Природный пахарь
Газета «Областная» продолжает цикл публикаций, посвященных 75-летию Иркутской области. В нем мы размещаем материалы о личностях, оставивших значимый след в истории Приангарья, прославивших наш край в России и мире. В преддверии празднования юбилея – в сентябре 2012 года – эксперты из числа ведущих ньюсмейкеров нашего издания и читатели определят рейтинг 10 самых
значимых фигур в истории Иркутской области. Сегодняшний материал о Герое Социалистического Труда, почетном гражданине Иркутской области, заслуженном работнике сельского хозяйства РФ Николае Романкевиче.
Эти слова из старинной песни как нельзя точно относятся к Николаю Тимофеевичу Романкевичу, в свое время руководителю одного из широко известных в Приангарье колхоза им. Парижской коммуны Тулунского района. Герой Социалистического Труда, почетный гражданин Иркутской области и Тулунского района, депутат трех созывов Верховного Совета РСФСР, делегат ХХII съезда КПСС, заслуженный работник сельского хозяйства РФ, почетный профессор Иркутской сельхозакадемии, член коллегии областного сельхозуправления.
Теперь можно по-разному относиться и делегатству и депутатству советских времен. Не знаю, как там в пределах Садового кольца, а в глубинке право представлять свой регион в Москве выпадало лучшим из лучших, и главным критерием были трудовые заслуги.
Николай Романкевич без малого пятьдесят лет возглавлял хозяйство, носившее звание высокой культуры земледелия, и удерживал его на плаву до последнего.
Когда мы готовили книгу его воспоминаний, он часто брал меня с собой на уборку урожая. До глубокой ночи колесили по проселкам и свежему жнивью, лавируя между копешками соломы, ориентируясь на свет фар и бункерных мигалок. Если все «крутилось» в поле и на зернотоках как полагается, настроение у него было благодушное, он готов был ответить на любой вопрос.
Ему было что вспомнить. Он захватил краешек еще того старого единоличного крестьянского уклада, разгар и угар коллективизации, послевоенное бурное развитие сельского хозяйства на основе механизации животноводства, освоение целины, широкого применения удобрений и средств защиты растений.
– Детство мое прошло в Верхнем Бурбуке, куда родители приехали по столыпинскому переселению из Белоруссии. Во время коллективизации мой батька свел на общий двор под рев детворы и слезы матери наших любимцев – лошадок Бурьку и Красивку, – рассказывал Романкевич.
Тяжело зарождалась новая жизнь в российской деревне в тридцатые годы прошлого века. С не меньшими потугами приживается сейчас фермерство.
В любом деле большое значение имеет личный интерес в результатах труда. «Мое» для крестьянина всегда стояло на первом месте. В последние годы Николай Романкевич всячески поощрял расширение личных подсобных хозяйств: чтоб у хозяина несколько свиноматок бродило по двору, поросята шустрили туда-сюда, две-три коровы помыкивали, молодняк топтался у кормушек. В деревне нет и не может быть безработицы. Если полон двор животины – только успевай поворачиваться. Какая тут безработица!
– Считаю, что службу занятости специально придумали, чтобы отвадить деревенского мужика от дела. Без забот-хлопот получай себе пособие, пей и гуляй. Нет, неправильная политика.
В советские времена колхоз обеспечивал частников кормами, специально сеял для этого зеленку, поскольку естественных сенокосов вокруг мало: лес да поля. Не случайно на воскресном тулунском рынке львиную долю продавцов в мясном и молочном рядах составляли жители сел его хозяйства. Романкевич этим откровенно гордился.
Колхоз имени «Парижской коммуны» он принял в 1962 году, пройдя перед этим хорошую школу в качестве бригадира Нижнебурбукской комплексной бригады колхоза «Рассвет», отслужив девять лет срочной службы в армии (призывники 1944 года тянули лямку за два призыва). То есть, заступая на председательский пост, был Николай Тимофеевич уже вполне сложившимся человеком со своими взглядами и привычками. И все-таки на первых порах пришлось ему солоно. Зауважали, когда почувствовали, что слова у него не расходятся с делами. Первое, что пообещал колхозникам, когда принял хозяйство, – привести дорогу от центральной усадьбы до города в божеский вид. После дождя она превращалась в сплошное месиво. Участники собрания его выслушали, саркастически усмехаясь. Мол, обещанного три года ждут. Вон наш прежний председатель, Герой Социалистического Труда Илья Кириенко, не тебе чета, и то не мог добиться отсыпки полотна.
Районное начальство и слушать не стало, когда заикнулся про ремонт: не стоит дорога в плане, значит, ни денег, ни фондов не отпущено. Но он нашел выход.
В те годы из города привлекались под видом шефской помощи на уборку целые колонны автомашин. В ненастные дни, когда в поле не сунешься, предложил он шоферам, чем в карты дуться, заняться доставкой гравия с ближайшего карьера с оплатой как за силосную массу, предварительно договорившись с карьерским экскаваторщиком и срочно отправив ему в качестве презента машину сена для коровенки.
