Смирнов, Который Изменил Фамилию
Имя этого поэта известно далеко за пределами Приангарья. Теперь не только в связи с его творчеством, ведь год назад он возглавил правление регионального отделения Союза писателей России. Недавно Владимир Скиф отметил сразу два юбилея – 65-летие со дня рождения и 45-летие творческой деятельности, чему и был посвящен большой творческий вечер в Иркутской областной филармонии. Накануне этого события корреспондент газеты «Областная» взял интервью у юбиляра.– Владимир Петрович, в детстве вы думали, что свяжите свою жизнь с литературой? Как вы начали писать?
– Нет, конечно, не думал. Но первые строчки родились благодаря однокласснику моего старшего брата Виталия – Владиславу Панкину. Тогда мы вместе учились в средней школе поселка Харик. Вообще я родом со станции Куйтун, но папа работал пекарем, и когда мне было два года, его перевели в Харик, куда мы и переехали нашей большой семей – пять сестер и трое братьев. Владислав Панкин был ярким мальчишкой. Помню, однажды брат принес учебник немецкого языка, где под каждой картинкой каллиграфическим подчерком Славы были написаны двустишия или четверостишия. Например, под портретом Льва Толстого: «Весь мир с восторгом говорил, он написал «Войну и мир». Это были вроде бы непритязательные, но точные по поэтическим размерам и смыслу строки. Помню, как меня это поразило, я уже тогда увлекался поэзией, любил Пушкина и Лермонтова, но даже не представлял, что служение музам доступно простому смертному. Для меня это было судьбоносным, потому что именно тогда закралась мысль, а вдруг я тоже смогу писать стихи? И начал пробовать.
– И про что были те стихи?
– К сожалению, те первые свои опыты не помню, но, видимо, что-то получалось, потому что моя учительница, увидев их однажды, стала давать мне задания сочинять что-то для стенгазеты. И я придумывал строчки про шалунов и двоечников. А уже к 13–14 годам осознанно что-то сочинял. После семилетки поступил в Тулунское педагогическое училище.
– Вы хотели стать учителем?
– В то время я уже жил в поселке Лермонтовском и был натурой эмоциональной, самодостаточной, но поперечной. Все мальчишки собрались поступать в сельхозтехникум, а я в педучилище. Слава богу, в то время отношение к учителям было как к небожителям. И в Тулуне на меня обрушились стихи, там случилась первая любовь. Кстати, в местной газете было впервые опубликовано мое стихотворение, посвященное полету в космос Юрия Гагарина. Однажды меня вызывает к себе директор педучилища Абрам Аронович Сорин, человек, по-отечески любивший своих студентов, мы к нему и вправду как к отцу относились и спустя годы постоянно приезжали в гости, и он нас пестовал, как собственных детей. Я робко вошел к нему в кабинет, он оторвался от газеты и спрашивает: это ты? Думаю, наверно, он спросил меня об очередной каверзе, на которую мы, мальчишки, были горазды, и на всякий случай негромко пробубнил – я! А он мне показывает стихотворную публикацию в газете. Кстати, нынче, с моей легкой руки, того давнего редактора тулунской городской газеты Ивана Васильевича Фетисова мы в 2010 году приняли в Союз писателей России. Думал ли тот деревенский мальчик, что такой неожиданной и интересной окажется его судьба? Конечно, нет, даже и помыслить не мог!
– А вы что, не знали, что стихи были опубликованы?
– Нет, даже не помышлял. Ребята из общежития увидели, что я пишу стихи, достали их из-под подушки и унесли в редакцию. Кстати, тогда на меня оказал огромное влияние тулунский поэт Альберт Кваченко. У него были очень интересные стихи, и романтики его образу добавляло то, что он работал в типографии линотипистом на огромной машине. Он уже печатался в «Советской молодежи» и «Восточно-Сибирской правде» и однажды сказал мне, что получил за стихи гонорар – 11 рублей, а это были тогда приличные деньги, у меня стипендия была 15 рублей. И я так удивился, что за это еще и платят. У меня в то время, наверно, уже каким-то образом вырабатывался и свой собственный стиль. Помогла учитель русского языка Галина Александровна Мизандронцева, которая всегда с уважением относилась к творчеству учеников.
– Какие темы были вашими любимыми?
– Тема природы. Она до сих пор любимая, может, потому, что я вырос в деревне. Под ее великим очарованием тоже может пробудиться поэтический дар. Рассказывают, что когда Сергей Есенин был мальчиком, он выбегал с ребятишками на реку или в лес, видел невиданную красоту окружающего мира, вдруг падал в траву и начинал рыдать. Ребята его спрашивали, в чем дело, а он не мог объяснить свое состояние. А все очень просто: в нем рождался поэт. Испытывал подобные чувства и я, соприкасаясь с великим чудом природы. Мне всегда был интересен этот параллельный мир, я любил приглядываться к его таинственной жизни и к его обитателям. У меня даже есть целый цикл про насекомых – «Несхожей жизни тайники». Потом работал в школе, где появились стихи, уже близкие к тем жизненным темам. К сожалению, многие из них потерялись, когда я служил в армии.
– В какие войска вас призвали?
– В морскую авиацию, тогда на морфлоте служили четыре года, и там я тоже продолжал писать. Публиковался в газетах «Боевая вахта», «Суворовский натиск», «Тихоокеанская звезда», «Магаданская правда», в военных журналах «Советский воин», «Крылья Родины», «Старшина-сержант» и впервые в 1965 году, когда мне было всего лишь 20 лет, я опубликовался в толстом журнале «Дальний Восток» – это была моя первая большая публикация. Тогда началось мое профессиональное творчество. Демобилизовался уже с полным осознанием, что нужно заниматься стихами профессионально или не заниматься совсем. И тогда забросил рисование, потому что раздваиваться было бессмысленно, хотя рисовал я неплохо.
