Сотрудники СИЗО и тюрем отметили профессиональный праздник
Когда умирают ветераны уголовно-исполнительной системы, о том, что они несли службу в следственных изоляторах, тюрьмах или колониях, родственники порой узнают только на похоронах. И дело тут не в секретности. Непростая эта профессия, названная еще Петром I «окаянным ремеслом», овеяна многочисленными, весьма недружелюбными мифами. Действующие сотрудники учреждения не любят говорить о своей работе, давать интервью, фотографироваться, и понять их можно. С одной стороны, от уголовников периодически звучат угрозы, с другой – общество в целом часто настроено к этой профессии недружелюбно. Накануне профессионального праздника сотрудников СИЗО и тюрем корреспонденты газеты «Областная» познакомились с некоторыми из них, побывав в иркутском тюремном замке.
В конце 70-х годов совсем еще юная Галя Страхатова пришла работать в исправительное учреждение – лечебно-трудовой профилакторий (ЛТП) для неоднократно судимых лиц. Выбора у выпускницы усольского медучилища не было. Туда ее по распределению направил облздравотдел.
– Никогда не забуду своего первого пациента. Мужчина средних лет, из рабочих, колоритный такой, но алкоголик. Судим неоднократно, в последний раз – за кражу. Каждое преступление совершал в пьяном виде и по решению суда был направлен в ЛТП в Зорино-Быково. Попал он туда во время приступа белой горячки: то бабочек ловил по кабинету, то от смерти с косой прятался. Что поделаешь, психоз. Вылечили его и других пациентов. А потом ЛТП закрыли. Как будто у нас алкоголизм в стране побежден. А я после этого стала работать фельдшером в иркутском СИЗО, – вспоминает Галина Николаевна.
Сейчас она оказывает медицинскую помощь всем, кто попадает в иркутский тюремный замок, ведет санитарно-просветительскую работу, а еще возглавляет местную ветеранскую организацию.
Из 480 работников СИЗО-1 города Иркутска примерно две трети – женщины. Встречая в коридорах тюремного замка представительниц прекрасной половины человечества, поневоле удивляешься, как хрупкие, красивые создания способны сдерживать этот «ящик Пандоры», ведь только очень наивный человек верит в полную невиновность тех, кто сидит в камерах за тяжелыми дверьми. Вот и на входе в следственный изолятор всех входящих сюда встречает симпатичная сотрудница.
– Младший инспектор отдела охраны Колесникова, – коротко отрекомендовалась нам она. За день мимо нее проходит не менее 300 человек: подследственных, адвокатов, следователей и коллег. Каждого из них она идентифицирует с помощью специальной видеосистемы. Только по одним глазам аппаратура работает в 12 параметрах. Вот и сейчас система безошибочно определила нашего сопровождающего – начальника СИЗО Игоря Макеева.
– Система видит подмены. Были случаи в истории тюремной системы, когда близнец адвокат приходил к близнецу преступнику и они поменялись местами. Преступник вышел через КПП. Мы тоже пытались провести здесь наших сотрудников – близнецов. Однако система определила, кто из них кто. Она дает четкую идентификацию. Пусть человек меняет прическу, даже с баяном и песнями попытается пройти, – ничего у него не выйдет, – улыбается Игорь Макеев.
Чувство юмора, как мы выяснили потом в кабинете штатного психолога СИЗО, является одной из профессиональных черт работников следственных изоляторов и тюрем. Это помогает им так же, как врачам или журналистам. Ведь если пропускать через себя все страшные подробности, с которыми сталкиваешься по службе, то недолго и выгореть профессионально и эмоционально. Недаром упомянутый выше Петр Великий говорил, что для «окаянного скорбного дела потребны люди смелые нрава веселого». Но грань этой «веселости» переступать ни в коем случае нельзя, также как и допускать унижений содержащихся за решеткой людей.
– Если бы было правдой все, что про нас показывают в фильме про «территорию пыток», то у нас давно бы начался бунт. Ведь если на человека давить, он сначала согнется, а потом и распрямится во всю спину. Вот сейчас, накануне судебного рассмотрения дел в отношении ряда уголовных авторитетов, некие люди снова разносят диски с этим фильмом по госучреждениям. По всем фактам, изложенным там, проводились проверки, в том числе Следственным комитетом, и эти факты не подтвердились. Здесь жесткие режимные требования. Все содержатся в рамках закона. Лишнего ничего не позволяем. Требования ко всем одинаковые, – продолжает Игорь Макеев.
