Александр Семочкин: Старинная архитектура восстановит нашу генетическую память
Второй вечер «Это было в России, это было в раю» литературных встреч «Этим летом в Иркутске» многие назвали одним из лучших в этом году. Быть может, потому что вдохновенный и цельный монолог реставратора, строителя, писателя, одного из создателей музея «Дом станционного смотрителя» в Выре, лауреата Горьковской литературной премии Александра Семочкина шел из самого сердца. А может, потому что тема старых русских усадеб и деревянного зодчества в целом, в которой он является признанным специалистом, близка многим иркутянам. На вечерах он представил свою книгу «Бывают странные сближенья», в которую вошли жизнеописания Владимира Набокова и царевича Алексея. А после вечера дал интервью корреспонденту газеты «Областная».
– Александр Александрович, впервые ли вы в Иркутске?
– Я впервые в Иркутске, люди у вас хорошие, природа великолепная. Россия вообще великая и прекрасная страна, в чем я каждый раз убеждаюсь.
– Тема памятников деревянного зодчества очень актуальна для Иркутска. Как вы считаете, можно ли их сохранить, чтобы они не были обузой?
– Можно, но это решение не всегда приемлемо для современного человека. У нас, по сути, только одна усадьба на северо-западе России может называться по-настоящему живой – на севере Псковщины есть усадьба Лог, которой повезло, потому что оттуда никогда не уезжали хозяева. Это стандартная, обычная русская усадьба с никакой архитектурой, но ты приходишь туда и понимаешь, что все вещи там не просто того времени, а те самые, которые там и были. И это ничем не заменить.
Усадьба – это всегда комплекс построек, а мы обычно сохраняем основной дом, уничтожая все остальное. У нас в соседней с Вырой деревней находится домик, принадлежавший Арине Родионовне Яковлевой, которую ошибочно считают няней Пушкина. Она «подружка дней его суровых» и так далее, но в детстве за ним ходила совсем другая женщина, которую звали Лукьяной. Так вот там стоит один дом и все, нет никаких построек. Приходит школьник и думает: а как жили тогда, где мылись, где скотину держали, где огородик? Все это искажение реальности, которое очень раздражает. В нашей округе один такой комплекс остался – усадьба Абрама Петровича Ганнибала.
Кстати, в прошлом году я был в Ясной Поляне. Ну да, Владимир Толстой – не просто директор музея-усадьбы, он законный наследник. Однако сложилось впечатление, что там постоянный конвейер школьников и иностранцев, который видишь, и вся иллюзия насчет присутствия Льва Толстого пропадает. В Михайловском в этом смысле лучше, потому что там три усадьбы и можно распределить экскурсии.
– Но, наверное, это неизбежная судьба мемориальных памятников?
– Нет, их нельзя насиловать. Памятники есть трех родов: мемориальные, которые связаны с жизнью великих людей; исторические, через которые просвечивает сама эпоха, и памятники архитектуры. И отношение к ним должно быть разное. Если это мемории, значит, нужно сохранить все, что там есть родного, потому что эти стены как бы говорят с нами, на них все записано. Если это памятники архитектуры, их тоже нужно сохранить в полном соответствии, иначе потеряется весь смысл. А исторические ни того, ни другого не требуют, кроме соответствия эпохе. В реставрации основной вопрос – на какой период восстанавливать памятник? Но есть здоровая концепция – на период наивысшего расцвета.
И я думаю, нельзя пускать туда толпы народа. Тот же домик няни простоит еще 50 лет и рассыплется в прах, ну поставьте его под крышу, а рядом соорудите другой дом и воссоздайте экспозицию.
– Что было важным, когда вы реставрировали дом Набокова?
– Я хочу подчеркнуть, что это не дом Набокова, есть официальное название – усадьба «Рождествено». Никаких мемориалов. Вообще усадеб, связанных с именем писателя, у нас три – основное гнездо в Батове, где жили бабушка с дедушкой и где вырос отец Набокова, но она сгорела еще в 1920-е годы. В этом же году в Берлине застрелили Владимира Дмитриевича Набокова, который должен был стать ее владельцем. А что касается Выры, то она сгорела в 1944 году после обстрела, и это та самая, в которой Набоков провел свои счастливые 19 лет жизни. Владельцем нашего дома он стал в 15 лет после смерти своего дяди Василия Рукавишникова в 1916 году, который завещал его будущему писателю. Ценность экспозиции состоит даже не в причастности к имени Набокова, мы акцент сделаем на краеведении, потому что все соседние музеи тематические, в Выре – комплекс «Дом станционного смотрителя» начала XIX века, в Никольском – «Демидовский дворец». Мы не хотели выпячивать имя Владимира Владимировича, потому что будет снова фальсификация. Кроме того, существует блистательная автобиография Набокова «Другие берега», и ведь люди придут и начнут с этой книжкой ходить по другому дому. Мы этого допустить не можем.
А цель у нас была – показать единственную аристократическую усадьбу под Петербургом. Ведь это образец очень высокой классической архитектуры, с божественными пропорциями. Есть такой простой определитель хорошей архитектуры – если дом снаружи тебе кажется маленьким, а внутри – просторным, то это хорошая архитектура, если наоборот – то плохая. Наша как раз хорошая. Поэтому восстановить такую усадьбу было делом чести. Ведь посмотрите, какие чудовищные особняки стоят прямо на берегу Байкала. У нас в Орлино тоже все в таких чудовищных домах, а рядом староверческая деревня, где все усадьбы в росписях. И ты удивляешься, как могли неграмотные мужики выдержать все каноны архитектуры, а современные люди с высшим образованием так осрамиться?
