Констант Райкин: Я не мечтатель, я – делатель
Вчера в Иркутске стартовали гастроли государственного театра «Сатирикон» имени Аркадия Райкина, которые вошли в программу культурной олимпиады «Сочи-2014». Прославленный театр много лет не приезжал в Иркутск с гастролями. Не удивительно, что на спектакле «Контрабас» в академическом драматическом театре им. Н.П. Охлопкова в минувшее воскресенье был аншлаг, а билеты на все спектакли «Сатирикона» раскупили за два дня. Перед открытием гастролей на вопросы журналистов ответил художественный руководитель театра, народный артист РФ Константин Райкин.
В начале пресс-конференции от имени губернатора Иркутской области Дмитрия Мезенцева, под патронатом которого состоялся приезд в Иркутск «Сатирикона», театр приветствовала заместитель председателя правительства Приангарья Валентина Вобликова:
– В этом году Иркутску исполняется 350 лет, и мы расцениваем эти гастроли как подарок горожанам. Кроме того, 2011 год – это год 100-летия со дня рождения Аркадия Исааковича Райкина, и мы рады, что вы приехали на иркутскую землю, предоставив нам возможность увидеть ваш замечательный театр.
Константин Райкин в свою очередь поблагодарил устроителей гастролей за возможность привезти спектакли в столицу Восточной Сибири:
– Нам очень приятно, и мы по-хорошему взволнованы предстоящими гастролями. Для нас вообще выезд из Москвы – событие, потому что мы большие и довольно неповоротливые.
Мы не смогли привезти в Иркутск ряд спектаклей из-за того, что наши габаритные декорации не смогут разместиться на сцене драмтеатра, а музыкальный закрыт на ремонт. Но гастроли тем не менее обещают быть интересными. В репертуаре у нас только классика – от проверенной веками до современной: Шекспир, Мольер, Ростан, Чехов, Пушкин.
За приглашение в ваш город я хотел бы поблагодарить Дмитрия Федоровича Мезенцева, с которым мы приятельствуем задолго до того как он стал губернатором Иркутской области. Он всегда нам очень помогал как человек, любящий театр.
– В вашем театре такая большая сцена?
– Здание «Сатирикона» – это бывший широкоформатный кинотеатр, поэтому у нас гигантская сцена. Не такая, как у вашего замечательного продуманного театра. Наш театр – детище советской эпохи: после того как население близлежащих районов невзлюбило нас за то, что лишилось кинотеатра, решено было построить рядом новый. Это оказалось гораздо дороже, чем если бы рядом с кинотеатром построили театр. Но, как всегда, идиотизм победил. В результате мы имеем недотеатр, и нам вписаться с декорациями в другое помещение – целое дело.
– Какие постановки вы привезли?
– Мы привезли четыре спектакля. Первый – «Контрабас» идет уже 10 лет. Мы показывали его во всем мире и бывали во многих странах с повторными гастролями. Это постановка говорит о качестве нашего театра, который, как мне кажется, отличается высокой культурой.
«Тополя и ветер» – спектакль, где играют молодые, но уже прославленные артисты. У нас театр молодой, потому что я делаю ставку на молодых артистов. Мне вообще кажется, что молодость труппы – это очень важное качество театра, чтобы он оставался живым. С возрастом, как правило, уходит энтузиазм и большое количество артистов приобретает некое равнодушие, которое я лично не терплю. А поскольку я преподаю в школе-студии МХАТ, я оттуда периодически беру артистов.
– А старых артистов увольняете?
– Поскольку театр не резиновый, я с какими-то артистами веду очень неприятные беседы о том, что им нужно уйти и дальше перспектив у них нет. С помощью такой «хирургической операции» я периодически освобождаю труппу от балласта. На их место приходят молодые, которые очень недолго пребывают в счастливом состоянии, потому что за ними приходят следующие. Таким образом, труппа всегда находится в наэлектризованном состоянии, чуть нервном, но это лучше, нежели когда актеры попадают в театр «успокоиться навеки», понимая, что их оттуда уже никто не выковырнет. У меня такая намеренная текучка кадров, но эта река намывает золотой песок, и возникает некоторое количество людей, которые определяют лицо театра, без которых театр не может.
