Валерий Кунц: С иркутских улиц ушел особый свет
Художника Валерия Кунца за его работы, где сочетаются сложные философские мысли, ассоциации и смысловые подтексты иркутские критики называют аристократом. Выходец из семьи русских немцев, Валерий Кунц обосновался в Иркутске в 1964 году. Даже фамилия художника с немецкого переводится как «искусство». С 1973 года Валерий Кунц работал художником в Иркутском художественном фонде России. В 1977 году организовал свою оформительскую мастерскую. В декабре этого года состоится вторая персональная выставка мастера, где перед зрителями предстанет ушедший Иркутск. Этот город остался лишь на старых фотографиях, уверен художник.
– Я родился в 1939 году в Краснодаре, в семье русских немцев. Отец – «враг народа», был осужден по политической статье. В 1942 году семья была депортирована в Казахстан, в город Аральск. На берегу Аральского моря прошло мое детство. В 1964 году я поехал поступать в Иркутское училище искусств, оно тогда было одним из лучших в стране. Проехал всю Россию практически, пока добрался до Иркутска.
Первые впечатления? Сначала были волнения с поступлением, а уж когда зачислили, тут мы компанией и рванули на остров Юность. С него, пожалуй, и началось мое открытие города. Памятник царю на Набережной тогда, даже в усеченном виде, удивил. Он казался таким столичным, таким европейским. А вот здание Белого Дома на углу улицы Карла Маркса и бульвара Гагарина (ныне научная библиотека ИГУ) мне почему-то не понравилось, чистый классицизм, думал я тогда. Напротив – здание Иркутского краеведческого музея – мавританский замок в окружении памятников архитектуры XIX века.
– Вам не кажется, что Иркутск и Санкт-Петербург немного похожи?
– Это меня печалит, отличаться нужно. Для Сибири надо строить по-другому. Технологии и характер строений должны быть особыми. Дома, которые ставили сибиряки, были крепкими, основательными, с маленькими окнами. Смешение стилей, эклектика, на мой вкус, – не то, что нужно Иркутску. Как только городские здания в прошлые века начали украшать по-итальянски, это уже перестало быть похоже на исконный сибирский стиль. Надо было отталкиваться от аборигенов, тогда бы город имел свой собственный облик. Вспомним Даши Намдакова. Он и будучи студентом свои работы делал в национальном духе, вот что ценно.
– В Иркутске, на ваш взгляд, сохранились примеры удачной городской архитектуры?
– Всегда любил пешие прогулки по городу. Старина, особый свет иркутских улиц – к этому я прикипел душой. Сегодня этот свет ушел. Чем дальше от центра, тем больше эти деревянные улочки и дома становятся оскопленными, они лишены образности и той милости, которая очаровывает иностранцев. Это настоящее. Огорчает, что частные дома сегодня строят под одну гребенку, в евростиле. Встречается псевдостарина – резьба какая-то, украшательство. Настоящую же старину сжигают, строят на этом месте офисы, точечными застройками, дорогими и бездушными, уродуют облик города.
Много лет назад я разговаривал с иркутским архитектором Анатолием Соколовым. Я спрашивал: почему вы не предложите властям старые здания в центре города отдать писателям, художникам, народным умельцам – мастерам, ткачам, кузнецам? Можно было бы эту старину – оконца, ворота, наличники – зафиксировать. Не путайте с тотальной реставрацией, граничащей с переделкой! Представьте – отреставрировать египетские пирамиды, что получится? Так вот, спрашивал я – почему не сохранить и не отдать нашу старину людям творческим? Это был бы туристический рай.
– Как вы относитесь к проекту 130-го квартала?
– Это замечательно, что спасают нашу старину. Такой 130-й квартал надо было начать делать еще 50 лет назад. Столько всего упущено. Сегодня старый Иркутск остался лишь в архивах фотохудожника Бориса Дмитриева. Там такая старина жива.
– А были в городе вашей молодости такие места, где душа обмирала?
– У меня, художника, таких мест было много. Деревянные улочки любил еще за то, что в них, нешироких, кроны деревьев смыкались вверху, образуя тень, прохладу, некий зеленый грот. А дворики тех времен! В каждом сами жители устраивали места отдыха – какие-то беседки, кустарники, цветники, лавочки. Гуляли всем двором, песни пели. Та культура, тот быт и дух ушли невозвратно. В этих двориках было тихо, надежно.
Известный магазин «Родник» на Карла Маркса в те времена являлся средоточием культуры. Это же было намоленное место, туда за подписными изданиями ходил весь город, там обитала вся городская интеллигенция. В научных отделах можно было встретить известных профессоров Аскольда Майбороду, Павла Забелина – такие личности! В отделе искусств тоже были узнаваемые лица – художники Георгий Леви, Галина Новикова, Владимир Тетенькин, Борис Бычков, Александр Шипицын. Магазин был как клуб по интересам.
Вообще, для меня старый Иркутск и тема кино неразрывно связаны. Еще будучи студентом я участвовал в уникальном проекте – съемках первого цветного фильма Иркутского телевидения «Три капитана» с режиссером Теофилем Коржановским. Мне посчастливилось сняться в легендарном фильме Сергея Герасимова «У озера». Съемки проходили в старом доме близ Крестовоздвиженской церкви, мы пришли туда с моим другом Виталием Егуновым. Был эпизод в сцене, где я ухаживаю за Леной Барминой (героиней актрисы Натальи Белохвостиковой). Компания была замечательная, и водка настоящая.
А на съемках фильма «Звезда пленительного счастья», которые проходили в церкви в Николе, режиссер Владимир Мотыль предложил мне роль священника, который венчает поручика Анненского с его избранницей Полиной Гебль. Я с ролью не справился, ее потом сыграл Иннокентий Смоктуновский.
– Тот, старый Иркутск, располагал к творчеству? Просился на полотно?
– Конечно, просился. Но я думал тогда, что мало чего умею в плане творческом, считал, что Бог обошел меня талантом. В 1969 году в своем дипломном проекте «Старый Иркутск» я попробовал запечатлеть город лишь в жанре плаката.
Мои прошлые работы – перевернутая страница, законченная тема. Сегодня я работаю в другой технике рисования. На моей новой персональной выставке к 350-летию Иркутска, которая состоится в декабре, будет тот, старый город моей юности, личные впечатления. Тем более, к 72 годам я уж как-нибудь научился рисовать.