– То есть от того, авторитет ты или нет, мало что зависит?
– Здесь есть подозреваемые, обвиняемые, осужденные – три категории.
– И все?
– И все. И кому-то это не нравится.
В фильме о пытках в СИЗО самыми запоминающимися для впечатлительных зрителей были финальные кадры, где якобы засняты реальные издевательства над человеком, содержащимся в СИЗО. Как видно из контекста, измываются над ним такие же сидельцы, работающие «на администрацию». Однако было доказано, что все эти жуткие сцены инсценированы и сняты на видеокамеру, находящуюся в пишущей ручке. Это достижение шпионских технологий пронес в режимное учреждение адвокат. Впрочем, то, что в фильме показана инсценировка, ясно и по приглушенным голосам «актеров», в том числе и «жертвы», который в случае реальных пыток кричал бы во весь голос.
– Все эти кадры сняты у двери. Люди, находящиеся в камере, говорили тихо, и сотрудник охраны не заметил, что там шла съемка. Сейчас подобные спектакли разыгрывать будет труднее. У нас идет установка систем видеонаблюдения в камерах. Находящиеся там люди могут выходить на связь с дежурным, например для того, чтобы вызвать врача, – разъясняет начальник учреждения.
Сейчас пост видеонаблюдения оборудован в корпусе, где находится карантин, стационарное отделение судебно-психиатрической экспертизы и камеры для содержания несовершеннолетних. Мы застали некоторых из юных подследственных на уроке английского. На классной доске написаны предложения «Я Стив. Я из Оксфорда. Я учусь в школе. Мне 16 лет».
– А что говорят ваши ученики. Я Вася Петров. Я сижу в тюрьме? – интересуемся у преподавательницы Ларисы Александровны.
– Ну зачем вы так, – с укором отвечает педагог на этот некорректный вопрос. – Мы не акцентируем внимание на этом обстоятельстве. Для нас они просто ребята, просто ученики, которые должны иметь набор фраз на английском языке, уметь себя представить. Но знания у них, конечно слабые. Есть большие пробелы. Сейчас им поневоле приходится изучать язык.
Из всех учеников учительница выделяет 17-летнего Диму, которого она называет способным. Он попал за решетку после того, как уже во второй раз совершил разбой. Причем в деньгах парень не нуждался. Он рос в благополучной семье и преступления совершал, скорее чтобы утвердиться в компании таких же шалопаев-подростков. Сейчас Дима в ожидании приговора суда получает передачи из дома. Это редкий случай. К большинству несовершеннолетних правонарушителей никто не приходит: родители либо пьют, либо сами сидят по тюрьмам, а у многих их просто нет.
– Как правило, все из неблагополучных семей, часто неполных, с мамами алкоголичками. Много ребят из детских домов. Они сначала побирались, потом вынужденно шли на грабеж, воровство. Как правило, в детстве их часто били. Ребята попадают к нам агрессивные, но если с ними разговариваешь по-хорошему, они раскрываются. Вот смотришь на кого-нибудь из них и видишь, что он ведь еще ребенок и на самом деле добрый, просто он под плохое влияние попадает гораздо быстрее, чем взрослый человек. Поэтому про всех я могу сказать только хорошее. Мы понимаем из-за чего это произошло, – говорит психолог Жанна Яковлева.
Ее кабинет отличается от других помещений следственного изолятора. Пейзажи, мягкие кресла – в общем, располагающая к умиротворению и спокойному разговору обстановка. Но дел у хозяйки кабинета много: составление психологических портретов; работа с заявлениями; подготовка тренингов и многое другое. При этом психологи учреждения нужны не только арестантам, но и сотрудникам изолятора.
– С персоналом мы тоже работаем, проводим различные тренинги по снятию эмоциональной напряженности, например, и по личным вопросам консультируем, чтобы сотрудники какие-то свои проблемы не проецировали на других людей.
– А как выглядит психологическая характеристика сотрудников СИЗО?
