, тоже стал депутатом регионального парламента. Мы встретились с младшим Сумароковым, чтобы узнать, далеко ли от яблони падает яблоко.
– Давил ли на меня отец при выборе профессии? Никогда. Он не из тех, кто наступает на горло чужой песне. Говорит – это твоя жизнь, ты ею и распоряжайся. Но, конечно, с умом.
Вокруг меня с детства говорят о привесах, кормах, процентах … Мама у меня, как и отец, окончила сельхозинститут. Отец – факультет механизации, а она – агрономический. Но всю жизнь проработала экономистом. Так что моя судьба (смеется) была предрешена. Правда, я немножко пометался между экономикой и техникой, но, в конце концов, выбрал факультет механизации. Решил, что он более подходящий для мужчины. И даже пример старшего брата не смутил, он пошел как раз по экономической части.
– Сколько лет вы уже на свинокомплексе?
– Так, давайте посчитаем. Пришел я в совхоз им. 60-летия СССР, как тогда именовался свинокомплекс, сразу после института, в 1986 году. Получается – 23 года. Столько же лет мне, наверное, тогда и было. Выходит, я уже половину жизни провел на сельхозфронте.
– Пройдя путь от рядового почти до генерала.
– Сказать такое было бы преувеличением. Я сразу по приходе был назначен инженером по кормопроизводству. Отвечал за приготовление витаминно-травяной муки. Дело было знакомое, я, еще учась в институте, освоил АВМ. Гудели эти агрегаты, как танки, и пожирали тонны солярки. Но была она тогда дешевой, и ее не жалели, ведь в получаемых гранулах пряталась целая зеленая аптека. Раскрошишь – они летом пахнут. Поднаторев в «витаминке», пошел на повышение: был назначен начальником цеха кормопроизводства. На меня свалились и заготовка кормов, и вывозка органических удобрений, и утилизация стоков… Тут уж пришлось крутиться как белке в колесе. Не дай бог попасть под горячую руку отца – в порошок сотрет.
– И родственные связи не помогали?
– Наоборот, мешали. Отец же такой, чтобы и пятнышка на репутации Сумароковых не было. Должен соответствовать фамилии. Вот я и старался не ударить лицом в грязь.
– Усилия не пропали даром?
– Ну, если считать, что спустя десять лет после прихода на свинокомплекс я попал в замы генерального, то, можно сказать, не пропали. А заместитель гендиректора по материально-техническому снабжению – это, знаете, отнюдь не тихая гавань. Одного автопарка за 100 машин. Знаете, сколько съедают за месяц наши хрюшки? 4,5 тысячи тонн одних комбикормов. Только успевай подвозить. Вдобавок на меня навесили еще и должность главного инженера: энергоснабжение, реконструкция, комплектация оборудования…
– Знаний хватало, чтобы объять такой диапазон деятельности? Или природный дар?
– Меня выручила Академия народного хозяйства при Правительстве РФ. Туда в 1996 году по предложению тогдашнего губернатора Юрия Ножикова отправили группу иркутян, так сказать, набраться управленческого ума-разума. Я попал в эту группу. Полгода нас интенсивно обучали, а потом отправили на стажировку за границу: часть в Голландию, а часть, где оказался и я, во Францию.
– И какое впечатление произвело европейское сельхозпроизводство?
– Уровень, конечно, с нашим, российским, не сравнить. Человека с лопатой там не увидишь, все, что можно автоматизировать, они автоматизировали. Там нет случайной коровы или свиньи в стаде – все они плоды генетики. Соответствующий и результат. Мы, к примеру, тратим 3,8 кг кормовых единиц на центнер привеса, а они тот же привес получают с помощью 2,7–2,9 кг. Нам надо учиться и учиться у них. Поэтому после назначения меня в 2001 году первым замом генерального я вплотную занялся внешнеэкономической деятельностью.
– И какой стране отдали предпочтение?
– Я много поездил: Италия, Франция, Дания, и со всей ответственностью могу сказать – лучше всего свиноводство поставлено в Германии. Большую часть оборудования закупаем именно там. Воздух же у нас в цехах влажный, насыщенный парами, железо быстро гниет, вот и приходится менять на новое. Главное наше приобретение – система автоматического кормления. Это настоящая фантастика. Оператор набирает на компьютере меню: столько-то ячменя, столько-то шротов, столько-то рыбной муки и других компонентов, нажимает кнопку, и автоматика приступает к работе: взвешивает, отмеряет, смешивает… Готовый обед доставляется по трубопроводам в нужное время. Да и попробуй не доставь: наши обитатели устроят такой рев, что хоть уши затыкай.
– А если захотят добавки?
– И это предусмотрено. В кормушки вделаны специальные сенсоры, которые отслеживают, как быстро поедается корм. Если быстро, и кормушка вылизана дочиста – добавят. Мы на еду не скупимся. На последней стадии откорма наши свинки, можно сказать, едят от пуза, по десять раз в день.
– Когда-то существовала целая программа промышленного свиноводства, и комплексы возводились по всей стране. Интересно, скольким удалось выжить при рыночной экономике?
