Волшебная сила искусства

Директор драмтеатра Анатолий Стрельцов: Был такой спектакль по Шекспиру «Король Джон». Там есть эпизод – герой спрашивает: «А где царица?» Слуга отвечает: «В шатре пирует ваша царственная мать». Но у актера, который играл слугу, сломался репродуктор в гримерной, и он, опаздывая на сцену, растерялся, забыл текст и, когда ему задали вопрос, ответил: «Мамаша ждет, она немножко в шалаше».

Этот случай произошел в 1982 году, когда мы ездили на гастроли в Воронеж. В те годы место в гостинице было найти нереально. А представьте, что нужно поселить человек 60 с учетом того, что в Воронеже гостиниц с удобствами практически не было. Я подумал, что хотя бы заслуженных артистов нужно расселить с удобствами, и выбил несколько люксов. И в один номер поселил народного артиста Виктора Егунова и заслуженного артиста Сергея Чичерина. Но вместе тогда как-то не принято было жить, и, чтобы как-то скрасить этот факт, я написал артистам открытку следующего содержания: «Город Воронеж приветствует вас, мы рады поселить вас в номере, где останавливались Дундич, Мамонтов, Шкуро». А сам уехал подготавливать гастроли в Донецке. Через некоторое время вдруг получаю письмо от Егунова: «Толя, спасибо, мы хорошо живем на гастролях, но если у тебя в Донецке есть номер, где останавливался Петлюра, то ты нам его не давай!»

Главный режиссер драмтеатра Геннадий Шапошников: То, что в спектаклях не срабатывают пистолеты, это обычно дело. У нас, например, в «Дяде Ване» пистолет часто не стреляет, поэтому за кулисами актера страхует реквизитор и стреляет в пол из надежного оружия. И вот в одной из сцен в спектакле «Оптимистическая трагедия», где матрос угрожающе идет к комиссарше, пистолет у нее в руках не стреляет, а матрос идет, и наконец, оружие упирается ему в грудь. И тут пистолет срабатывает, а стрелял он каким-то горючим зарядом. Матрос упал, и волосы у него на груди загорелись. И вот картина – на сцене лежит «труп», дымится и сам себе растительность на груди рукой тушит.

Заслуженный артист РФ Яков Воронов: На гастролях в шахтерском поселке недалеко от Куйтуна мы играли спектакль «Фантазии Фарятьева». Начали не в шесть, а в девять, потому что пришел председатель колхоза и сказал: «Дойка у нас, пока коров не подоят, никто не придет». Мы сыграли спектакль, вышли на поклон, а Фарятьева тогда играл  народный артист Юрий Ицков, который сейчас в сериалах снимается. После аплодисментов на сцену вышел председатель колхоза, и, видимо, он очень растерялся, потому что он вынес нам шахтерскую лампу и сказал: «Дорогие артисты, желаю вам, чтобы вы, как и мы, выполнили пятилетку за четыре с половиной года, и чтобы ваш театр горел так же, как эта лампа – синим пламенем!»

Раньше на гастролях мы в гостинице заполняли листочек, и на второй странице стояло: цель приезда в город. Я в 15 городах писал цель приезда – шпионаж, и никто ко мне не подходил и не задавал никаких вопросов.

История случилась с народным артистом Юрием Ицковым. На гастролях играли «Василису Прекрасную», я в этом спектакле был Змеем Горынычем, а Борис Деркач, игравший Лешего, заболел. Артисты пришли в гостиницу к Юрию Ицкову, а он был в этот день свободен и поэтому хорошо расслабился. Его буквально принесли в театр, нарядили в костюм Лешего и посадили под дерево, где он благополучно задремал. Далее такая картина: идет спектакль, к нему подходит Иван Царевич – Виталий Сидорченко, будит его, а Ицков спрашивает: «Ты кто?» Он: «Я – Иван крестьянский сын». И тут Ицков задает ключевой вопрос: «А я кто?» Сидорченко ему говорит: «Ты – леший». Он: «Понял!» И сразу сыграл все что нужно.

Заслуженный артист РФ Владимир Орехов: Когда мы приехали на гастроли в Германию, нас посадили в автобусы и немцы на плохом русском объясняли, в каких гостиницах и номерах мы будем жить. И, наверное, потому, что у них не принято, чтобы двое мужчин жили в одном номере, вручая пакеты двум нашим актерам, они сказали так: «Получите герр Чирва и фрау Солонинкин».

В мои студенческие годы я работал Дедом Морозом. Был последний вызов – я пришел в частный дом, где мне открыл дедуля лет 70 и говорит: «Ой, это я внукам заказывал, они ушли к тетке, подожди немного». И послал кого-то за ребятишками. А сам пригласил меня за стол, достал бутылочку и говорит: «Вот, нынешние дети-то как хорошо живут, Дед Мороз к ним приходит, а ты помнишь как в 1930-м?» А мне было 19 лет, я говорю: «Ну, конечно, помню». И давай мы с ним про 1920-й, про войну, и я старался марку не уронить, беседу поддерживал. Так дед и не понял, что я не его ровесник.

Заслуженный артист РФ Николай Дубаков: У нас в театре работал артист Георгий Шипунов, который рассказал байку, как он пришел в гримерную и обнаружил на столе дверную ручку. Он ее отложил в сторону, наверное, подумал, что ремонт и рабочие оставили. Пришел со спектакля – ручка опять лежит на столе. Он выбросил ее в мусорное ведро, в антракте пришел переодеваться – ручка опять лежит на столе. Он понял, что это чьи-то происки, завернул ее в газеты, положил в портфель и по дороге выбросил. На следующий день пришел – ручка лежит там же, где и вчера. И эта история повторялась бесконечно. Все посмеялись, а мы как раз были на гастролях и ехали в автобусе на спектакль в Находку. А во Дворце культуры моряков, где мы играли спектакли, был ремонт, и мы с Александром Булдаковым увидели под лестницей гору дверных ручек. Мы переглянулись. Естественно, я положил ручку Шипунову в карман, где у него обычно лежит «Беломор», и говорю: «Жора, дай закурить!» Первая его реакция, конечно, веселье. А в глазах-то тоска, потому что он понимает, как события будут развиваться дальше. Он эту ручку где только ни находил: мы ее и к реквизиту привязывали, и к одежде, и в гримерке оставляли. Вечером он вышел из театра и зашвырнул ручку с ближайшей сопки, он ведь не знал, сколько их еще. В общем, Находка шла у него под флагом ручки, потом то же повторилось во Владивостоке. Но он приболел, и его отправили в Иркутск. Через некоторое время он получил из Владивостока посылку, в которой, естественно, была ручка. Апофеозом стало то, что мы прикрутили эту ручку на его дверь ниже реальной.

Артист Степан Догадин: Это история про волшебную силу театра. Мы играли «Василису Прекрасную» в Усть-Илимске, а я в ней исполнял роль Ивана, и так она мне надоела – хотелось характерных ролей, что я попросил артиста Евгения Солонинкина, который играл Лешего, поменяться на один спектакль. Он согласился, правда, мой костюм еле дотянулся ему до пупа. И так я в образ вошел! Изменил характеристику роли, и мало того что задирал всех, кто на сцене, но и к ребятишкам начал привязываться, говорить, что я вас сейчас здесь всех победю, превращу. Вдруг со второго ряда на сцену поднимается мальчик, встает в бойцовскую стойку, и у него в глазах уверенность, что он сейчас с Лешим разберется и все будет хорошо. И я понимаю – вот она, волшебная сила искусства, и говорю Бабе Яге: «Крутые ребятишки, бежим отсюда!»