Рустем Фесак: «Женитьба» Гоголя – это пьеса о поиске человеческого тепла

Работы этого начинающего режиссера критики оценили как новое, свежее и умное лицо молодого театра. Он уже поставил несколько спектаклей в московском театре Et Cetera, РАМТе и чеховском Мелихове и был приглашен художественным руководителем Иркутского академического драматического театра им. Н.П. Охлопкова Геннадием Шапошниковым ставить «Женитьбу» Николая Гоголя на основной сцене. Рустем Фесак уже начал работу над спектаклем, премьера которого состоится в первой половине ноября. Однако ожидать остро авангардной постановки по мотивам классики, судя по всему, не стоит. Недавний выпускник режиссерского факультета РАТИ ГИТИС и Литературного института очень трепетно относится к Николаю Гоголю. О своих взглядах на театр он рассказал газете «Областная». 

– Как сложилось сотрудничество с иркутским драмтеатром?

– Два года назад, когда я оканчивал ГИТИС, на Вампиловском фестивале появилась идея сделать лабораторию современной драматургии, и художественный руководитель драмтеатра Геннадий Шапошников заходил к декану посоветоваться – кого из молодых режиссеров он мог бы привлечь. Ему порекомендовали нескольких человек и меня в том числе. И с другим молодым режиссером Сергеем Филипповым мы приехали в Иркутск, где репетировали дней семь с артистами театра, а потом у нас был показ. У всех тогда были хорошие впечатления, а спустя два года мне позвонил Геннадий Шапошников и предложил поставить спектакль. Мы долго вместе выбирали материал и остановились на «Женитьбе» Гоголя.

– Почему вы выбрали именно это произведение?

– Мне оно нравится. И потом это одна из вечных пьес, которые невозможно исчерпать. Меня не смущает, что «Женитьбу» ставили много раз, ситуация в ней говорит сама за себя, поэтому там каждый найдет свое и она всегда будет интересна. Я очень люблю эту пьесу, и у меня есть свой взгляд на нее.

– О чем лично для вас эта история?

– О желании простого человеческого тепла. И все герои в пьесе объединены тем, что они понимают, что такое жить без него. Эта история о желании найти свою половину.

– Вы ставили Михаила Зощенко, Юрия Буйду, Антона Чехова, теперь Николая Гоголя. Все они писатели с ярко выраженным авторским стилем, чем вы руководствуетесь при выборе пьес? Что для вас первично: язык, история или драматургия?

– В театре всегда первична история, но язык очень важен! Мне нравится яркость автора, его бескомпромиссность, он как бы говорит: «Я – Гоголь!», и хоть ты тресни – соответствуй! И это безумно увлекательно найти Гоголя в постановке, ведь когда ты читаешь, он тут хозяин, но когда ты ставишь, ты можешь забыть про него, и ту же самую пьесу рассказать другим языком, и тогда она мстит – скорее всего, ничего не получится. Поэтому приходится заново создавать автора в спектакле, вытаскивать, ведь авторское чутье очень важно.

– А что тогда делает пьесу современной, ведь для многих Гоголь – это автор из школьной программы?

– Современность в самой истории, сути. Когда я говорю про человеческое тепло, я это ощущаю как очень современную тему. Конечно, зритель может сказать, эта пьеса написана почти 200 лет назад, при чем тут я? Но театр имеет чудесные свойства, и артист даже в костюме XIX века может рассказать зрителю о тех же самых проблемах, которые происходят с нами сегодня. Если мы хорошо сделаем свою работу, зритель не скажет, что это старье.

– А как быть с тем, что некоторые реалии ушли в прошлое, например, сегодня нет свах…

– Приходится это находить в сегодняшнем времени. Свах нет, но разве нет людей, которые одиноки, и друзей, которые хотят им помочь? Мы сами часто играем роль свах.

– Вы учились в Литературном институте, писали рассказы, что побудило сменить писательскую стезю на режиссерскую?

– Я окончил Литературный институт в 2003 году. Писателем я никогда не был, у меня диплом литературного работника. А писатель – это некая внутренняя зрелость. Мне эта стезя была всегда интересна, и возможно, я когда-нибудь к ней вернусь. Сейчас я не пишу, в какой-то момент понял, что это не моя профессия, и решил, что хочу заниматься театром и режиссурой. Но филологическое образование мне многое дало, ведь в Литинституте прививается вкус к языку.

– Но ведь для того, чтобы быть режиссером, тоже нужна внутренняя зрелость?

– Не знаю, возможно, я ее в какой-то мере обрел за пять лет учебы в ГИТИСе, и сейчас позволяю себе прийти в театр и делать спектакль. Но я боюсь слова «призвание», я слишком молод для этого.

– Какую литературу любите?

– Хорошую. Конечно, хочется найти пьесу, чтобы современным языком про нас сегодняшних рассказать, но это очень сложно. А классика держит, в ней еще больше про сегодняшний день. И потом хорошая литература сама отвечает на вопрос, как ее ставить.

– Какие театральные направления вам ближе?

– Последнее мое сильное театральное впечатление – это «Дядя Ваня» Римаса Туминаса в театре им. Вахтангова. Вот это для меня – театр! А вообще я согласен с Питером Бруком, что театра есть только два – живой и не живой. Если он живой и все, что артисты делают, касается тех, кто сидит в зрительном зале, – это здорово! Поэтому я принимаю любую условность, если театр пытается до зрителя донести что-то важное. Мне нравится театр абсурда Юрия Погребничко, образный театр Эймунтаса Някрошюса, при том что я сам пытаюсь делать спектакли очень просто, ведь мастер, который учил меня профессии – Леонид Хейфец, – человек школы Станиславского и последователь русского психологического театра.