Второе рождение Улькана зависит от инвесторов
В Казачинско-Ленском районе мне доводилось бывать несколько раз. Но как-то все не получалось приехать в Улькан. В этот раз случай, наконец, представился.
– Поедем, только по-быстрому, – сказали в администрации района. – Тем более что там и смотреть-то особо нечего.
Небольшой таежный поселок. В центре – утопающие в зелени каменные добротные многоэтажки, на окраине, как водится, ветхие щитовые бараки.
Глава поселка Владимир Огарков везет на экскурсию.
– Это вокзал, рядом главная наша достопримечательность: памятник Фархаду.
– Кто это такой?
– Национальный герой Азербайджана. Наш поселок ведь строили азербайджанцы.
Фархад – герой азербайджанского эпоса. Батрак, полюбивший принцессу, по воле ее отца – шаха должен был найти подземную реку и спасти тем самым народ от голодной смерти. Долгие годы прорубал Фархад ход реке, а когда добрался до воды, могучее течение вырвалось наружу и погубило героя. Однако память о нем осталась в народе. Он пострадал за любовь во имя высокой цели.
– А это место называется Крымчанка, – объясняет на следующей остановке поселковый руководитель. – Здесь в 70-х годах была первая танцплощадка. Теперь оно на окраине Улькана. К юбилею поселка мы поставили здесь небольшой памятник.
– А почему Крымчанка?
– Так ведь в 70-х сюда высадился крымский стройотряд.
Неподалеку, на месте посадки первого вертолета, к 35-летию Улькана в 2009 году установлен еще один памятник: обычная бетонная плита, на которой перечислены все отряды, принимавшие участие в строительстве Улькана: «2 ноября 1974 года – братский отряд, 24 ноября 1974 года – крымский, 1 марта 1975 года – украинский, 22 марта 1975 года – азербайджанский, 18 августа – ставропольский…»
Чуть в стороне комсомольский значок – символ молодежного движения прошлого столетия.
– Так это что, всем Союзом строили? Люди ехали с юга к нам, на север?
– Ехали и оставались навсегда. Верили, что без них – никак.
Разглядывая памятники сегодняшнего Улькана, на ум приходят далекие воспоминания: мой старший брат все студенческие каникулы проводил в стройотрядах. Мода тогда была такая. В памяти навсегда остались непослушные длинные волосы, защитного цвета спецовка с наклейками и значками, рюкзак, переброшенный через плечо, и песня на магнитофоне в исполнении Александра Градского: «Радостный строй гитар, яр-р-ростный стройотряд…» Для меня, тогда школьницы, этот стройотрядовский мир казался необыкновенно романтичным, непостижимым и неимоверно притягательным. Там, по моему разумению, и была настоящая жизнь: с песнями под гитару у костра, с любовью и дружбой навсегда и высокой целью: ты нужен стране, без тебя не обойтись!
Стряхнув непрошенную ностальгию, спрашиваю Владимира Огаркова:
– А что сегодня в поселке? Чем живут люди? Где работают?
– А нигде. Раньше были леспромхозы: градообразующее предприятие Кунерминский ЛТХ, где работало более 600 человек. У них было огромное подсобное хозяйство: держали 2 тысячи свиней, теплицы. Было дочернее предприятие ООО «Кунерминское», там работало порядка 150 человек. Несколько небольших леспромхозов. Только Кунерминский леспромхоз заготавливал в год 250 тысяч кубов леса, сейчас – едва-едва 90. Сегодня осталась только социалка: две школы, два детских сада, библиотека, больница, приют «Надежда», школа искусств, администрация. Мужики в основном работают вахтовым способом. В Кунерминском леспромхозе трудится чуть более сотни человек, столько же – в УК-39, неподалеку от Улькана. Много людей уехало, нет работы. Еще лет пять назад в Улькане проживало 6,5 тысячи жителей, сейчас – 5,2 тысячи. Тяжело жить, экономики никакой. Еще одна проблема, кроме отсутствия работы, – бамовское жилье.
Владимир Огарков везет смотреть квартиры первостроителей. Улицы Ангарская, Иркутская, Захара Тарасова, Азербайджанская и Леймониса – самые проблемные.
