Владимир Лобченко: Нам необходимо научиться зарабатывать самим
Нижнеудинский район прославила на всю страну Тофалария. Этот край не затронул технический прогресс. Он до сих пор сохраняет свою исконную заповедную чистоту и является живым музеем природы. Здесь нет промышленных предприятий и развитой инфраструктуры. Восемь лет, с 2003 года, в «столице» Тофаларии – поселке Алыгджер бессменным руководителем местной администрации является Владимир Лобченко. В интервью газете «Областная» он рассказал о жизни, проблемах и перспективах вверенной его заботам территории.
– Владимир Александрович, что сегодня представляет собой Тофалария?
– «Край возле самого неба», «Сибирская Швейцария», «Страна, которой нет на карте». А если отбросить поэтические образы, то Тофалария – это 2,4 млн гектаров земли, на которой проживает немногим более одной тысячи человек, из которых 720 принадлежат к коренному народу – тофа. В Тофаларии три поселка – Верхняя Гутара, Алыгджер и Нерха, из которых самый большой – Алыгджер. Здесь прописано 660 человек, но фактически проживает чуть более 500. Трудоспособного населения из них чуть более 200.
Никакого производства у нас нет, население живет натуральным хозяйством. Женщины работают в бюджетной сфере, мужчины заняты охотой и рыбалкой. В Алыгджере есть средняя школа и интернат, где живут школьники из Верхней Гутары и Нерхи, больница, детский сад, почта, клуб, этнокультурный центр, метеостанция, библиотека.
– Несколько лет назад в областном бюджете появилась отдельная строка по оказанию поддержки Тофаларии. 47 млн рублей направляется ежегодно на жизнеобеспечение трех поселков. Получается, что Тофалария живет исключительно за счет дотаций?
– Да. Нам ежегодно выделяются деньги на содержание социальных учреждений – школ, детских садов, больниц, на работу электростанций, завоз ГСМ, на выполнение авиаперевозок, завоз продуктов, хозтоваров и топлива по зимнику. Беда в том, что это не дает толчка развитию экономики территории, зачастую порождая иждивенческие настроения у населения, не стимулирует молодежь к зарабатыванию средств к существованию. Беда Тофаларии – хроническая и массовая безработица, особенно среди коренного населения. И это не потому, что люди – потенциальные лентяи и бездельники. Главная причина в том, что тофалары столетиями занимались таежными промыслами: охотой, рыбалкой, оленеводством, которые и сегодня для большей части жителей являются основным источником существования. В поселках нет постоянной работы, в тайге не организованы рабочие места.
– Какие же рабочие места можно организовать в тайге?
– В советское время существовал коопзверопромхоз, который объединял людей и организовывал работу. Тогда стадо домашних северных оленей достигало 3 тыс голов, сегодня оно едва насчитывает 500. А ведь тофаларский олень – одна из самых древних одомашненных пород, он самый крупный, что в прежние годы ценилось оленеводами северных территорий. Наших племенных оленей закупали колхозы Якутии, Чукотки и Эвенкии для укрупнения тундровых пород. Конечно, сегодня нельзя вернуть коопзверопромхоз, но ведь существуют новые современные формы организации производства.
– Вы как руководитель местной администрации предпринимаете какие-либо шаги по решению данной проблемы?
– По инициативе администраций трех муниципалитетов Тофаларии сегодня создано автономное учреждение «Тофаларское оленеводческое производственное хозяйство». На баланс принято оленье стадо в 202 головы, 147 тыс. 640 га оленьих пастбищ, подобран штат пастухов-оленеводов, разработан инвестиционный проект по восстановлению стада тофаларского оленя. Он сможет дать работу хотя бы небольшой части молодежи из числа коренного населения, а также позволит развивать сопутствующие оленеводству отрасли: промысловую охоту, туризм, сбор дикоросов. Уже в ближайшее время проект будет представлен на рассмотрение в минсельхоз и минэкономразвития Иркутской области с просьбой включения в план оказания финансовой поддержки.
– Несколько лет назад на территории Тофаларии уже была построена оленеводческая база как раз для возрождения оленеводства…
– Действительно около пяти лет назад был построен оленеводческий комплекс в вершине реки Хунги – в 100 км от Алыгджера. Он включает в себя порядка восьми домов и три базы. Стоимость еще в ценах 2004 года составила 13,5 млн рублей. Комплекс строили на федеральные деньги, но никому не передали. Это, на мой взгляд, вопиющий пример растраты государственных средств, за который никто не ответил. Мы планируем обратиться к губернатору Иркутской области с просьбой разобраться с причинами, по которым брошен на произвол судьбы оленеводческий комплекс, рассчитанный на содержание тысячи голов оленей. Если его передадут оленеводам, там можно создать базу-факторию, которая позволила бы цивилизованно и комплексно разводить оленей и развивать туризм. Опыт таких баз-факторий успешно развивается в Якутии и дает прекрасный экономический эффект за счет комплексного подхода к освоению прилегающих таежных территорий.
– Разработка полезных ископаемых на территории Тофаларии помогает улучшить социально-экономическую ситуацию?
