Татьяна Устинова отменила катастрофу

Писательница Татьяна Устинова в особом представлении не нуждается. Программы с ее участием регулярно показывают центральные телеканалы. Экранизации произведений, в том числе популярный в народе сериал «Всегда говори всегда», имеют высокие рейтинги. Книги становятся лидерами продаж. Например, по данным книготорговой компании «ПродаЛитЪ», последний роман писательницы «Там, где нас нет» держится на втором месте – сразу после «Сокола и Ласточки» Бориса Акунина. На прошлой неделе Татьяна Устинова встречалась с журналистами и читателями в Ангарске и Иркутске. Она оказалась хорошей собеседницей, поведала немало профессиональных секретов и поделилась впечатлениями от недельной поездки по Байкалу, в которой ее сопровождала сестра.

– Сам Байкал и все, что с ним связано, произвели на меня совершенно потрясающее впечатление. Эти сопки и облака… У меня обгорел нос, хотя все время шел дождь. Мы постоянно были одеты в теплые куртки, а нос все равно обгорел. Как-то у вас здесь все получается вообще необыкновенно. А мыс Заворотный – стланик, кедры, горное озеро, которое мы рассматривали, все это долго нужно будет «укладывать» в голове.

– Рыбу ловили?

– Конечно. Поймала одну большую-пребольшую, вторую маленькую-премаленькую. Гордилась собой страшно, потому что поймала на блесну. Там были дяденьки такие смешные в шапках-ушанках, в телогрейках, камуфляжных штанах и … шлепанцах. Дяденьки были в восторге, потому что я поймала на блесну. А они ловили на поплавок.

Рыбку пожарили. Мы очень любим все рыбное. На яхте «Саган» нам приготовили целое ведро рыбы, и мы это ведро съели. Мы такие недокормленные московские люди. Москва, как известно, порт пяти морей, поэтому там рыбу продают только в замороженном виде, и называется она исключительно «чилийский сибас», по полторы тысячи рублей за килограмм.

На Байкале мы в первый раз ели хариуса, ловили омуля. А еще заходили в устье Ангары, смотрели на Шаман-камень. Впервые жили на воде. Мы загадывали желания буквально каждую минуту, и если все они сбудутся, не знаю, как мы будем жить.

В Москву я везу подарки своей семье. Рыбки копченой, нерп из нефрита и чароита, поделки из меха. Диски и книжки о Байкале. Нужно побывать здесь снова. На Камчатку, например, мне хочется еще раз приехать. А сюда просто надо.

– Недавно у нас в Иркутске снимали художественный фильм. Для нас в новинку, что город попадет на большие экраны. А появится ли Иркутск на страницах ваших романов?

– Когда мы плавали по Байкалу на корабле, я, стоя у двери в машинное отделение, поняла, что должна немедленно написать роман. Я тысячу лет не пишу от руки и прокляла все, что не взяла с собой компьютер. И потом все время, какое у нас было на кораблике, не занятое аханьем, оханьем и замиранием от восторга, я ручкой на бумажке писала специальный иркутский роман. Он будет, конечно, об убийстве и начнется с того, что мужик просыпается после ужасной попойки. Я очень веселилась, когда писала об этом.

– Свой первый рассказ вы написали еще в детстве. Потом учились в институте на физическом факультете, после работали на телевидении. Но книги начали издавать только после того, как остались без работы в 1998 году. Так что же все-таки заставило взяться за перо? Увольнение?

– Неудержимая графомания. Не писать я не могу. Да, когда я осталась без работы, у меня появилось время для выпуска книги. Но писала я всегда. Один рассказ сочинила на экзамене по физике. Я решить не могла ничего вообще, но рядом со мной сидел товарищ, который сказал: «Я решу твой вариант, но ты займись чем-нибудь, чтобы тебя не выгнали из аудитории». Вот я и написала фантастический рассказ без названия. Я вообще не придумываю названий к своим произведениям, это делают в издательстве.

– Но ваша графомания пользуется большим спросом.

– Да. К моему удивлению.