Полуразрушенные щитовые бараки стыдливо прячутся за забором.
– Видите, дом наполовину развалился, а в другой половине до сих пор живут люди. У кого-то есть прописка, у кого-то нет. Дома строились без фундамента, на столбиках. Когда-то это было даже выгодно: если дом не на фундаменте, то платили так называемые колесные, как за непостоянное жилье. А сейчас получается что? На них нет документов, они не внесены в реестр, по бумагам они вообще не существуют. Если мы дома начнем признавать через суд – это минимум полтора года, а дома уже валятся, все сгнили.
– Кто такой Леймонис? Почему в его честь назвали улицу?
– Первостроитель. Он трагически погиб, вот и назвали улицу… Вот смотрите: две квартиры, с этой стороны дом полностью рухнул, а в другой по-прежнему живут люди – идти-то им некуда. Вот завалюха с проваленной крышей, а там до сих пор живут. Этот дом снести надо, необходимо расселять семьи. 103 дома под снос. В переселении нуждается 300 семей.
На прошлой неделе в поселковой администрации сообщили, что Улькан включили в федеральную программу «Переселение из ветхого бамовского жилья».
– Это здорово, – радуется Владимир Огарков. – Пока 18 домов будет строиться. Выделяют на эти цели 26,833 миллиона рублей. Но программа предполагает софинансирование. В этом году мы как-то еще выкрутимся: заберем деньги с других статей, с тех же дорог, а что делать дальше?
– А какой у вас бюджет?
– 12 миллионов рублей, из них собственных средств – 4,5 миллиона, остальное – дотации.
– Какие еще программы действуют в поселке?
– Один год работал 185 ФЗ. Из Фонда реформирования ЖКХ мы получили 24 миллиона рублей, собственных средств выделили 1,896 миллиона. Отремонтировали 24 дома: заменили кровлю, сантехнику и электрику.
– Почему в этом году данная программа не работает?
– Не смогли защитить. Она же предполагает софинансирование, а денег нет. Не можем мы и нормально подготовиться к зиме, и дороги сделать. Все имущество передано частной коммунальной компании ЗАО «ТЭК», у муниципалитета нет техники, только полномочия. А компания такие расценки ломит за работу – не потянешь.
– Разве нельзя с ней договор расторгнуть?
– Он составлен на 25 лет.
– Какой же выход? Зря, выходит, сюда 35 лет назад приезжали со всего Союза люди, расчищали тайгу, строили поселок? Зачем все это было?
– Не зря. Люди верили, ехали… Просто так все сложилось, что мы оказались государству не очень-то и нужны, да и государства, которое объявляло стройку, уже давным-давно нет. Но люди-то в чем виноваты? Они и сегодня верят, что их не бросят, про них не забудут. Им некуда уезжать: они у себя на родине все потеряли и тут не приобрели. Вообще в Улькане удивительный народ. Если сравнить наших жителей с населением сел Казачинское или Магистральный – наши наособицу. В Магистральном – флегматики, в Казачинском – сангвиники, а у нас – холерики: веселые, заводные. В спорте, например, наши команды всегда побеждают. Вы пройдите по поселку вечером: все улыбаются, гуляют. Они как были романтиками, такими же и остались.
– Да, но одной романтикой сыт не будешь.
– Разумеется. Значит, нужно придумать, чем занять население.
– Придумали?
– Мы очень рассчитываем на инвестиции.
– Какие?
– Есть два предприятия – «РусКо» и «Байкаллес». Первое планирует перерабатывать лесные отходы: горбыль, щепу, опилки. У нас когда-то работало множество лесозаготавливающих производств. Остались отходы. Их нужно утилизировать, а на это требуются средства. Инвестор готов зайти и заняться не утилизацией, а производством! Второе предприятие – ООО «Байкаллес» – готово заниматься заготовкой и переработкой леса. На «РусКо» обещают трудоустроить около сотни человек, на «Байкаллесе» на первом этапе – 400, потом – 700. Вот и получит Улькан второе рождение. Только бы скорее это все двигалось…
