Герман Медведев: Мы стоим на плечах ушедших поколений
В мире археологии у Германа Медведева и имя, и авторитет, и целая школа. Так что к своему 75-летию он приступил как тот солдат, что реализовал маршальский жезл в своем ранце. Тот же балагур и жизнелюб, сыплющий цитатами из любимых книг.
– Не смотритесь вы, Герман Иванович, на свои годы, ну, никак не смотритесь, – говорю я.
– Не показался ты, Ваня, капитану, не показался, – хохотнул он. – Помните, в «Сыне полка»?
Потом посерьезнев:
– Когда все время находишься в состоянии рабочей озабоченности, конечно, некогда думать о времени, которое прожил и еще проживешь.
Пересечение с Герасимовым
Своим крестным отцом в археологии он считает Михаила Михайловича Герасимова, или Михмиха, как его коротко, но уважительно звало близкое окружение. Имя Герасимова тогда гремело по всей стране. Его реконструкции по черепу Ивана Грозного, Тамерлана, неандертальца были не менее известны, чем знаменитая голова Нефертити.
Хотя он и появился на свет в Петербурге, но в 1908 году, спустя год после рождения сына, отец, воодушевленный Столыпинской реформой, перебрался в Иркутск, приняв скромную должность врача переселенческого пункта. Тогда как-то было принято служить Отечеству, а не карьере. Свойство, конечно, странное, можно сказать, архаичное, все более выходящее из обихода. Между прочим, до сих пор сохранился деревянный дом в Глазково, где жило все семейство Герасимовых.
Именно в Иркутске у Герасимова пробудилась страсть к поиску древностей. Говорят, что уже в девятилетнем возрасте он принимал участие в раскопках. В 1956 году он как раз исследовал стоянку древнего человека эпохи палеолита под Мальтой. Однокурсник Германа по истфаку Прокопий Коновалов (он ныне доктор наук, трудится в Улан-Удэ) проработал у него целое лето и, вернувшись, взахлеб рассказывал о находках. Он и сманил дружка на лекцию Герасимова, которую тот читал в финансово-экономическом институте. Там и познакомил с мэтром. Тот одобрительно хлопнул по плечу: «Ну что, поработаем на будущий год?»
– А рука у него будь здоров, так и припечатал, – весело щурясь, рассказывал Герман Иванович. – Считай, с того момента я и в археологии. Другой жизни уже не было. За 53 года ни одного полевого сезона не пропустил. Даже мысли никогда не было, чтоб летом там к морю махнуть, на песочке поваляться. А зачем отдыхать, если есть любимая работа. Это не я сказал, это сказал старый, уже седой оператор Сато, приезжавший в Иркутск снять фильм об археологии по заказу японского телевидения. Мудрый человек.
Три грации из кооперации
Очень щепетилен в подборе слов. Не терпит приблизительности.
– Я через Михмиха познакомился с массой совершенно удивительных людей. Тем же Николаем Алексеевичем Логачевым, будущим академиком и директором Института земной коры. А тогда он был молодым кандидатом, рыжим красавцем, такие переборы выделывал на баяне, что Михмих просто стонал от восторга. Коля и стал моим первым геологическим учителем. Потом уже в Москве я познакомился и с другими геологами. Так что во мне две крови течет: наполовину геолога, а наполовину археолога.
– Это хорошее сочетание? – спрашиваю.
– Хорошее, плохое – это не рабочие слова. Хорошо, это когда водку пьешь. Опрокинул стопку: ах, хорошо. Я бы сказал: сочетание удивительно правильное.
Медведев убежден: XXI век – это век юристов, геологов и археологов.
– Эти три грации из кооперации будут править миром, – шутит он. – Юристы давно уже пришли к управлению человеческими умами в мире. Юрист Карл Маркс вывел формулу коммунизма, а его российский коллега Владимир Ульянов, пользуясь его рецептом, сделал революцию.
