Илья Сумароков: Разгильдяйство – хуже предательства
Тема развития сельского хозяйства остается в регионе одной из самых актуальных. В преддверии обсуждения главного финансового документа 2013 года наш корреспондент побеседовал с депутатом Законодательного Собрания, генеральным директором Усольского свинокомплекса Ильей Сумароковым.
Илья Алексеевич, не так давно вернувшийся из деловой поездки по Алтаю и Новосибирской области, был полон впечатлений. Но не успел он начать свой рассказ, как его прервал телефонный звонок. Он слушал, изредка роняя: да, да, понимаю… Заканчивая разговор, сказал: «Приходите завтра. Обещаю, завтра обязательно вам достанется».
Положив трубку, добродушно рассмеялся: «Жалуются на нас». Мы не поверили своим ушам: какие могут быть жалобы, когда специализированные магазины свинокомплекса полны покупателей.
– Нет, нет, не на качество, – успокоил он, – на количество. Женщина возмущается: отстояла очередь, а ей мяса не досталось. Конечно, я распоряжусь, чтобы завтра побольше туда подкинули, но, честно говоря, мы уже на пределе. Планировали открыть в этом году еще один магазин, в Солнечном, 24-й по счету, но, видимо, придется пока отложить – продукции не хватает.
– Поднимите цены на 10–15% – и продукции хватит, и от очередей избавитесь, – пошутили мы.
– Вот-вот, мне это со всех сторон советуют. А кто советует? У кого кошелек потуже. Они купят, подними мы цены и в полтора раза. Но мы ведь не на них ориентируемся.
– Если печетесь о малоимущих, то надо расширять производство.
– Мы и так расширились дальше некуда (покопавшись в бумагах, он вытащил нужный листок). Вот, на сегодняшний день на комплексе стоит 88 тыс. 946 голов. Такого поголовья мы никогда не держали, все забито под завязку.
– Рекорд?
– Рекорд-то рекорд, да мы от него как на вулкане. Слышали про африканскую чуму? Страшная штука. Заползла в Россию через Грузию и уже косит свиней в Краснодарском, Ставропольском краях. И никакого спасения от нее, никакой вакцины. Единственное лекарство – забить все поголовье. Обратили внимание: мы везде заградительные кордоны расставили. Но лучший способ уберечь себя от беды – дать отдохнуть помещению. Дней восемь-десять. А мы можем позволить лишь пять-шесть. Правда, поднатужились, поставили еще пару новых свинарников, но не для увеличения поголовья, а исключительно, чтобы дать передышку свинарникам перед новым заселением.
– А как в других регионах спасаются?
– Как правило, закрывают комплексы на год-полтора, увольняют людей и проводят реконструкцию. Мы как раз вернулись из Новосибирской области, где таким образом оздоровили свой свинокомплекс на 216 тыс. поголовья. Конечно, удобно, строителям никто не мешает: отскребай стены от всякой заразы, меняй оборудование… Но взять и уволить сотни людей? Нет, мы на это никогда не пойдем. У нас и так в регионе заоблачная безработица, много выше официальной. Сегодня на комплексе 80 человек с высшим образованием трудятся простыми рабочими. У меня внук целится сюда. Тоже с дипломом. Я ему говорю: у меня инженерной должности для тебя нет.
– Но вы ведь тоже ведете реконструкцию?
– Ведем, но, не останавливая производства. В прошлом году вложили 341 млн рублей. И этого мало. Без обновления комплекс обречен. Я достаточно поездил по стране, видел собственными глазами сию печальную картину. На двух красноярских комплексах дела идут неважно, в Забайкалье загрузка наполовину, а в Приморье вообще на ладан дышит… На что уж славился «Омский бекон», можно сказать, гордость отрасли, а как попал в руки олигарха, так и стал помаленьку хиреть. А все потому, что того больше сиюминутная прибыль интересовала, чем дальнейшая судьба предприятия.
– Строительство новых свиноводческих комплексов сейчас ведется или мы помаленьку проматываем доставшееся нам от советской власти наследство?
– Огромный комплекс, на 330 тыс. голов, это, считай, в три раза больше нашего, возводится на Алтае, в 60 км от Барнаула. Первая очередь уже практически завершена. Мы там побывали, посмотрели. Размах, конечно, впечатляет. В год по миллиарду рублей осваивают. А весь комплекс оценивается более чем в пять миллиардов.
– Откуда деньги? Из федерального бюджета? Или это частный проект?
– Частнику такую махину не поднять. Строится за счет кредитов. Федерация оплачивает лишь банковский процент. Но алтайцам повезло: у них богатый партнер – нефтяники.
– Что, на Алтае нефтяные фонтаны забили?
– Фонтаны в Тюмени, а на Алтае своя нефть – зерно. До четырех с половиной миллионов тонн в год получают. Наши 700 тонн ни в какое сравнение не идут. Нефтяники не дураки, понимают, что свинокомплекс в хлебном крае – выгодное предприятие. Он быстро окупит затраты и принесет немалую прибыль. Вот и вкладываются.