– Могу сказать: из 28 осталось на плаву чуть более десятка. И все потому, что не сумели наладить переработку мяса. Ведь его стоимость в конечной продукции невелика. Основную маржу забирают переработчики и торговля. Это не только у нас такая диспропорция, но и за рубежом. Тот же французский фермер продает 1 кг свинины за 1,17 евро, а в магазине он, расфасованный и упакованный, стоит уже под 10 евро.
– Как же там фермеры выживают, да еще и процветают?
– На западе к ним совсем другое отношение, нежели у нас. Там фермер – уважаемая фигура не только для своих сограждан, но и для государства. Мы как-то с отцом побывали у его знакомого немецкого фермера. Он с гордостью показал нам свое хозяйство, новенькое с иголочки оборудование. Мы, естественно, интересуемся: как сумел осилить такие немалые затраты? Он охотно объяснил, что получил под реконструкцию кредит на восемь лет. В условиях кредита записано: если он не пустит деньги на ветер, а вложит в производство и получит отдачу, то государство в течение двух лет не только погасит процентную ставку, но и простит 50% самого кредита. Он эти условия выполнил, и теперь ему нечего беспокоиться. Этот механизм госпомощи действует по всей Европе. Нам же, начав перестройку, твердили одно: никакого государственного вмешательства, рынок сам все отрегулирует. Ну, он и отрегулировал – пустил под откос две трети свинокомплексов.
– Согласитесь: объединить в одном лице производителя и переработчика – довольно рискованная затея. Можно было и прогореть?
– Риск, конечно, был. И даже не в том, что предстояло освоить новую технологию, а в завоевании рынка сбыта. Мы же сразу определили политику: никаких мясных замен, только натуральный продукт. И все пропорции в колбасах закладывали по советским ГОСТам. А натуральные свинина и говядина – всегда дорого. Такой продукт не мог конкурировать с дешевой колбасой, напичканной соей и китайской свининой, которую производили местные мясокомбинаты. Приходилось долгое время ограничиваться выпуском 1 тонны колбас в смену.
– Когда пришла уверенность?
– Примерно в 2002 году мы перешли на 100-процентный собственный забой, а года два спустя – и на полную переработку. К тому времени цены подросли, импорт почти исчез с прилавков, а соя уже народу приелась. Мы поняли, что пришло наше время – время натурального продукта. Одновременно решили, что пора избавляться и еще от одного посредника – торговли. Слишком много она кладет в карман, а нам эти деньги совсем не лишние. Стали открывать собственные магазины. Их уже 16, и еще три будут открыты в этом году.
– Можно сказать, целая торговая сеть.
– И вся эта сеть, заметьте, торгует только нашей продукцией, никаких сникерсов и водки. Колбасой одного сорта их не заполнишь, приходится все время думать над расширением ассортимента. Мы только одной сырокопченой колбасы выпускаем шесть сортов.
– Не изменяя своему принципу: никаких добавок?
– Нельзя терять лицо. Нам кое-кто советует: раз на вас такой спрос, закупайте свинину на стороне, где-нибудь в Аргентине или Бразилии, и делайте своей продукции больше. Но как можно производить колбасу из мяса, качество которого ты не можешь гарантировать? Любая хозяйка вам скажет: достаточно полежать мясу в холодильнике пару недель – и у него другой вкус. А тут тащить из Бразилии… Нет, мы не занимаемся таким бизнесом. У нас все свежее. После забоя и 13 часов охлаждения до четырех градусов мясо сразу идет в переработку. Выпускаем 30 тонн колбас и мясных изделий ежедневно. И все расходится.
– Финансово-экономический кризис больно ударил по вам?
– А что такое кризис? Как говорит мой отец, это неспособность любого руководителя, будь то чиновник или хозяйственник, находить нужное решение. Нет в деревне воды – караул, кризис! А какой кризис – надо лишь колодец отремонтировать. У нас в Усолье-Сибирском уже месяц не работает ни один светофор, тоже, наверное, кризис виноват. Конечно, нынешняя ситуация осложнила нашу жизнь: ведь мы много кормов завозим и с Дальнего Востока, и из центральной части России, а железнодорожные тарифы подскочили. Следом увеличились и тарифы на электроэнергию…
– Сейчас идет повальная оптимизация расходов: сокращают персонал, режут зарплаты… Вы тоже настроены на эту волну?
– Мы настроены на другое: удержать объемы производства и численность работников. Сокращение зарплаты – это вообще балаганные разговоры. Если ты начальник, то будь добр обеспечить нормальную жизнь своим подчиненным, плати достойную зарплату. Не можешь – перестань болтать и иди заниматься другим делом.
– Как члену комитета по бюджету Законодательного Собрания вам хорошо известно нынешнее плачевное состояние областной казны. Есть ли способ повысить ее платежеспособность?
– Я считаю, что с какой отдачей мы работаем на собственных местах, таково и будет состояние доходной части бюджета. Это первое. Второе – я уже задавал вопрос областному министру финансов: почему соседние регионы имеют более высокую бюд-
жетную обеспеченность, чем мы? Область вправе рассчитывать на более весомую помощь из федерального бюджета. Не секрет, что ряд ФПГ, используя на полную катушку наши природные богатства, зарегистрированы за пределами Приангарья. Соответственно и часть налогов не попадает в региональный бюджет. Надо требовать законной компенсации, бороться за нее. Государство должно распоряжаться своими богатствами в интересах общества, а не узкой группы лиц.