…Спектакль «Тополя и ветер» поставлен по пьесе Сиблейроса, которая получила премию Лоуренса Оливье как лучшая пьеса года в Европе. Это история про трех дряхлых стариков, ветеранов Первой мировой войны, про то, как люди, у которых сюжет жизни уже, по сути, закончился, всеми силами пытаются его продлить. Один герой – одноногий, другой – шизофреник, третий – эпилептик, живут они в загородном доме престарелых, разговаривают о жизни, о женщинах и даже задумывают планы побега. Это дряхлые старики, которых играют три молодых, но опытных артиста: Макс Аверин, Денис Суханов и Антон Кузнецов. Спектакль идет у нас с большим успехом, на него практически невозможно попасть.
– Жанр другого спектакля, «Азбука артиста», обозначен как класс-концерт, что это значит?
– В нем мы наглядно показываем, как обучаются актерской профессии. В этом спектакле вместе со мной играют артисты, которые когда-то были моим первым набором в школе-студии МХАТ (сейчас я работаю уже с третьим). Этот спектакль мы тоже провезли по всей Европе и США.
Постановка «Не все коту масленица» выросла из дипломного спектакля моего второго набора. Идея заключалась в том, чтобы я смог сыграть в нем вместе с моими студентами. Эта замечательная пьеса, я обожаю Островского и ставлю его, и мечтал когда-нибудь сыграть. Но дело в том, что я никогда не играю в том, что сам ставлю, потому что это лишает меня возможности быть полноценным артистом и наблюдать за тем, что происходит со стороны. Поэтому спектакль поставили Алла Покровская и Сергей Шинталинский – два замечательных педагога школы-студии МХАТ. Я там в роли жуткого монстра, играть которого огромное удовольствие. Островский вообще делает подарки артистам – так замечательно пишет роли, что играть их – наслаждение.
– Когда вы впервые были в Иркутске?
– Когда мне было 18 лет, с концертной бригадой своего курса Щукинского училища. Кроме Иркутска мы ездили на Ольхон, выступали в Хужире. Я помню, как мы хотели увидеть Байкал и долго ехали на машине, а его все не было и не было. Среди нас был парень, который родился и вырос в какой-то пустынной местности, и он особенно ждал, когда покажется вода. Помню, машина ехала среди каких-то барханов, вдоль дороги стояли суслики, и вдруг мы выехали на пригорок и бесконечный Байкал сразу оказался близко… И тому парню на нервной почве даже стало плохо.
Потом мы приезжали с «Современником» и с «Сатириконом». Но навсегда с этим краем меня связала беда. У меня на втором моем наборе учился замечательный мальчик из Байкальска Фима Расщупкин – уникально одаренный. Он за первый год так себя проявил, что уже работал у нас в театре. А потом он еще и учился прекрасно и был светлейший, прекрасный, добрый, открытый человек. И вот 9 июля случилась авиакатастрофа, в которой он погиб. Это был очень сложный курс, и у меня с ними были сложные отношения, и у них внутри. Там было много москвичей, а я, честно говоря, люблю, когда ко мне на курс попадают люди из так называемой провинции.
– Чем вам не угодили москвичи?
– Не потому что я москвичей не люблю, но люди, движимые немыслимыми, атомными энергиями завоевать высоты, обычно рождаются в глубинке. Так вот, на этом курсе все было сложно, но это горе так их сплотило, что они стали приезжать сюда каждый год. Для нас это теперь родные места и родные люди, потому что мы познакомились с Фимиными родителями и учителями, уже после его гибели, и поняли в кого он такой прекрасный человек. Теперь эти артисты, работая в разных театрах, постоянно встречаются, что для Москвы – невероятно, там люди очень разрознены. Теперь Фима Расщупкин для нас – эмоциональный, сердечный пароль до конца жизни. Поэтому для меня эти гастроли еще и возможность заехать в Байкальск. Кстати, даже те, кто в этих гастролях не участвует, сюда приедут, сами, за свои деньги.
Вот что важно для нас помимо профессионального интереса. Кроме того, я знаю, что Иркутск – театральный город, и рассчитываю, что мы найдем понимание у зрителя.
– В вашем театре присутствует жанр театральной сатиры?