– Как можно оценить алтайскую новостройку: как начало возрождения в стране свиноводческой отрасли или как частный случай?
– Скорее как единичный пример. Здесь сошлись две составляющих: заинтересованность властей в развитии сельскохозяйственного производства и заинтересованность кругов, обладающих крупными финансовыми средствами. Но такой симбиоз редко встречается.
– А вам не кажется, что давняя российская привычка к гигантизму таит в себе опасность? Прокрадется та же африканская чума, полыхнет эпидемия – и прощай триста тысяч свиней.
– Согласен. За границей, куда я тоже наведываюсь, чтобы ума-разума поднабраться, обходятся куда меньшими размерами. Понимают: чем крупнее предприятие, тем больше у него проблем. Та же, например, экология. Как утилизировать отходы? Мы много лет бьемся над этой задачей.
– И успешно?
– Добились, что в канализацию, после двойной очистки, сливаем лишь треть, остальное – на поля, в землю. Но и эту треть, придет время, пустим на удобрения. Но, приступая к строительству, я, все же, начал бы не с технических или экологических вопросов, а с интересов покупателя. Жизнь показала, что даже архисовременное предприятие, занимающееся производством свинины, но не имеющее собственной переработки и торговой сети, обречено на банкротство. Масса перекупщиков, по сути бездельников, высосут всю прибыль, оставив тебя на бобах.
– Но ведь на Западе никто не забирает в одни руки производство, переработку, торговлю. Каждый бизнесмен работает в свой сфере, получая свою долю прибыли.
– На Западе другие порядки. Там приобретают бизнес, чтобы его дальше развивать и совершенствовать, а у нас, хапнув при приватизации предприятие, думают об одном: как бы его подороже продать вместе со свиньями. Там нет рейдерских захватов и отработанной схемы отъема лакомых кусочков с помощью бесконечных проверок. Я, честно говоря, по-хорошему завидую моим немецким коллегам. Они живут в стране, где все поголовно чтут закон. Работают долговременные связи. Если кто-то кого-то обманул, считайте, что он подписал себе смертный приговор: никто с ним не будет иметь дело.
– Но ведь и там рынок, а его законы, как известно, не для института благородных девиц.
– Во-первых, на Западе рынок регулируется. Потянул одеяло на себя – тут же прихлопнут налогами. Во-вторых, там действует государственная политика, которая гласит: мы должны кормить свой народ собственными продуктами. И, в-третьих, все построено на здоровой конкуренция. Мы не боимся конкуренции, мы боимся того бардака, в который погрузились с головой. И, самое печальное, превратили разгильдяйство в норму. Прошлым летом повез я своих друзей из Германии на Байкал, заехали перекусить в кафе. Пока я заказывал, сходили они в местный туалет. Возвращаются с опрокинутыми лицами и говорят мне: «Илья, не ходи туда, нельзя туда ходить…» Они испытали настоящий шок. Помню, в 1995 году я был в Америке, и как раз намечались протестные демонстрации возле Капитолия. Еще до начала туда привезли несколько туалетных кабинок. Я удивился. На меня тогда посмотрели как на человека с Луны: ну не бегать же людям в кусты. А мы как-то смирились с грязными туалетами, с падающими самолетами, с тонущими пароходами… Разгильдяйство, на мой взгляд, хуже предательства. Предателя нашел, ликвидировал, и дела идут дальше нормально. А тут надо менталитет менять. Это намного труднее.
– То, что это трудно, видно из ваших постоянных усилий как депутата Законодательного Собрания склонить исполнительную власть к большей бюджетной поддержке сельского хозяйства. Довольны ли вы достигнутыми результатами?
– Если сравнивать с ассигнованиями за прошлые годы, то, конечно, прогресс есть. Но что такое миллиард с четвертью – крохи. Столько выделяет Хакасия на поддержку своего сельхозпроизводителя. А разве можно сравнивать Иркутскую область с Хакасией? Да еще требовать моментальной отдачи от вложений. Корова девять месяцев носит теленочка, потом надо его еще вырастить, довести до кондиции. Молоко потечет как минимум через три года.
– Наши крестьяне жалуются, что и эти деньги доходят до них слишком поздно.
– Я об этом уже не раз говорил. Кому нужны деньги в декабре? Водку к празднику купить да с долгами рассчитаться. У нас сложилась какая-то несуразная практика по пять раз в год пересматривать бюджет. И каждый раз что-то дополнительно подбрасывать сельскому хозяйству. А как крестьянин может строить долгосрочные планы, ввязываться в большое строительство, договариваться с подрядчиками, не зная, на какую бюджетную помощь он может рассчитывать и когда она поступит. У него должна быть ясная перспектива не только на год вперед, но и на два, на три.
