Юрий Кублановский: я не представляю будущего России без поэзии
Во время литературного вечера Юрия Кублановского «Чтение в непогоду» по иронии судьбы в Иркутске шел дождь. Это, однако, не помешало поклонникам творчества легендарного поэта, эссеиста и критика заполнить зал академического драмтеатра имени Н.П. Охлопкова. Юрий Кублановский представил в Иркутске новую книгу «Изборник», составленную им самим. Он читал стихи и отвечал на те вопросы зрителей, на которые мог ответить честно и искренне. Накануне вечера Юрий Кублановский дал интервью газете «Областная».
– Юрий Михайлович, впервые ли вы в Иркутске и почему согласились приехать?
– Я третий раз в Иркутске, дважды бывал здесь по приглашению ныне покойного талантливого поэта Анатолия Кобенкова, скончавшегося в Москве от разрыва сердца несколько лет назад. Потом Геннадий Сапронов звал меня сюда, но, увы, я в последние годы по семейным обстоятельствам работал в Париже и не мог приехать в Иркутск. Но мне и в голову не могло прийти, что мы уже никогда не увидимся. О его смерти мне сообщил Савва Ямщиков, который вскоре и сам скончался. Так, смерть выкосила сильных, мощных, до зарезу нужных русской культуре людей. И конечно, я очень охотно согласился приехать сюда сейчас, и чрезвычайно признателен тем, кто выпустил мой значительный, большой сборник, что в наше время очень не просто.
Я также признателен Валентину Распутину. Помню, как в 1982 году оказался за границей в первый раз после того, как в Америке вышла книга моей лирики. И тогда мне в Вену написал Александр Исаевич Солженицын: «Через восемь лет вернетесь в Россию». Надо мной старые эмигранты тогда смеялись, говорили, что они по 30 лет сидят на чемоданах, а у Солженицына в Вермонте полная аберрация представлений о происходящем. Но вот конкретное маленькое пророчество, которое сбылось год в год, и я ему тогда сразу поверил. И письмо он написал мне от руки мелким подчерком, каким уже даже в 1980-е никто не писал. Я думал, что ни от кого никогда уже не получу такого эпистолярного подарка, и как же я был тронут, когда Валентин Распутин в Мюнхен мне уже в перестройку в ответ на мою записку прислал большое письмо о происходящем. Еще более мелким подчерком.
– На ваш взгляд, нужны ли такие встречи, как литературные вечера сегодня?
– Трудно переоценить значение таких встреч, тут мы можем почувствовать и солидарность русских сердец, и то, что русская культура существует не только в том формате, в каком это навязывают столичные постмодернисты, но и в исконном, настоящем, богатом объеме, так что будем надеяться, что эти иркутские встречи продолжатся на благо русской культуры.
– Как часто вам удается читать свои стихи на публику? Не кажется ли вам, что сейчас какой-то всплеск интереса к публичным выступлениям поэтов?
– Вы знаете, это даже удивительно, но в Москве такие вечера проходят чуть ли не каждый день в сетевых клубах, где собирается молодежь, объединенная интернет-поэзией. Это определенная волна культуры, к которой я пока своего отношения не выработал. Скорее, оно негативное, поскольку это во многом поэзия, которая существует на автомате и решает задачи, далекие собственно от тех насущных жизненных, которым всегда служили русские литераторы.
Сам я выступаю нечасто, и не потому, что нет спроса на мое чтение, а потому, что это большой внутренний труд. Много вкладываешь в свои выступления, и достаточно трех-четырех вечеров в год. Но я никогда не отказываюсь выступать в провинции, и у себя в родном Рыбинске выступал недавно, а две недели назад читал свои стихи в Угличе, осенью поеду в Ярославль. Я считаю своим долгом, да мне это и в радость, выступать для провинциальных читателей, которые сохраняют в душе культурные святыни, в столице они оказываются растранжиренными.
– А как, на ваш взгляд, лучше воспринимаются стихи – с листа или на слух?