Мало кто знает, что основы геологии заложил тоже юрист, Чарлз Лайель. Он же сформулировал закон актуализма, который гласит: при любых реконструкциях событий или явлений, имевших место в прошлом, нужно отталкиваться от того, что они происходят по тем же законам и принципам, что и нынешние. Если коротко – настоящее есть ключ к прошлому.
– Ну куда без геологии? Мы живем на Земле и должны знать о ней все: по чему ходим, чем владеем…
Из всех президентов США ему ближе всех третий, Томас Джефферсон. Он был не только блестящим юристом, но еще и неплохим археологом.
– Снизу, из глубин веков, все виднее. Почему Врубель рисовал женские ноги, лежа на полу? Не потому, что сексуально, а потому что ракурс настолько необычный, что открывает другие возможности. Археология рассказывает о тех достижениях, которые человечество на своем пути прошло. А нас прошло ни много ни мало, а 85 миллиардов человек. Это серьезное дело. Мы, по сути, стоим на плечах ушедших поколений.
Лежат как живые
Одна из любимых сентенций Германа Ивановича: культурные ценности не транслируются. Они уходят с нами. Археология – это транспортирование тех ситуаций, над которыми надо думать.
Транспортировка начинается где-то с середины мая, как оттает земля. Но это поближе к Иркутску, а на севере еще и в июне лед. В прошлом году иркутские археологи работали на стоянке древнего человека – «Ёдарме», которую через год накроют воды Богучанского водохранилища. «Ёдарма» с эвенкийского – «еда стоит». Очень метко названо. Места богатейшие и рыбой, и зверем.
– Деревня небольшая, а территория интересная. Ни одна геологическая лошадь там не валялась, а археологическая тем более. Но земля – камень.
За весь сезон прошли пять метров в глубину. Больше в вечной мерзлоте пройти невозможно.
Местные мужики потом пеняли: ты, паря, спросил бы у нас, мы же могилы роем и знаем, что с метра шестьдесят мерзлота везде начинается. Своих покойников они прямо в мерзлоту и кладут. Рассказывали, когда переносили кладбище и раскапывали могилы, то они «прямо как живые лежат».
На Богучанах Медведев со своими ребятами копает уже третий год. И весьма доволен. Находки интереснейшие. Конечно, они требуют научного анализа, и начнут работать лет этак через десять. Но обязательно начнут. Ничего не потеряно, в отличие от строительства Братской, Усть-Илимской, а тем более Иркутской ГЭС, когда безвозвратно погибли миллионы археологических материалов.
– Люди, которые работают с лопатой в раскопе, работают хорошо. Здесь можно употребить это ненаучное слово. Грамотно и нравственно. Просто потрясает. Третий год смотрю и не нарадуюсь.
Прошлое глубоко спрятано от людских глаз. Под Бельчиром река вымыла материалы, которые датируются миллионом лет. Но как добраться до них, когда надо вырыть «ямку» глубиной в 16,5 метра. Тяжелые суглинки лопатой практически не берутся. А чем еще можно, не экскаватором же.
– У нас сейчас материал в 60 тысяч лет лежит на глубине восемь метров. А ниже – еще 15 метров. И там тоже лежит материал. Идут зубы тигров. И пещеры, и человек там жил.
– А вообще-то когда народился «хомо сапиенс»?
– Мы знаем, что объявился он на Земле не меньше двух миллионов лет назад. Но все считают, что возник он в Африке, а уж оттуда разбежался по всему свету. А на самом деле он возник везде. И на Американском континенте, и на нашем Евразийском, и в Африке. Останки обезьяны нашли и на Ольхоне, и на Гусином озере. А в Монголии обезьян вообще до чертовой матери. Какая там Африка, где родился, там и рос.
В России нет истории, есть география
Когда в 50-м году в Иркутске открылся филиал Академии наук, то в нем были представлены только естественные науки. По мнению профессора Сергея Владимировича Шостаковича, тогдашнего заведующего кафедрой «Всеобщей истории» ИГУ и прямого шефа Медведева, это был стратегический прокол. Шостакович мечтал создать специальный институт гуманитарных исследований с упором на археологию. Но слишком многочисленные были препоны, и он так и ушел на пенсию, не сумев реализовать задуманного.
