Игорь Бычков: «НУЖНА ДОРОГА С ДВУХСТОРОННИМ ДВИЖЕНИЕМ»
За 60-летнее существование Иркутского научного центра Сибирского отделения Российской академии наук сменилось десять его руководителей. Одиннадцатым по счету председателем Президиума ИНЦ, избранным в сентябре 2009 года, стал директор Института динамики систем и теории управления, член-корреспондент РАН Игорь Бычков, сменив на этом посту директора Института геохимии им. А.П.Виноградова, академика РАН Михаила Кузьмина.
Хозяйство ему досталось сложное и весьма многопрофильное. Сегодня иркутская академическая наука представлена 9 крупными институтами, в которых работают более 3,5 тысяч человек.
– Если за последние 10 лет общая численность научных сотрудников несколько сократилась, – рассказывает Игорь Вячеславович, — и составляет около 1100 человек, то их научная весомость даже возросла за счет прироста докторов и кандидатов наук. Их сегодня насчитывается более 900 человек. Кроме того в Иркутском научном центре работает 6 академиков и 7 членов-корреспондентов. Так что можно с уверенностью говорить, что фундаментальная наука, пережив кризис 90-х годов, сумела сохранить свой прежний научный потенциал.
– То есть, пользуясь словами Марка Твена, слухи о кончине академической науки оказались сильно преувеличенными?
– Совершенно верно. За последние годы получено много интересных результатов мирового уровня, связанных с изучением окружающей среды и свойств веществ, развитием новых технологий… Много как известных ученых, так и их более молодых коллег получили определенное признание как в нашей стране, так и за рубежом.
– Был период, когда молодежь предпочла научной карьере бизнес, здорово оголив исследовательские лаборатории. А ныне вкус к научным исследованиям вернулся?
– Действительно, в институтах ощущается как бы демографическая яма – мало ученых среднего возраста. Это те, которые могли прийти в науку в начале 90-х годов, но не пришли. Сейчас ситуация выправляется, наука вновь притягивает молодежь. И недостатка в талантах нет. У нас более 10 сотрудников стали лауреатами грантов президента Российской Федерации, выйдя победителями в серьезных конкурсах. Это, например, Сергей Воейков из Института солнечно-земной физики, который вместе со своей командой изучает процессы в ионосфере, знание которых помогут прогнозировать космическую погоду. А Иван Филинов из Института земной коры, напротив, углубился в далекое прошлое, реконструируя с помощью новейших методов палеографические события, стоящие в десятках тысяч лет от наших дней. Ну и так далее.
– Институты ИНЦ сами выбирают направление научного поиска или существует какой-то механизм отбора?
– Сегодня наука переведена на конкурсную основу. Все исследования, которые проводятся в наших институтах, это исследования, которые зачастую прошли оценку не только экспертов Академии наук, но и зарубежных, и признаны актуальными. Полученные результаты должны пойти как на пользу самой фундаментальной науки, так и способствовать социально-экономической развитию страны.
– Страна стала другой. Плановая экономика уступила место рыночной. Влияет это обстоятельство на взаимодействие науки и производства?
– Естественно. Раньше посредниками между академическими институтами и производством выступали отраслевые НИИ, которые на основе новейших научных достижений разрабатывали современные технологии. Сегодня прикладные институты почти прекратили работу. А напрямую поддерживать связь науки с промышленностью не всегда получается. Во-первых, предприятия не имеют экономических стимулов для участия в разработке фундаментальных исследований. Для них пока главное – получение максимума прибыли при минимуме затрат. Во-вторых, в области осталось не так много предприятий высокого научно-технического профиля, которые нуждаются в сотрудничестве с учеными. Я абсолютно согласен с академиком Евгением Примаковым, который считает, что объявленную президентом модернизацию невозможно осуществить какими-то единичными научно-техническими прорывами. Необходимо восстановить мощную конкурентоспособную промышленность, которая сама будет заинтересована в новейших научных разработка. Нужна дорога с двухсторонним движением.
– Остается ждать пока наука будет востребована?
– Мы не ждем, мы сами наводим мосты с производством. И очень активно. Достаточно сказать, что сегодня академические институты лишь половину используемых ими средств получают из бюджета, а половину зарабатывают самостоятельно, заключая договоры с крупными корпорациями, с органами власти и управления.
– Раньше было такое же соотношение?
– Раньше больше надеялись на бюджет, сейчас – на собственные мозги. Многое, конечно, зависит от профиля института. Некоторые зарабатывают с помощью хоздоговоров до 70 процентов всех своих денег. Техническим институтам, конечно, легче найти приложение своим силам, чем гуманитарным. Хотя есть и обратные примеры. Казалось бы, Институту археологии Сибирского отделения РАН трудно рассчитывать на какие-то побочные заработки, но закон об экспертизе земельных участков, выделяемых под строительство, на наличие памятников истории стал для них серьезным финансовым подспорьем. На одни лишь археологические раскопки в районе будущего водохранилища Богучанской ГЭС компания РосГидро выделила сотни миллионов рублей.