– На самом деле очень трудно воспринимать стихи на слух, можно уловить только мелодию. Лучше – когда ты услышал поэта, и голос его сохранился в памяти, а потом ты читаешь с листа. Поэтому я всегда стараюсь сопроводить свои стихи разговором о насущном, о культуре и литературе. Многие люди в провинции изголодались по честному русскому слову, и я хочу их удовлетворить в этой потребности.
– Вы сказали, что у провинции есть потенциал в плане талантов?
– Кто-то остроумно пошутил – беда Москвы в том, что она со всех сторон окружена провинцией. Жизнь в мегаполисе одна, а в провинции другая, но все эти московские метастазы уже начинают проникать в провинцию. Сюда часто высаживается поставангардистский десант, и все больше молодежи охватывается необязательной в эстетическом смысле идеей. Я сам лет десять проработал заведующим отделом поэзии в журнале «Новый мир», и понятно, сколько ко мне стекалось текстов со всей страны, в том числе и от молодых людей. Сейчас молодому человеку в провинции, наверное, даже труднее сформироваться как литератору, чем это было при коммунизме. Я родился на верхней Волге, а формировался в Рыбинске. Тогда мне было ясно, что мой враг – атеистическая марксистская идеология, цензура, главлит. И политический характер закалялся именно в противостоянии лжи и этому злу. А сейчас враг везде и нигде, и молодой человек находится в растерянности и моральной, и эстетической, и экзистенциальной. Вот недавно мне предложили записать стихи на очень модном портале «Опен спейс», говорят, там уже есть 200 поэтов. Представляете, за всю историю русской поэзии не было столько поэтов. Я убежден, что это не русская поэзия, а в основном хлам.
И все-таки я не представляю будущее России без поэзии, потому что это будет уже не та страна, которую нам бы хотелось видеть и любить. И надежда у меня до сих пор на провинцию.
– Но ведь поэзия всегда современна, и эта новая поэзия отражает ритм нового времени… Кого-то из талантливых поэтов вы можете отметить?
– Из поэтов до 30 лет я никого не могу назвать, а в 1990-е годы появились два замечательных поэта Денис Новиков и Борис Рыжий. Но оба, к сожалению, уже покойники. Обидно, что их перемололи лихие 1990-е, оба свели счеты с жизнью. Рыжий – напрямую, а Новиков – с помощью наркотиков. Вот от этих поэтов можно было многого ждать. Есть талантливая поэтесса Мария Ватутина, ей 35 лет и она живет в Москве, недавно у нее вышла превосходная книжка «Ничья». Так что такие огоньки зажигаются и, к сожалению, гаснут.
У меня такое ощущение, что современная поэзия скроена на одну колодку: это всегда немного «матерщинки» и ропота по отношению непонятно к кому, потому что такая поэзия безрелигиозна. И если добавить скепсиса и перчинки, то получатся стихи, которые завоевывают призы на разных фестивалях. Эта целая масса «паралитературы», но до подлинной литературы она не дотягивает. Хотя, может быть, у меня слишком высокие запросы? Я требую, чтобы поэт чувствовал ответственность перед собственным даром, читателями, языком. У поэта должно быть чувство постоянного самоограничения для того, чтобы читатель получал эстетическое наслаждение и чтобы слово не разлагало читателя, а делало его мужественным и достойным – так же, как в классической поэзии.
– Но есть ведь поэты старшего поколения, которые продолжают эту классическую традицию, такие как Олег Чухонцев?
– Да, в Питере – это Александр Кушнер, в Москве – Инна Лиснянская, скончался Семен Липкин, прекрасный и крупный поэт. Но я же тревожусь за будущее. Мы видим, как в одночасье за последние 50 лет прекратила существование живопись, она заменилась соцартом. Вот я боюсь, что поэзия, как тонкий, аристократичный вид искусства, может уйти из цивилизации. И мир, и в том числе Россия, в которой поэзия существует всего 200 лет, обеднеют.
– А вы не думаете, что ирония убивает высокое искусство?
