Страдивари с берегов Байкала

– Неделю на ней играю. Только вчера отполировал, – признается музыкант Самвел Айрапетян, только что отработавший получасовую концертную программу. Он лелеет в руках свою скрипку, которую назвал именем жены – «Натали».

Хрупкое тело инструмента Самвел собрал из ели, прожившей на Урале четверть тысячелетия и спиленной сорок лет назад, кавказского клена тридцатилетней «выдержки», за которым он специально летал из Иркутска в Сочи, черного африканского дерева и красного из Армении. Таинственный блеск подарен «Натали» Грецией и Африкой, откуда ведут свою родословную смолы, ставшие компонентами специального скрипичного лака. А ее форма в точности повторяет одно из самых знаменитых произведений великого Страдивари – «Медичи». Из всех девятнадцати скрипок, созданных им, он считает ее самой лучшей.

– Потому что последняя? В таком случае следующая, юбилейная, двадцатая, будет еще лучше? – интересуюсь я.

– Так выходит, что каждая последующая моя скрипка, как правило, получается лучше предыдущей. Но гарантировать, что следующая, двадцатая, будет еще лучше, я не могу. Ведь работа скрипичного мастера – это всегда поиск, эксперимент. В этот раз моим образцом будет самая знаменитая и дорогая скрипка в мире – «Эль Каноне» работы Джузеппе Гварнери дель Джезу. Она бесценна тем, что на ней играл сам Никколо Паганини. Он и назвал ее так за мощный звук – на русский язык это имя переводится как «Пушка». Теперь скрипка находится в Генуе, и лишь раз в году на ней играет победитель Всемирного конкурса имени Никколо Паганини. Много лет назад, в молодости, мне и моему учителю из ереванской консерватории довелось сыграть на «Эль Каноне».

– Судя по подбору материалов для вашей последней скрипки, дело это – архиважное. Из чего вы сделали свою первую скрипку и как ее назвали?

– Действительно, как говорят мастера, научиться делать скрипки можно за десять лет, но лак и грунт для них ты будешь искать всю жизнь – именно поэтому я и говорю про то, что каждая работа – это эксперимент. А свою первую скрипку я смастерил, когда учился в пятом классе музыкальной школы. Тогда мне подарили инструмент работы самаркандского мастера Валерия Абрамова. Я в скрипку просто влюбился и начал теребить отца – поехали к нему, познакомимся, ведь живем-то рядом (В соседнем с Узбекистаном Туркменистане прожили четыре поколения семьи Айрапетянов, бежавшей туда в 1915 году от ужасов армянского геноцида в Турции. После развала СССР они эмигрировали в Россию. – Авт.). Спустя какое-то время мы сумели съездить в Самарканд, но, приехав туда, узнали, что три месяца назад Валерия Абрамова не стало. Его мать показала нам мастерскую, где он работал, и разрешила взять несколько заготовок. Из них под руководством книги Дубинина «Ремонт и изготовление скрипичных музыкальных инструментов» я и собрал свою первую скрипку, которую назвал в честь прабабушки «Нубар». С тех пор и до сего дня я играю только на своих инструментах. Но самостоятельно подбирать материал начал со второй скрипки. Для нее мы с отцом спилили в Центральном парке засохший клен, а верхней частью скрипичной деки стала сосна, из которой дедушка в свое время сделал пчелиный улей для своей пасеки.

– Судя по названиям, большинство ваших скрипок носят женские имена.

– Да, это так. Например, еще одну из своих работ я назвал именем матери – «Ангелина». А недавно старый мастер, к которому я летал за кленом для «Натали», подарил мне два комплекта дерева экстра-класса, достойные лучших работ самого Страдивари. Для того чтобы оно достигло максимальной кондиции, ему нужно еще полежать лет пять. И тогда, если мои ожидания оправдаются и скрипка будет звучать, я назову ее в честь дочери – «Елизаветой». Моя малютка – очень музыкальная девочка, когда я играю грустные мелодии, она плачет, когда веселые – смеется. С трех лет я начну учить ее играть на скрипке, и, может быть, когда-нибудь она возьмет в руки свою тезку.

– А почему – может быть?

– Дело в том, что мои работы подолгу у меня не задерживаются. Я играю на них какое-то время, а затем – мастерю следующие. Но инструмент должен играть постоянно, от этого он становится еще лучше. И мои скрипки уходят в самостоятельное плавание.