– В данный момент у нас действительно работают предприятия, занимающиеся разведкой полезных ископаемых. Изыскания ведутся сразу на нескольких месторождениях: железо-титановых руд – на территории Ийско-Тагульской площади, Зашихинском месторождении редкоземельных металлов, ведется разведка и добыча драгоценных металлов. К сожалению, территория проживания коренного малочисленного народа Тофаларии никак юридически не защищена от произвола со стороны промышленных предприятий, которые прокладывают дороги, строят промплощадки без учета интересов людей. Не было проведено ни одного общественного слушания по поводу проектирования и строительства промышленных объектов. Мы обращались к руководству работающих в Тофаларии компаний с предложениями о социально-экономическом сотрудничестве, но их либо игнорировали, либо давали устные пустые обещания типа «купим трактор для нужд населения». Полномочий по контролю над деятельностью промышленников у нас нет, а федеральные и субъектовые власти почему-то никак не реагируют на эти нарушения. Сегодня уже построены сотни километров дорог, вырубается тайга, уходит зверь, исчезает в реках рыба. Золото, например, моют три артели. При этом идет регулярный сброс загрязненных стоков в реки. Кстати, одно из месторождений рудного золота и серебра уже осваивают представители Китая. По опыту дальневосточных территорий страны нам известны последствия этих «освоений». Получается печальная картина: промышленникам – доходы, а нам – отходы и разграбленная тайга. С этой практикой нельзя мириться, иначе мы потеряем уникальные таежные ресурсы. У нас нет средств содержать охрану, необходимо создавать природоохранную службу. Мы разработали резолюцию, ее, кстати, подписало все население Тофаларии, чтобы у нас сделали природоохраняемую территорию. Пока этого статуса не будет, мы просто часть Нижнеудинского района.
– Давайте поговорим о насущных проблемах. Работают ли у вас какие-нибудь областные программы?
– Нет у нас никаких программ. Ничего у нас не строится, хотя это серьезная проблема. Необходимо привлекать специалистов, но никто не едет, потому что негде жить.
– Не хватает учителей?
– Очень. Нет преподавателей по русскому языку, математике, не хватает предметников. Нет медсестер, в больнице из врачей только главврач и стоматолог. Главврач на пенсии, ей больше 70 лет, работает, потому что больше некому, а молодых мы привлечь не можем. Было бы жилье, наверняка кто-нибудь бы и приехал.
– А из Нижнеудинска сюда прилетают врачи? Я имею в виду узких специалистов.
– Прилетают перед выборами, чтобы народ привлечь. Нынче перед выборами в Госдуму прилетали. Были гинеколог и хирург, делали УЗИ. Работали дня три. Раньше прилетали чаще, два последних года вообще тишина. У воспитателей и учителей большие проблемы с санкнижками – не у кого проходить медосмотр. Нам в год нужно порядка 50 человек отправлять на медосмотр. Вертолет берет 20 человек. Мы неоднократно обозначали эту проблему перед районными властями, но нам отвечают, что нет возможности отправлять к нам врачебный десант.
– Как вы считаете, в чем будущее Тофаларии?
– В развитии оленеводства, туристической отрасли, народно-прикладного творчества, возрождении утраченных традиций и культуры самой малочисленной народности мира.
Необходимо организовать пункты по сбору лекарственных трав и ягод, мастерские по изготовлению сувенирной продукции и привлекать к этой работе как можно больше местных жителей. Тогда прекратится всеобщая алкоголизация населения, свирепствующая сейчас в Тофаларии, ведь люди пьют от безделья… Что в наших силах, мы делаем.
– Что, например?
– За счет местного бюджета отремонтировали здание бывшего коопзверопромхоза и передали его этнокультурному центру, который с момента основания – 20 лет – размещался на базе детского сада. В этом году у этнокультурного центра появятся просторные кабинеты для кружков, зал для репетиций и концертов фольклорного ансамбля. А детский сад мы сможем расширить, организовав дополнительную группу на 15 детей. Создали собственный сайт. Пытаемся найти инвесторов, которые бы начали строить у нас дома по новым технологиям – из сэндвич-панелей. Это относительно недорого и очень быстро. Несмотря на то что мы живем в тайге, сидим без дров. Кругом водоохранная зона, а возить лес из тайги – дорого и не на чем. К сожалению, собственными силами мы можем немного. Наполняемость бюджета – 180–200 тыс. в год, а инвесторы к нам не очень-то и спешат. Проблема в отдаленности. Попасть в Тофаларию можно или зимником или по воздуху, но сделать это очень трудно. Регулярные рейсы летают не чаще раза в десять дней. Авиаперелет для местных обходится в 1 тыс. 60 рублей, для людей без прописки – 5 тыс. в одну сторону. К тому же рейсы выполняются нерегулярно, в аэропорту постоянные войны с посадкой, особенно летом. Все надежды на возрождение оленеводства и туризма. Раньше, во времена Советского Союза, в Тофаларию ежегодно приезжали 250–300 тургрупп, сегодня – 15–20.
– А будет ли кому водить туристов? Молодежь ведь наверняка разъезжается…
– Тенденция такая: после школы все в основном уезжают, но вскоре возвращаются. Не могут себя в городе реализовать. Редко кто пристраивается, так и живут здесь, рядом с родителями. А для того чтобы они не чувствовали себя иждивенцами, не думали, что все обязаны нас кормить, нам нужно научить зарабатывать самим.