– Отчасти этому способствовала поэзия Иосифа Бродского. Но у него было величие замысла. Он говорил с творцом без посредников, ему не нужна была ни церковь, ни другие передатчики – это была беседа на равных. Часто он, конечно, срывался и «давал петуха», но все-таки его поэзия чрезвычайно монументальна. А то, что сейчас еще не созрел поэт и уже начинает ерничать и богохульствовать, это своего рода конформизм.
– Вам понравилось оформление книги «Изборник», которая вышла к литературным вечерам «Этим летом в Иркутске»?
– Над ним мы долго работали с Сергеем Элояном, ведь очень непросто придумать иллюстрацию к книге, которая называется «Изборник» и не имеет общей смысловой доминанты. В конце концов, мы добились того, чего я хотел, и книжкой я вполне удовлетворен. Чувство у меня от нее светлое. Спасибо Иркутску.
– В отношении будущего России в последние десятилетия звучат мрачные прогнозы, а вы как поэт, а значит – человек, тонко чувствующий действительность, что думаете по этому поводу?
– Я не хочу отделять Россию от цивилизации в целом. Вопрос в том, что будет с цивилизацией белых людей. Я думаю, к середине века произойдет колоссальный передел мира, не только культурный, но и географический, и при современных технологиях мало никому не покажется. Возможно, будут такие катаклизмы, перед которыми побледнеют ужасы Второй мировой войны. Поэтому не нужно воспринимать Россию в отдельности от нынешней потребительской цивилизации, которая в современном состоянии, безусловно, идет к своему финишу. И наша страна в общем потоке. Сколько же можно жить человечеству на истреблении природных ресурсов, на изуродовании природы, на хищничестве, гедонизме, когда из него уходит религия, живопись, поэзия – все, что составляло его красоту?
СПРАВКА:
Юрий Кублановский родился 30 апреля 1947 года в Рыбинске в семье актера и преподавательницы русской литературы. Его деда, священника, расстреляли в 1930-е годы. В доме его бабушки сохранялась атмосфера дореволюционной России. Несмотря на то, что родители были коммунистами, он был крещен. Увлекался живописью, с 10 лет занимался в изостудии. Стихи, по собственному признанию, начал писать в 14-15 лет. В 1962 году приехал в Москву и показал свои стихи Андрею Вознесенскому, который их одобрил. Начинал с авангардизма, считая, что противостоять официальной советской литературе можно только на нетрадиционных путях. Тогда же поступает на отделение искусствоведения исторического факультета МГУ, где знакомится с молодыми поэтами Леонидом Губановым, Владимиром Алейниковым и другими. В 1970-м состоялась первая официальная публикация – стихи в сборнике «День поэзии». В том же году оканчивает университет. Будучи искусствоведом по профессии, уезжает работать экскурсоводом в музей на Соловках. Там поэту довелось общаться с бывшими заключенными лагеря, благодаря чему он постепенно «реконструировал кошмар лагерной жизни». После Соловков работал в Кирилло-Белозерском, Ферапонтовом музеях, в Муранове и других. В середине 70-х познакомился со священником Александром Менем и стал его духовным сыном. В 1975 году выступил в самиздате с открытым письмом «Ко всем нам», приуроченном к двухлетию высылки Александра Солженицына. Это окончилось вызовом на Лубянку и лишением возможности работать по профессии. Трудился дворником, истопником, сторожем в московских и подмосковных храмах. С середины 70-х его стихи публикуют русскоязычные журналы и альманахи Европы и США. В 1981 году в США вышел первый сборник стихов «Избранное», составленный Иосифом Бродским. В 1982 году в квартире Юрия Кублановского был проведен многочасовой обыск, после чего ему было предложено покинуть СССР. Эмигрировал в Париж, с 1986 года жил в Мюнхене. В конце 1980-х годов, когда произведения Юрия Кублановского стали публиковать на родине, он, по собственному признанию, «потерял статус политического эмигранта, а становиться эмигрантом экономическим не хотел». В 2003 году Юрию Кублановскому была вручена премия Александра Солженицына. В 2006 году – Новая Пушкинская премия.