– На продажах книг сказался кризис. Ударил он вам по доходам?

– По доходам ударило всем и везде. Мне, например, на телевидении стали платить значительно меньше. Все падает, курс доллара меняется, и бивалютная корзина, в которой я ничего не понимаю, тоже как-то выворачивается. Я слушаю это и думаю: «Господи, пусть бы кто-нибудь мне объяснил, что такое падение индекса Доу Джонса ниже исторической отметки в 1800 пунктов». Как это может ко мне относиться? А потом выясняется – историческое падение индекса означает, что мне не дадут зарплату.

Но на тиражах, тьфу-тьфу, кризис не сказался. Я по себе точно знаю – когда мне плохо, больно, у меня заболела мама или бузят дети, мне нужно что-нибудь читать. Потому что нет сил смотреть сериал типа «Бешеный на зоне» или «Меченый-48», где какой-то ополоумевший мужик бежит с ножом к машине, в которой сидит прекрасная барышня и визжит так, что у меня закладывает уши. Я должна читать то, что мне нравится – детективы, истории. Донцову, например, люблю. Перед отлетом я была у своего редактора, там лежали новые книжки Донцовой – сигнальные экземпляры из типографии, я утянула штук пять и, не отрываясь, прочитала.

– У нас четыре известных топовых писателя женского пола, которые специализируются на детективах: вы, Донцова, Полякова и Маринина. Как делите эту нишу?

– Дело в том, что ниши-то у нас разные. Маринина пишет одно, Донцова – другое, я – третье, а Таня Полякова – четвертое. И под этот стиль можно подстраиваться, как это делает «подруга» наша Шилова – необыкновенной красы девушка. Однако не будем про нее говорить, потому что это невозможно… Но перечисленные вами авторы детективов не конкурируют внутри сообщества. Ведь мы не эстрадные звезды и нас не надо запихивать в один концерт. Я ведь не только писатель, но и читатель. Я читаю Акунина, злюсь на ту же Маринину, что она долго не пишет, правда, сейчас она сдала сразу две новые книги. И в моих читательских мозгах эти авторы соседствуют мирно. Нет у нас никакой ярко выраженной конкуренции. Я совершенно точно знаю, что если читать одну Устинову, можно сойти с ума, не надо этого делать.

– Среди написанных вами книг у вас есть любимые?

– Да. «Хроники гнусных времен», «Мой генерал», «Подруга особого назначения». Много таких. Но, бывает, что и не нравится то, что я написала. Не было вдохновения. Это самое сложное в работе – отдавать эмоции, когда их негде брать. Тогда это превращается в ремесло, в рутину, в бессмысленное переписывание слов, в которых нет ни радости, ни кайфа, ни драйва, ни полета – ничего. Бывают тяжелые моменты – я по восемь часов в день честно, как школьник, сижу за компьютером и смотрю в окно. С уроков не убегаю, под вечер не могу есть, пить, стоять на ногах. И тут выясняется, что написано только три предложения, которые никуда не годятся и их нужно переписать. Это состояние в прошлом году затянулось очень надолго.

– Как выходить из такого положения?

– Есть разные способы. Вот в Иркутск слетать. Это прекрасно, когда смотришь на сотовый телефон: «Ура, не работает!» И через несколько дней ты понимаешь, что можно жить дальше, и знаешь, как и что написать. А сидеть, глядя вдаль, – это для меня губительно.

– Экранизации ваших произведений вам понравились? Когда на СТС по ним начали снимать фильмы, вы обмолвились, что если выйдет плохо, то «убьете» продюсера в каком-нибудь своем новом романе.

– Экранизации не понравились. Правда, продюсер пока жив, но ему и так плохо, ведь из-за кризиса кино не снимается. А я еще ему как-нибудь отомщу (смеется). Были планы снимать не сериал, а полноценное кино по моим «Хроникам…» Но кино – это очень дорого, и права на него продаются на ограниченное время. Пока собирались, у них кончились права. Теперь я должна думать, кому продать их заново.