– Когда вы вернулись из армии, как дальше складывалась ваша творческая биография?
– К тому времени моя семья переехала в Иркутск и почти все устроились на Иркутский авиазавод, где я тоже работал художником-оформителем. Самообразовывался, ходил на заседания литературного объединения «Парус», из которого выпорхнули Цветков, Валентина Сидоренко, Василий Гинкулов, Виталий Рудых, Василий Стародумов, Любовь Сухаревская и другие. Его не миновали Евгений Суворов и Ким Балков. Мы обсуждали стихи и учились писать – это была поэтическая школа высокого класса. Там же в 1970 году я приготовил свой первый сборник. Работая на авиазаводе, поступил на отделение журналистики в Иркутский государственный университет. Ну, здесь и Союз писателей был рядом. Один из первых, кто обратил на меня внимание, был Петр Иванович Реутский, а еще в армии Елена Викторовна Жилкина, напечатавшая мое стихотворение «Морское» в альманахе «Ангара». За годы работы я понял, что поэзия поднимает на недостижимые, горние высоты. Недаром, когда Есенина спросили: «Кто вы в этом мире?» Он ответил: «Я Божья дудка». Поэт, так или иначе, инструмент Господа и должен отвечать этому своему призванию, по крайней мере, стараться.
– Владимир Петрович, как появился псевдоним Скиф, ведь ваша настоящая фамилия Смирнов?
– Когда меня уже прочно «достали» поэты Смирновы, и прежде всего Владимиры, я призадумался о псевдониме. И вот однажды мы собрались на квартире нашего друга, ныне покойного поэта Геннадия Гайды. Было весело, и вдруг кто-то предложил: давайте Володе псевдоним придумаем. Я тогда пообещал, что третий вариант станет моим псевдонимом. Варианты написали на бумажках и кинули в шапку. На первой записке было написано: «Владимир О», на второй – «Смирнов-Куйтунский». Я буркнул: «Это не ново, уже есть Молчанов-Сибирский». Естественно, тогда и не подозревал, что буду женат на его дочери. Кстати, я маленький очень любил повесть Ивана Ивановича «Иринка», про девочку, которая жила в большой семье, и прототипом которой была моя жена Женя. В моей жизни вообще много судьбоносных совпадений. А на третьей бумажке было написано – «Владимир Скиф». И тут Люба Сухаревская воскликнула: «Ребята, это же аббревиатура: Смирнов, Который Изменил Фамилию». И только через годы узнал, что этот псевдоним подарила мне поэтесса Татьяна Суровцева. Все настолько привыкли к моей новой фамилии, что даже дети меня дома вместо папы звали Скиф.
– Как сложилось, что вы возглавили правление регионального отделения Союза писателей России?
– 2009 год оказался самым суровым для нашей писательской организации. В прошлом году вышло всего два номера журнала «Сибирь», хотя даже в Великую Отечественную войну издавались все номера. У нас не было финансирования, чуть не лишились дома, нам запретили сдавать его в аренду, так как помещение нам не принадлежит, потому что мы общественная организация. Наших писателей (а это были в основном пенсионеры) лишили мизерной стипендии в 600 рублей, хотя, например, в Кемерове она составляет 5 тыс. рублей, во Владивостоке – семь, а в Орле – десять. Работать в таких условиях было очень трудно. Но благодаря Валентину Распутину, архиепископу Иркутскому и Ангарскому Вадиму, губернатору Дмитрию Мезенцеву, заместителю председателя правительства Александру Моисееву, министру культуры и архивов Вере Кутищевой, а впоследствии и министру имущественных отношений Михаилу Карасеву – наш Дом литераторов сохранили и перевели в госучреждение. И мне, да и всем нашим писателям, стало чуть полегче. За это время я уже два раза осуществил прием в Союз писателей, занялся комплектованием фондов муниципальных библиотек, продажей книг наших замечательных сибирских писателей. Книги приобрели уже Нукутское, Усольское, Качугское, Ангарское, Усть-Илимское, Жигаловское поселенческие образования, Центральная библиотечная система Иркутска, научная библиотека Иркутского госуниверситета, библиотека Иркутского драматического театра, библиотека Восточно-Сибирского института МВД. Писатели начали получать хоть какие-то деньги.
– А на что вообще живут писатели?
– На что живут – непонятно?!! Старшее поколение, конечно, получает пенсию, хотя и на нее не особо проживешь. Если бы на нас обращали больше внимания… Наши писатели для государства и нации сделали и делают предостаточно. Целые поколения росли и воспитывались на книгах Валентина Распутина, Александра Вампилова, Геннадия Машкина, Алексея Зверева, Ростислава Филиппова, Евгения Суворова, да и ныне живущие поэты и прозаики внесли и вносят в это воспитание огромный, неоценимый вклад. Иркутская писательская организация одна из самых сильных в стране. Например, готовится к выходу 100-томная антология писателей Сибири и Дальнего Востока, которую курирует лично премьер-министр Владимир Путин. Из соседних регионов – Перми, Новосибирска, Томска, Омска, Красноярска, Кемерово туда вошли по два-три писателя, а из Иркутска – 18, и среди них современных писателей более одиннадцати. Есть над чем задуматься…