Так и сладились. Романкевич организовал народ и сам взялся за лопату, чтобы раскидать кучи – даже завалящего бульдозера не было тогда в колхозе. Самые гиблые места за осень засыпали. Эта история, конечно, отдает партизанщиной, более того, визитом к прокурору. Но что было, то было. Потом, став депутатом, он добился асфальтирования дорог во всех селах хозяйства, более того, гравием были отсыпаны подъезды на крупные поля, чтобы машины и комбайны не буксовали.
Самое пристальное внимание уделил он культуре земледелия. Семена использовал только высших репродукций, наладил семеноводство, выровнял поля, выкорчевав пни. Любо-дорого в Мугунском отделении взглянуть на массив гектаров на пятьсот, когда на нем выжелтило спелью колосья.
Начал возведение новых животноводческих комплексов, открыл откормочную площадку на несколько тысяч голов крупного рогатого скота.
Так шаг за шагом стала подниматься «парткоммуна». Росла урожайность, стабильно повышались надои молока. В 1997 году, к примеру, валовый сбор зерна составил 170 тыс. центнеров, с каждого было намолочено по 36 центнеров. А пшеницы – хороший кубанский уровень – по 42 центнера с гектара!
Одних только зерновых комбайнов у него было более тридцати единиц. Он не боялся риска. В один из годов массово применил раздельную уборку, на прямое комбайнирование оставил самую малость. Все ждут погоду, а Романкевич, не обращая внимание на сеногнойные дождики, от которых хлебному валку вреда нет, знай себе косит. Интуиция и знание местных условий подсказали ему, что вскоре установится вёдро, и надолго. В сводке же не показывал, что жатва идет полным ходом, иначе в райкоме прицепятся и замотают проверками. Уборку с пяти тысяч гектаров он закончил тогда 11 сентября. Рекорд района, до сих пор не побитый! Правда, от первого секретаря райкома Василия Бердникова выговор все-таки схлопотал за сокрытие информации.
Но раз на раз не приходится. Я помню, как-то Романкевич последнее поле добивал уже по снегу, по приморозу, рано по утру, чтобы почва не успела раскиснуть и держала комбайны.
– Можно было и до весны бросить эти несколько десятков гектаров, но потом весь год будет свербить в душе – оставил хлеб в зиму, мог, но не сумел убрать, – признался он.
Лично для Романкевича самым памятным стал 1971 год, когда ему по итогам завершившейся пятилетки присвоили звание Героя Социалистического Труда. Вместе с ним разделила радость его супруга Фаина Ивановна, поддерживающая его в трудные минуты, а их хватало с лихвой…
С надеждой на обновление жизни он принял зарождающие рыночные отношения и очень переживал, когда вместо ожидавшегося улучшения в деревне начался упадок и разорение. После массового вброса на российские прилавки импортного масла некуда стало девать молоко с колхозных ферм, хоть свиньям выливай. Что порой и делали. Братск и Усть-Илимск отказались от закупа тулунского молока – раньше более ста тонн отгружали в эти города. Потом закрылся тулунский маслозавод, потом соседний икейский, производивший особенно вкусное масло, куда вкуснее более известного в Иркутске качугского.
Романкевич, взвесив все «за» и «против», решил закрыть у себя молочные фермы как убыточные, а скот раздать в счет имущественных паев членам колхоза. Это решение наделало много шума в области. В чем только его не обвиняли на первых порах. И прежде всего в том, что он подрывает основу отрасли и предает идеалы взрастившего его социализма.
– Меня долго мучил этот вопрос, правильно ли поступил он, ликвидируя МТФ, – нынешний мэр Тулунского района Михаил Гильдебрант считает, что решение Романкевича в тех конкретных условиях было верным. Люди получили продуктивный скот. На местном рынке стало больше молочной продукции, потому что на частных подворьях она прибыльна.
Николай Тимофеевич пользовался полным уважением среди руководителей сельхозпредприятий области и района. Благоволил ему губернатор Борис Говорин, несколько раз побывав в хозяйстве. Особые теплые отношения его связывали с Ильей Алексеевичем Сумароковым, директором Усольского свинокомплекса. Местные фермеры называли его Дедом с большой буквы и всегда прислушивались к его мнению, когда речь заходила об очередных новациях.
Передряги 90-х годов подорвали здоровье Романкевича. Система коллективных хозяйств была обречена ходом российской истории, а сражаться с системой в одиночку все равно, что плевать против ветра… Два года назад Романкевича не стало. Но имя его осталось народным. Неделю назад, 1 сентября, в селе Мугун на здании административно-культурного центра, что напротив средней школы, которую когда-то колхоз построил хозспособом, была открыта Мемориальная доска в честь заслуг истинного пахаря и творца, народного самородка Николая Романкевича.