– Как правило, это спокойные, выдержанные, стрессоустойчивые, рассудительные люди с чувством юмора.
– Самим психологам, которые здесь работают, нужна помощь коллег?
– У нас коллектив из пяти человек, и мы, разговаривая друг с другом, решаем свои проблемы, – улыбается Жанна. – Мы знаем о многих трагичных историях, но стараемся совсем близко к сердцу их не принимать, иначе мы быстренько сгорим на работе.
Следующий объект экскурсии по СИЗО – своеобразный шлюз. В крытом просторном помещении каждый автомобиль досматривается обысковой группой, где есть и кинолог с собакой. В день нашего визита в тюремный замок дежурство там несла овчарка Мерседес, умная, прислушивающаяся к каждому слову она старательно обнюхала «Газель», которая привезла продукты. На колбасу Мерседес не отвлечется, ее нюх «заточен» на людей, особенно тех, кто содержится в камерах, у них, оказывается, появляется свой специфический запах.
– И что пес сделает, если унюхает беглеца? Горло перегрызет?
– Нет, лишний шум здесь не нужен. Она, например, может тихо заскулить, – объясняет кинолог, кстати, снова обаятельная женщина по имени Елена.
– А если человек проявит агрессию?
– Ну, тогда она сможет «провести мероприятия» по его задержанию.
Но надеются охранники не только на собаку, за теми же мусоровозами в момент погрузки отходов наблюдает видеокамера. А помещение шлюза будет использоваться и для того, чтобы вновь прибывшие обитатели камер СИЗО или те, кто отправляется на следственные действия, садились в машины не на улице, а в помещении.
– Совершенствуемся мы постоянно. Погода бывает разной. И чтобы прием и сдача подопечных происходили в более комфортных условиях, мы и построили этот шлюз, – замечает начальник СИЗО.
– А почему вы называете их подопечными?
– Мы за них отвечаем, они под нашей опекой находятся. Мы же должны не только требовать от них соблюдения обязанностей, но и самим соблюдать их права.
О своих правах, особенно в части сохранения здоровья, многие преступники вспоминают, только попав за решетку. Медицинская часть СИЗО-1 оборудована лучше многих больниц. Финансирование лечения туберкулезных больных, это около 120 человек, проводится за счет Всемирной организации здравоохранения. Недавно в медсанчасть прибыл новый диагностический комплекс «Валента». Это современное оборудование позволяет проводить спирометрию, то есть измерение функции дыхания, электрокардиографию и другие обследования.
– Для части больных предусмотрено диетическое и усиленное питание с добавлением большего количества молочных продуктов, яиц, мяса. Ведь здесь мы начинаем наших пациентов выхаживать, отмывать, отчищать, приводить в божеский вид. Когда они начинают вставать на весы в кабинете, то говорят: «Ой, я прибавил полтора килограмма, я посвежел, я похорошел», – рассказывает уже знакомая нам Галина Страхатова.
Много лет служит она в иркутском СИЗО. Когда-то оно показалось ей еще более гнетущим, чем ЛТП. Но к работе своей женщина привыкла и теперь не может себе представить другой жизни.
– Раньше здесь было мрачно. Не то что сейчас, когда все отделано, все в кафеле. Во многих больницах вид хуже. Наши ветераны приходят, смотрят на это и говорят: «Раньше такого не было. Что вам в таких условиях не работать?» Вот я уже 30 лет и работаю здесь. Можно везде оставаться человеком и так же относиться к больным. У меня нет злости, для каждого медика они должны быть просто пациентами, и разницы нет, по какой статье они попали за решетку и что совершили.
Р.S.
Вот таких людей встретили мы в СИЗО Иркутска. Ни одного монстра. Ни одного злобного закомплексованного «вертухая». Начальник учреждения, которое недавно по оперативно-служебной и хозяйственной деятельности вошло в пятерку лучших следственных изоляторов страны, в профессиональный праздник пожелал коллегам, прежде всего, понимания общества: «Да, любви народной мы все равно никогда не получим, работа наша такая, но окружающие должны понять, что мы не звери, а такие же люди, которые выбрали себе в жизни такое вот «окаянное ремесло», – сказал, он, закрывая за нами тяжелые двери иркутского тюремного замка.