Медведев, как верный ученик, продолжал биться за идею своего учителя. И небезуспешно. В 1988 году возникла археологическая лаборатория. А четыре года спустя был создан как бы прообраз института: Центр международных гуманитарных программ, куда свели всех гуманитариев: филологов, историков, юристов… Медведев возражал против этого Вавилонского столпотворения, считая, что гуманитарии никогда не уживутся друг с другом, нет у них цементирующего состава.
Он оказался прав. Смеется: «Получилось как в скульптуре: лишнее отпало, осталась лишь археология».
По этому случаю поменяли название. В развернутом виде оно звучит так: Байкало-сибирский научно-исследовательский центр региональных археологических, этнологических изысканий и науковедения при научно-исследовательской части ИГУ. В более съедобном варианте – НИЦ «Байкальский регион». На будущий год научно-исследовательскому центру исполнится 20 лет. Все эти годы и центр, и лаборатория археологии, палеэкологии СО РАН находятся в руках у заслуженного деятеля науки РФ, доктора исторических наук Германа Ивановича Медведева.
Ноша нелегкая, но кому-то надо же тащить. Принцип руководства, между прочим, заимствован у самого Герасимова.
– Это единственный человек на моем пути, который исповедовал неукоснительно только одну рабочую мораль: не руководить, а советовать. Я попробовал, всю жизнь пробую, и доложу вам: такого трудного предприятия я бы никому не пожелал. Да, боюсь, никто и не возьмется за это дело.
Сегодня иркутские археологи участвуют в трех международных программах. Особенно успешно сотрудничают с японцами из университета Хоккайдо. Тема исследования: стратегия адаптации людей в последний ледниковый период. Этим же заинтересовались канадские археологи из университета Альберта. Получился интересный треугольник. В этом треугольнике самой бедной стороной оказалась российская, все работы ведутся практически на деньги иностранных партнеров. Иркутяне предоставляют лишь территорию.
– Какая у японцев земля, так себе – кусочек разваливающейся окраины континента, а у нас весь континент. Не зря же говорят: в России нет истории, есть география.
Страна Синегория
Страшно не любит высоких слов. Особенно когда речь заходит о таланте.
– Вот говорят: природный талант. Это все ерунда. Нет талантливых, нет бесталанных. Действует старый российский принцип: кто хочет работать – ищет способы, кто не хочет – ищет причины. Мы ищем способы. Тяжело, трудно. Особенно сейчас, когда все переведено на деньги. Когда нет ничего нравственного.
Эталоном нравственности для него остаются эвенки. Как-то еще по молодости он увлекся этнографией и три полевых сезона провел в Синегорье, как зовут эвенки места за рекой Чуной, куда ведет «дворцовая дорога», проложенная еще купцами, торгующими пушниной. Люди удивительной, кристальной честности. Она у них какая-то генетическая. Эвенк может убить другого эвенка, и на вопрос: за что ты его, простодушно признаться: да он же хвастался. По их понятиям, хвастовство и мужчина – вещи несовместимые. Ударить человека по лицу – это значит обречь себя на изгойство. Весь род от тебя отвернется, как от последнего ничтожества. Лицо – вещь священная. Они учили: идешь ночью по тайге – никогда не оглядывайся. Оглянешься – страх тебя съест.
– Это другой мир, другие люди, другая организация, даже телесная. Мне моя проводница-эвенкийка сказала на прощание: глянь, амикан, на наше Синегорье. Эвон как красиво. Сколько лет проживешь, столько и будешь вспоминать.
Как в воду смотрела. От всех юбилейных торжеств убежал нынче Герман Иванович далеко-далеко, в город Токио. Красивый город. Смотрит он из окна гостиницы, а перед глазами не Фудзияма, а Синегорье. Так и манит к себе.
