Георгий Барский: Я горжусь, что работал в прокуратуре
12 января прокуратуре России исполняется 290 лет. Для Георгия Барского – легендарного сотрудника надзорного ведомства, который полвека посвятил службе в нем, – этот год стал трижды юбилейным.
В начале января ему исполнилось 85 лет, в феврале будет 10 лет, как опытный юрист возглавил региональную комиссию по вопросам помилования. А вчера в Москве Георгий Яковлевич получил знак «Заслуженный работник прокуратуры РФ». Кстати, вручил награду один из его учеников – генпрокурор РФ Юрий Чайка.
Своего наставника поздравили сотрудники прокуратуры Иркутской области и Восточно-Сибирской транспортной прокуратуры. А мы накануне юбилея встретились с Георгием Барским, который рассказал нам о работе, начавшейся для него с должности следователя.
Я считаю, что общественность должна знать о работе правоохранительной и судебной систем. Ведь главное, чтобы ни одно преступление не осталось нераскрытым, и не так уж важна мера наказания. Люди должны видеть, что закон действует, в том числе и в отношении коррупционеров.
– Георгий Яковлевич, 2012 год богат на юбилеи, исполняется 85 лет вам, 290 лет – прокуратуре, которая стала для вас вторым домом. Расскажите, как все начиналось…
– В начале прошлого года Законодательное Собрание Иркутской области утвердило меня членом квалификационной коллегии судей региона, и теперь мы каждый месяц проводим заседания в здании областного суда на площади «Труда». А в это здание я 30 лет ходил на работу в прокуратуру, начиная с 1950 года и заканчивая 1980-м. Поэтому, когда я поднимаюсь по лестнице, меня сразу охватывает внутренняя дрожь, волнение и в то же время всплывают воспоминания о том, как все начиналось. А было это в послевоенные годы, когда в стране были большие трудности. В прокуратуре работали молодые специалисты, фронтовики. В то время в Иркутске не было юридического факультета и образование получали на двухгодичных курсах в юридической школе. У нас председателем экзаменационной комиссии был прокурор области Николай Семенович Лучинин, и он отбирал лучших в свое ведомство. Я окончил школу с отличием, и мне сразу предложили работу следователем в прокуратуре Иркутского района. Правда, там я проработал недолго, тем не менее, благодарен людям, что были рядом со мной – прокурору Ивану Васильевичу Будрецову, следователю Алексею Дмитриевичу Ремезову. Эти люди помогли в моем становлении как специалиста. Как говорили древние греки, ученик – это не сосуд, в который надо вливать жидкость, а факел, который надо зажечь. Кстати, на весь район нас было двое следователей, хотя в территорию тогда входили строящийся Ангарск и Шелехов. А через год меня перевели уже в областную прокуратуру, и я стал работать старшим следователем.
[EXP]
В 1952 году в Иркутск приехал следователь Генеральной прокуратуры Александр Ромашов для расследования убийства Веры Винниковой. Был подозреваемый, но не могли найти труп этой девочки, и поэтому суд вернул дело без рассмотрения. И тогда мать убитой попала на прием к председателю Верховного Совета Ворошилову и добилась приезда сюда следователя. Вот Александр Михайлович Ромашов и был направлен в Иркутск. Это человек, который обучил меня многому. Он был хорошим психологом, узнав, что убийца в годы войны сидел, Ромашов объехал все колонии, собрал данные о нем. А уже на третий день работы подозреваемый признался во всем и сообщил место, где находится труп. Суд проходил в здании филармонии при большом стечении народа, и убийца был приговорен к расстрелу.
– Те годы многие считают расцветом махрового тоталитаризма, когда следователи сажали всех, кому не лень. Но в последнее время стала популярной другая точка зрения, мол, правоохранительные органы в то время во многом были правы. С позиции своего опыта оцените время, когда вы начинали карьеру.
– В послевоенные годы, может, и нужна была твердая рука, но страдало много и невинных людей. Вот в этом вся беда сталинизма. Также существовало постановление о том, что членов Коммунистической партии нельзя было арестовать без санкции секретаря райкома партии. И только в 1956 году благодаря дочери Хрущева, также работавшей следователем, отменили это постановление, чтобы перед законом все были равны. Кстати, на арест председателей колхозов и совхозов нужно было разрешение обкома. Я расследовал уголовное дело в отношении председателя колхоза в Баяндаевском районе, совершившего растрату, в итоге докладывал сначала прокурору области, потом уже вместе шли в обком партии, беседовали с завотделом сельского хозяйства и только затем попадали к первому секретарю.
– Дали санкцию-то?
– Дали, и я с успехом закончил это дело. Время тяжелое, но вместе с тем, надо сказать, не было вопросов коррупции. За годы моей работы в прокуратуре никого из следователей или прокурорских работников не привлекли за взятки. В целом воспоминания у меня о тех годах приятные. Отдавались полностью работе, несмотря на низкую зарплату. Собирались все вместе, весело проводили праздники, не было такой отчужденности. Хоть и голодно было, но жили дружно.
– С 1960 года вы возглавляли Следственное управление прокуратуры Иркутской области вплоть до 1980-го. Как изменилась работа в прокуратуре по сравнению с послевоенными годами?