– Зато наши иркутские памятники деревянного зодчества – образец хорошей архитектуры, судя по вашему определению.
– Безусловно, народная архитектура всегда органична, ведь она прошла испытание временем. Меня одно смущает в Иркутске – все эти дома за редчайшим исключением находятся в жалком состоянии. У нас в Гатчине предприняли попытку реставрации, осознали, что такой старый дом может один в эстетическом смысле держать всю улицу и вместе с тем лицо города. Когда видишь ваши дома – слепые, глухие, обшарпанные, – сердце сжимается от боли. Нужно найти способ и все это восстановить, и тогда они не будут в роли пасынков. Отношение к этому должно быть трепетное, конечно, проще построить новое. Но этого не должно быть, и я слышал, что у вас уже реализуется проект 130-го квартала.
– Какие у вас ощущения от литературных вечеров, нужны ли такие встречи?
– Нужны ли они – это не нам с вами решать, а тем зрителям, которые заполняют залы на этих вечерах. Вот и ответ – значит, это нужно. В этом есть внутренняя потребность русского человека, который не может кормиться жвачкой массовой культуры. Стихийно везде образуются клубы по интересам и различные сообщества. У нас в деревне есть и женский клуб, и братство поэтов. То, что касается самой идеи, – это прекрасно, молодцы!
– Какие произведения вошли в книгу, которая издана в Иркутске?
– Дело в том, что это не одна книга, а две в одной. У себя мы затеяли серию с таким скромным названием «Верхний Оредеж, заповедник гениев». И она пошла: Владимир Набоков, царевич Алексей, Иван Крамской, Абрам Ганнибал, Кондратий Рылеев. Мы рассчитываем томов на 30. А в книгу, которая вышла в Иркутске, вошли очерки о двух первых фигурах. Дело в том, что сейчас биографии пишутся в публицистическом стиле, даже в серии «ЖЗЛ» фактов мало, а страницы нужно заполнить. У нас же компактное повествование и плюс региональный аспект, ведь эти личности интересны, прежде всего, для наших земляков. Выпуск ведется за счет спонсорских средств единомышленников. Но книга, которая вышла в Иркутске – прекрасная. Какое оформление, обложка! Это лучшее из того, что можно было ожидать. Наталья Сапронова все сделала великолепно, особенно с учетом того, что она раньше никогда не занималась изданием книг.
– Есть ли у вас дальнейшие планы реставрации усадеб?
– Я бы очень хотел восстановить усадьбу Набокова в Выре. Эту идею я позаимствовал у гениального архитектора, вашего земляка Юрия Селиверстова, который в свое время представил проект восстановления храма Христа Спасителя, но его оставили без внимания. Это было бы вполне в духе Набокова – чистой воды эфемерия: воссоздать на фундаменте каркас усадьбы в виде золотистых стержневых сквозных структур. А рядом фотографии этого дома. Ведь там самое ценное осталось неизменным – пейзаж, который формировал эстетику этого человека, это село с церковью за рекой. Но, я думаю, все впереди, ведь если ты делаешь один шаг в правильном направлении, господь делает тебе навстречу три. И помощники, и деньги откуда-то появляются. Нельзя оправдывать собственную лень и ограниченность отсутствием средств. Так что дорогу осилит идущий.
– Хочу задать кощунственный вопрос: зачем нам вообще нужны памятники и музеи?
– А это не такой простой вопрос, как вам может показаться. Можно говорить о преемственности, мостах между эпохами, все это красиво, но малоубедительно. Между прочим, предки наши с этим старьем совершенно не церемонились. Но сейчас мы перешли рубеж, и сейчас это крайне важно, потому что 70 лет нам отравляли сознание и убеждали в том, что наша история началась в 1917 году, а до революции был мрак и ужас, и еще живы поколения, которые в это верят. И как результат, когда нам дали свободу, половина мужчин пошла в охранники, а половина – в бандиты. Поэтому сейчас нужно показывать образчики высокой архитектуры, пусть она укором стоит перед нами, ведь нам нужно восстановить генетическую память. Все-таки мы выращиваем сейчас поколение свободной России, которое будет лучше нас.
Писатель, литературный критик Валентин Курбатов:
– Александр Семочкин – это пример того, что может сделать один человек ручкой, топором и кельмой для сложения печей. Редкий случай, когда столько талантов сошлось в одном человеке. Недаром он лауреат премии Александра Невского. Однажды я видел, как он дает мастер-класс, одновременно разбирая камин в сгоревшем доме. Пыль стоит столбом. «Набоковские» барышни в белых воротничках и черных юбочках записывают через три комнаты от него, жадно вслушиваясь в его речь. А он без противогаза колет кирпичи и говорит о том, как должно понимать тончайшие изгибы текста Набокова.
СПРАВКА:
Александр Семочкин родился в деревне Выре Ленинградской области в 1939 году. Архитектор, реставратор, строитель, писатель и публицист. Был одним из создателей музея «Дом станционного смотрителя» в деревне Выре. По его же инициативе был создан музей-усадьба «Рождествено», номинальным наследников которого был Владимир Набоков. Сейчас он является его директором. Александр Семочкин – автор многочисленных публикаций. В 2006 году вышла его книга под названием «Гимны и повести Оредежских долин».