– Вам же, в свою очередь, приходится строго соблюдать договор с издательством и выпускать новые книги в срок?

– Автор всегда может с издательством договориться. Конечно, не до такой степени, что я должна написать книгу в этом году, а сдам в 2014-м. Но вот свой очередной роман мне нужно было сдать в июле, до проведения сентябрьской книжной ярмарки, а я этого не сделала. Поэтому сдам в сентябре, а выйдет он в ноябре. Мне пошли навстречу.

– Людям часто жизнь писателя представляется так: дача в Переделкино, трубка, гамак, прогулки за грибами, вечером богемные посиделки. На написание романа есть годы, а издательство только авансы шлет.

– Слушайте, это прекрасно (смеется). Нарисовали такую картину красивую. На самом деле все по-другому. Я получаю в кассе зарплату, когда есть книжка. Когда нет – не получаю. Абсолютно как все. Но жить на одни гонорары невозможно. У нас серьезно отличается система оплаты труда писателя от того, как это делается в других странах. Там авторы получают процент от розничных продаж, а не от оптовых. И эта разница гигантская. Поэтому я зарабатываю в кино, на телевидении, статьи пишу в «Огонек». Так все работают, у кого есть возможность. А то, что вы рассказали, этого очень хочется. Правда, такой образ жизни разлагает.

– Что все-таки больше отнимает время – работа на телевидении (в последнее время Татьяна Устинова участвует в проектах «Час суда» на REN TV и «После смерти» на Пятом канале) или написание книг?

– Конечно, книги. Говорят, оптимально нужно сдавать по три книжки в год. У меня не получается, я пишу две. А телевидение – это несколько дней в месяц. 24 августа в Питере начнутся очередные съемки проекта «После смерти». Боюсь, что не успею нормально подготовиться, ведь нужно прочитать биографию Александра III и понять, почему же он все-таки умер. Мне лично вряд ли это удастся.

– Вы надеетесь, что в этой программе будут сделаны какие-то научные открытия?

– Это же расследования, и если они куда-то выведут, то, конечно, будут открытия.

– Какие-то еще проекты с вашим участием будут показывать в этом году?

– «Час суда». Если найдут на программу деньги, а она дешевая, значит, будут снимать. Сейчас все в отпусках, и идут повторы до середины сентября. Но надеюсь, что проект продолжится. Хотя нам с Павлом (Астаховым. – Авт.) и редактуре «Час суда» надоел хуже горькой редьки. Кажется, и продюсеру тоже. Но программа-то хорошая, рейтинговая, юридический ликбез ведет. Жалко ее бросить. Поэтому все работают. Но есть сложность – привязка к графику съемок. Ведь улететь в Иркутск я могу только, когда не снимается программа, и Павел точно так же. А у него полно разных дел – и у нас в стране, и за границей – и это создает неудобства.

– В кино не пробовали сниматься?

– Как раз накануне отъезда на Байкал я была в одном лице Сарой Бернар и Фаиной Раневской. Снималась у Говорухина в новой кинокомедии «Сердца четырех», где он предложил мне роль со словами. Три эпизода. Я – бывшая жена главного героя. Это что-то потрясающее. Мы приезжаем в центр Москвы на съемочную площадку: Сокольники, лето, милицейское отделение. Туда, по сценарию, попала краля моего мужа, и он прибегает ко мне и просит ее выручить. Я, как добрая и честная девушка, соглашаюсь.

Так вот лето, милиция, обалдевшие милиционеры стоят, Станислав Сергеевич, как барин, трубочкой попыхивают. В автобусах гримируют, дизеля работают, ведь нужно миллион ламп подключить. Народу много. Кто-то кофе варит, кто-то на окна фольгу вешает, потому что по сценарию ночь. Помещение маленькое, не протиснуться, и чтобы «сыгрануть», надо лезть под камеры на карачках. И вот мы стоим на тротуаре, рядом появляется какой-то мужик. Мне говорят: «Познакомься, это твой муж». «Здрасте!» В общем, снимается кино.