– Копаться в прошлом оказалось выгоднее, чем в настоящем?
– С одной стороны, надо знать историю, откуда мы пошли. Люди, не знающие своего прошлого, не имеют настоящего. С другой стороны, закон позволил правительству найти деньги на археологические исследования, которые в рамках бюджета найти, наверное, сложно.
– Кто сегодня являются вашими деловыми партнерами?
– У нас, я считаю, довольно успешно выстраиваются отношения с нашим крупнейшим машиностроительным предприятием – авиакорпорацией «Иркут». Проведено несколько встреч с гендиректором и группой топ-менеджеров, в ходе которых намечены совместные разработки. Одна из них, например, касается нанесения дополнительных покрытий для усиления прочностных характеристик нового среднемагистрального самолета МС-21. Кроме того мы участвуем в разработке особо прочных инструментов для высокоскоростных металлорежущих станков, которые призваны поднять производительность существующего оборудования на авиазаводе. Активное сотрудничество осуществляется между Институтом систем энергетики имени Мелентьева CO РАН и энергетическими компаниями, связанными с добычей углеводородного сырья. Проводятся исследования, связанные с повышением эффективности работы малых теплостанций, созданием высокоэффективных котлов и многое другое. Разработками Сибирского института физиологии и биохимии растений СО РАН в области генной инженерии интересуется пищевая промышленность. Много вложено сегодня институтом геохимии и Лимнологическим институтом СО РАН в решение экологических проблем, стоящих перед рядом наших предприятий и экосистемы в области в целом. Список сотрудничества длинный и, уверен, он еще увеличится благодаря созданию научно-координационного совета при губернаторе области.
– Он же вроде существовал и раньше?
– Он был создан при Борисе Александровиче Говорине и доказал свою эффективность. Но в силу разных причин, одной из которых была частая смена губернаторов, стушевался и в последние годы числился лишь на бумаге. Сегодня с помощью Дмитрия Федоровича Мезенцева он реанимирован. Впервые в практике этого Совета его возглавил не зам губернатора, а сам губернатор. Я думаю, что более высокий статус позволит выработать новые подходы к взаимодействую между фундаментальной, вузовской и прикладной наукой и нашими предприятиями, органами местного и регионального самоуправления.
– Все мы понимаем, что без хорошего оборудования в научных исследованиях невозможно добиться значительных результатов. Скажите, насколько оснащены институтские лаборатории современной аппаратурой?
– Последние 5 лет, можно сказать, прошли под знаком технического перевооружения наших институтов. Миллионы долларов были вложены в новое оборудование, созданы центры коллективного пользования. Конечно, как говорится, нет предела совершенствованию, наука развивается, появляются более совершенные приборы. Но сегодня технический разрыв между нашими лабораториями и зарубежными уже не так велик, как это было еще десять лет назад. Надеемся, что уже в ближайшее время удастся расширить мощности нашего компьютерного центра. На это выделяется порядка трех миллионов долларов.
– Как высоко котируется иркутская наука у нас в стране и за рубежом?
– Она имеет хороший рейтинг, хорошую оценку как на уровне российском, так и международном. Наши ученые частые гости на международных симпозиумах, их достаточно много цитируют. У нас давние связи с Китайской Академией наук. В прошлом году отмечалось 10-летие сотрудничества Института солнца и земной физики и крупнейшего в Китае института космических исследований. Не так давно подписано соглашение о сотрудничестве между Сибирским отделением РАН, Иркутским научным центром и Монгольской Академией наук. Сегодня Монголия достаточно динамично развивающаяся страна, заинтересованная во внедрении современных технологией. Но сознавая слабость своего научно-технического потенциала, она готова заимствовать российский опыт. В конце 2010 года в Академгородке открылось представительство Монгольской Академии наук. Это первое представительство такого рода у нас в стране.
– Есть ли ясное и четкое понимание места и роли фундаментальной науки в социально-экономическом развитии страны?
– У самой Академии наук есть концепция своего развития вплоть до 2025 года. А вот у государства, на мой взгляд, четко сформулированных позиций в отношении развития в РФ фундаментальной науки в настоящее время явно недостаточно. Есть программы развития вузов, развития российской Кремниевой долины в Сколково, а какими путями пойдет фундаментальная наука не очень ясно. Поэтому на модернизацию здравоохранения направляется 500 миллиардов рублей, а на всю Академию наук в десять раз меньше – 58 миллиардов на нынешний год. Раньше осуществлялись огромные проекты, связанные с космосом, ядерной энергией. Они семимильными шагами двигали науку вперед, поскольку постановка глобальных задач всегда требует новых технологических решений. Сейчас таких проектов просто нет, мы перестали рваться вперед. В бюджетной заявке на 2011 год президент США предложил выделить на невоенные исследования и разработки 66 млрд. долларов, что на 5,9% больше, чем в бюджете 2010 года. Они прекрасно осознают, что выход производства на новые рубежи невозможен без научных открытий.