– Появление юридического факультета ИГУ, где был подобран прекрасный преподавательский состав, дало возможность пополнять кадровый состав специалистами с высшим образованием. Я сам преподавал там прокурорский надзор, поэтому мог подбирать себе способных выпускников. Замечательные были следователи, пришедшие на смену фронтовикам.
В то время применялась высшая мера наказания, и это имело превентивное значение. Сейчас много споров идет о том, нужная ли смертная казнь, ведь могут быть ошибки. Я вам скажу, что ее наличие оказывало колоссальное влияние на преступность, и не было таких жестоких преступлений, которые совершаются сегодня.
Вспоминаю, как в начале 60-х годов в Иркутске объявилась банда, совершавшая разбои, грабежи, убийства. 23 февраля с работы возвращался работник чаепрессовочной фабрики Первушин, и напротив кинотеатра «Пионер» его убили бандиты, сняв наручные часы. В апреле убивают студента сельхозинститута Владимира Маха.
– Вы помните все фамилии…
– Это дело настолько врезалось в память. Я возглавил штаб по расследованию этих убийств, у нас были замечательные сыщики – Фомин, Кихтенко, и буквально за несколько дней мы установили эту банду. Потом я поддерживал государственное обвинение и получил от генерального прокурора первую благодарность – памятные часы. До сих пор помню фамилии и клички всех фигурантов дела. Демин по кличке Фармазон, который сколотил банду, в нее вошли Галанин, кличка Слон, Юсупов – Татарин и Сдышов. Вот эта четверка и орудовала в городе. Это дело рассматривалось в Доме культуры завода им. Куйбышева, желающих попасть в зал было настолько много, что решили радиофицировать близлежащую площадь. Трех человек из банды приговорили к расстрелу, и этот приговор люди встретили аплодисментами.
– Значит, вы за публичные процессы?
– Конечно, это имеет колоссальное значение, когда идет открытый процесс. А сейчас все замкнуто, ну, иногда журналисты приходят, поэтому они еще могут что-то опубликовать. Я считаю, что общественность должна знать о работе правоохранительной и судебной систем. Ведь главное, чтобы ни одно преступление не осталось нераскрытым, не так уж важна мера наказания. Люди должны видеть, что закон действует, в том числе и в отношении коррупционеров. В советское время тоже была коррупция, но не в тех размерах. В облисполкоме работал некто Ушаков, начальник управления местной промышленности. Он брал определенную мзду с лесозаготовителей, но прокуратура в короткие сроки расследовала преступление, и чиновник получил 10 лет лишения свободы. Я сразу после приговора написал статью в «Экономическую газету». Также было дело по горсовету, некто Бояркин вел приемку возводимого жилья, и за походы в рестораны и другие оказываемые ему мелочи, закрывал глаза на недоделки строителей. Восемь лет лишения свободы он получил по решению суда. Я тут же опубликовал статью в «Восточке», чтобы все знали, что и работники властных органов несут ответственность перед законом.
– На фоне других регионов Иркутская область больше криминализована. Тогда было также?
– Конечно, и этому есть причины. В области много лагерей, и бывшие заключенные оседают здесь. В Ангарске нефтехимический комбинат строили 100 тысяч заключенных. «Озерлаг» строил БАМ, от Тайшета до Усть-Кута сплошь шли колонии. Особенно ярко наш регион выглядел на совещаниях в Генеральной прокуратуре. Когда начинаешь докладывать, что у нас в год совершено 600–800 убийств, это многих удивляет, потому что в таких областях, как Рязанская, по 20–30 убийств. Наша территория очень сложная была в этом отношении, такой она и остается.
– Соответственно и следственные работники здесь должны быть самыми опытными.
– Кадрами наша область всегда была богата. Многие шли на выдвижение в Генпрокуратуру, достаточно назвать генерального прокурора Юрия Чайку, который когда-то молодым специалистом приехал к нам. Можно назвать много фамилий выходцев из нашей области, которые занимали или занимают высокие посты.
– Какова была раскрываемость преступлений в те годы?
– Очень высокая. Если сейчас 50 на 50 считается нормой, в то время раскрываемость убийств составляла 94–95 процентов.
– Расскажите о вашей работе в комиссии по вопросам помилования?
– 15 февраля исполняется 10 лет, как я возглавляю эту комиссию. Мы рассмотрели почти 1300 дел. Каждый осужденный в соответствии с Конституцией имеет право обратиться к президенту страны с просьбой о помиловании. Рассматриваем дела мы на местах. И это правильно сделал Путин, так как при Ельцине комиссия заседала только в Москве и устраивала массовые помилования, толком не разобравшись в делах. В итоге на свободе в том числе оказывались люди, совершившие тяжкие преступления. Мы же проводим выездные заседания в колониях, собираем всю информацию о заключенных.
– Георгий Яковлевич, что бы вы хотели пожелать своим коллегам в честь профессионального праздника?
– Я горжусь, что работал в прокуратуре, и для меня все сотрудники, а в особенности ветераны, очень дороги. Всех поздравляю всех с 290-летием «ока государева», которое основал Петр I. Желаю здоровья, благополучия, удачи!
[/EXP]