– Расскажите о ваших детях (у Татьяны Устиновой двое сыновей. – Авт.). Вы написали свой первый рассказ в семь лет. А как сыновья, пробуют писать или только читают?

– Нет, не пишут. Но читать любят очень, а если книг нет – это катастрофа. Моему старшему сыну 18 лет, младшему – восемь. Со школой бывают проблемы. У нас была какая-то совершенно сумасшедшая учительница. Мамаши знают, что есть учителя блестящие, а есть полоумные. Так вот у нас была такая Мариванна, которая называла себя учителем-новатором и считала, что самое главное в воспитании – это чтобы дети делали уроки вместе с родителями. Это когда папа, который работает в «Газпроме» и приезжает домой усталый в полдвенадцатого ночи, и мама, которая в это время выбирается из-за компьютера, помогают ребенку делать уроки, потому что по «новаторской» методике самостоятельно он сделать домашнее задание не может. И проклиная все на свете, и матерясь всеми словами, мы начинаем рисовать северного оленя в доклад по географии в… первом классе. И вот когда мы приносим этого оленя и говорим: «Мариванна, а не ясно разве, что это папа рисовал?», та отвечает: «Я новатор, а папа должен был рисовать».

Я считаю, что у ребенка должна быть структурированная жизнь. Он не должен в полдвенадцатого ночи с папой рисовать оленя. У него должна быть тарелка супа, прогулка, теннис, а вечером он должен спать со своим зайцем в кроватке.

– Помогаете писать сочинения старшему сыну?

– Если я напишу, это станет сразу ясно. Мише в девятом классе как-то задали сочинение по рассказу Чехова «Студент». Там, помните, студент духовной семинарии идет на Пасху домой. Холодно, есть дома нечего, в ногах хлюпает, и в котомке за плечами пусто. И тут он слышит двух нищих баб, которые разговаривают о Боге и о том, как они его любят. Парень неожиданно понимает: «Да, мир прекрасен. И Бог есть. И он со мной в этот день». Это Чехов. Там веришь каждому его слову. И невозможно написать про этот рассказ сочинение в девятом классе, каким бы ты ни был. Можно только пересказать сюжет своими словами, и все сведется к ерунде. Тогда вот я и пишу сочинение, и получается в итоге моя переписка с преподавателем литературы.

Школьная программа у нас вообще составлена причудливым образом. Мише в шестом классе нужно было писать сочинение по «Му-Му» Тургенева. Но ребенок-то еще маленький, ему жалко собаку, и он плачет. А мальчишки трепетные в этом возрасте, их нельзя сломать, а нужно беречь, охранять душу. И он сказал: «Я не буду писать». Я согласилась, что и не надо. Нам вкатали двойку, в четверти вышла тройка. Ну и что. Зато мы что-то в себе уберегли.

– Что у вас еще интересного произошло в последнее время, помимо поездки на Байкал и съемок в кино?

– Так получается, что каждый день в нашей семье случаются какие-то радости. Родители и дети были на море и вернулись незадолго до нашей поездки в Иркутск. Это было такое счастье. Сыновьям и племяннице, которых мы зовем стайкой хохочущих гиен, мы устроили такую встречу – с пирогами, шашлыками. В пузатой вазе на столе маму ждал оранжевый букет ноготков.

Моя мама обладает редким даром – радоваться каждой ерунде. Вчера был дождь, а сегодня нет – счастье на весь день. Собака хромала и вдруг перестала – ура, мы идем с ней на озеро. Такое выискивание радостей в повседневной жизни у нее получается. Я желаю этого и вам. Никогда не сдаваться, радоваться жизни, причем осознанно. Это на самом деле большая работа. Очень соблазнительно утонуть в негативе. Я тоже мнительная. Услышу про очередной конец света такого-то числа, приду домой и сижу в депрессии. А муж подойдет и скажет: «Успокойся. Я катастрофу отменяю». Так вот и я сейчас, когда все только и говорят о негативе, вам скажу: «Я отменяю катастрофу».