– Нет, театр называется «Сатирикон», что это такое, толком никто не знает, и это меня устаивает. Мне кажется, что сейчас театру заниматься сатирой не нужно, только философской. Я вообще не хочу идти напрямую по стопам Аркадия Райкина – это пагубный путь. Ведь даже папа в конце жизни понимал, что нужно как-то перестроиться, поэтому «Театр миниатюр», где доминировал жанр блицевой сатиры, был переименовал в «Сатирикон». Мы пытаемся быть верными более общим традициям, которые в этом театре рождены и которые я с детства наблюдал. Прежде всего, это был очень позитивный театр, который работал с огромной любовью к зрительному залу. По нынешним временам это довольно оригинально, ведь сейчас существуют желание эпатировать, ненависть, агрессивность и равнодушие к зрителю. А я считаю, что без одухотворенной любви в нашей стране выходить на большую сцену не стоит.
– Вы – актер, режиссер, художественный руководитель, педагог. Какая из ипостасей вам ближе всего?
– Все органично. Меня с давних времен интересовало актерство, но я всегда знал, что я не только артист, и понимал, что буду заниматься режиссурой. Я всегда мог повести за собой группу людей и стал художественным руководителем театра, пребывая в этом качестве с 1988 года. Кроме того, я стал заниматься педагогической работой и руководить курсом, я готовлю, прежде всего, для себя молодые кадры, и это тоже крайне важно. И все эти занятия непостижимы, нельзя ими овладеть до конца – это бесконечность. Во всех занятиях есть то, что я не умею делать, и я продолжаю быть учеником, что считаю правильным.
– Вы сказали, что ставите только классику, но ведь это понятие очень широкое, что именно?
– Конечно, классика – понятие широкое, и наш с вами любимый Александр Вампилов, с которым мне посчастливилось быть лично знакомым, тоже уже классика. Кстати, сейчас своим студентам я задал на самостоятельную работу Вампилова и Мартина Макдоноха – лучшего, на мой взгляд, современного драматурга. Я поставил две его пьесы – «Королева красоты» и «Сиротливый запад». И это тоже классика. Вопрос в том, как ее ставить. У меня вообще есть ощущение, что можно не пользоваться авангардной драматургией, потому что Достоевский, Островский, Чехов и Толстой уже все поведали про нашу жизнь. И ничего не меняется, кроме одежд, жаргонов и ритмов. Например, когда читаешь «Доходное место», есть ощущение, что кто-то пошутил, назвавшись Островским, потому что это сегодня острейшая современнейшая пьеса.
У нас сейчас идет «Чайка», которую поставил режиссер Юрий Бутусов. Я в жизни так не боялся перед премьерой, ведь Чехов – самый затрактованный и некассовый драматург в нашей стране. Получился уникальный спектакль, как будто я никогда не читал эту пьесу. Казалось бы, нужно ставить короткие спектакли, чтобы зритель не успел соскучиться, а этот заканчивается без пятнадцати двенадцать, и публика в финале стоя орет от восторга и аплодирует. Там все играют всех, в общем, черт-те что и с боку бантик, но так талантливо! Вопрос – как сделать, чтобы зрители поняли, что это про них. Классика – всегда высокий литературный материал, этим мы и руководствуемся в репертуарной политике.
– Как вы относитесь к тому, что ваши артисты играют в кино?
– Есть царство артиста – театр, который показывает все. Кино – искусство обмана, потому что, объясняясь в любви своей героине, ты порой водишь глазами по плечу второго режиссера, а она вообще в Архангельске. Кино – это большое искушение, своим студентам два первых года я запрещаю даже в эпизоде сниматься. После второго курса нет такого строгого ограничения, и они попадают в руки этих богатых и лживых людей, которые говорят им, что они гении, дают деньги, а я с них в это же время три шкуры снимаю. Конечно, трудно устоять, но это дорога в ад к полному разрушению, потому что как артисты они, снимаясь в кино, не растут. Киноактеры – это, строго говоря, не артисты. Но все мои артисты все равно снимаются, но так, что я этого не замечаю. Например, Максим Аверин – прекрасный послушный артист, который репетирует с раннего утра с полной отдачей, а потом я узнаю, что всю ночь у него была киносъемка. Он снимается в свободное от работы время и играет с полной отдачей. Я не могу ничего запрещать своим артистам, но есть правило – нельзя отказываться от новых ролей, нельзя не прийти на спектакль, подвести труппу. Я сразу увольняю, как и в том случае, если чувствую от кого-нибудь запах алкоголя.
– Есть что-то, что вы мечтаете поставить или сделать?
– Все, о чем я мечтаю, я претворяю в реальность по мере возможностей, ведь я не мечтатель, я – делатель.
