Победа в едином порыве
75 лет Иркутской области
Газета «Областная» продолжает цикл публикаций, посвященных 75-летию Иркутской области. В нем мы размещаем материалы о личностях, оставивших значимый след в истории Приангарья, прославивших наш край в России и мире. Поскольку рубрика пользуется большой популярностью, и в редакцию постоянно поступают предложения рассказать о людях, прославивших Иркутскую область, ее решено продолжить до конца юбилейного года. В декабре эксперты из числа ведущих ньюсмейкеров нашего издания и читатели определят среди героев рубрики рейтинг 10 самых значимых фигур в истории области. Сегодня речь пойдет о человеке, который стоял во главе региона в самое горячее время экономических и технологических преобразований, о первом секретаре Иркутского обкома КПСС Семене Щетинине.
[EXP]
Семен Щетинин был первым секретарем Иркутского обкома КПСС 11 лет – с 1957 до 1968 года. До этого времени – с 1951 года он также занимал высокие руководящие посты в органах областной власти. Таким образом, период глобальных экономических преобразований в Приангарье – строительство крупных гидроэлектростанций, новых городов, заводов – неразрывно связано с именем этого государственного деятеля.
Два года назад к 100-летию Щетинина иркутским землячеством «Байкал» в Москве была издана книга «Семен Щетинин: от Донбасса до Байкала», где рассказывается о личности легендарного секретаря обкома.
Семен Николаевич Щетинин являл собой пример поистине государственного человека, преданного служителя Родине и идее. Его военная биография также связана с партийной работой – он был секретарем подпольного обкома партии в Донбассе. Работая над романом «Молодая гвардия», Фадеев использовал воспоминания Щетинина о тех событиях и сам его образ. Но когда Семена Николаевича направили в числе других партработников в Сибирь, здесь этот факт мало кому был известен. Кстати, многие из той команды уехали почти сразу, не выдержав сибирских условий, другие остались, став соратниками Семена Николаевича, проработавшего в Приангарье 17 лет: сначала вторым секретарем обкома, председателем облисполкома, а затем главой партийной организации области. За эти годы на Ангаре поднялись плотины Иркутской, Братской, Мамаканской, Усть-Илимской ГЭС, выросли города Ангарск, Братск, Шелехов, Железногорск, десятки новых поселков; начали давать продукцию заводы: цементный, горного оборудования, судоремонтный, солеваренный, нефтеперерабатывающий, БрАЗ, БЛПК, Коршуновский ГОК; построены Осетровский речной порт, железная дорога Тайшет – Лена; начали функционировать угольные разрезы в Черембассе, драга в Бодайбо, мраморный карьер на Байкале и многие другие предприятие. Строительство Иркутского научного центра, поднятие целинных земель, развитие в регионе сельхозотрасли также связаны с именем Щетинина.
Работая в составе группы авторов книги о Семене Николаевиче, я встречалась со многими людьми, знавшими его. Все они отметили три главных качества этого талантливого управленца и, без сомнения, выдающегося человека: умение хорошо разбираться в людях, скромность и несгибаемая воля – если он был уверен в собственной правоте, никогда не склонял голову даже перед самым высоким начальством.
Один из эпизодов книги основан на воспоминаниях водителя первого секретаря Иркутского обкома партии Валентина Белых и заведующего строительным отделом обкома Валентина Романова. На мой взгляд, он как нельзя лучше характеризует личность Щетинина и подчеркивает его роль в исторических преобразованиях Восточной Сибири:
«Привычно заняв водительское место, Валентин слегка повернул голову в ожидании распоряжения. Семен Николаевич не спешил – рассматривал какой-то толстый журнал. Минуты две еще перелистывал страницы, затем произнес:
– Не Пушкин и не Твардовский, к сожалению. Видно, что не месил сам на стройке ни грязь, ни бетон, но величие строительства попытался отобразить. Не читал? – Щетинин показал обложку журнала, «Юность». – Поэма называется «Братская ГЭС», а поэт Евгений Евтушенко, мне говорили, что из местных, из города Зимы родом. Не слышал?
Валентин отрицательно покачал головой, отвечая таким образом сразу на два вопроса.
– Возьми, почитаешь, когда время будет, хотелось бы услышать твое мнение… Ты даже представить себе не можешь, Валентин, сколько там сделано! Мы с тобой туда на машине ездили, когда все только начиналось. А сейчас на месте таежной целины город-сказка и гидростанция – самая мощная в мире, которую поэты воспевают в столичных журналах, и песни о ней поют по всей стране. И завод алюминиевый, и лесопромышленный комплекс… Масштабы – только мировые! Такие масштабы никому не под силу, я тебе скажу, кроме наших советских людей, и непременно – во главе нашей ленинской Коммунистической партии. Иначе ничего не получилось бы: людям важна идея, которая объединяет для подвига.
Валентин машинально кивнул, хотя его согласия в такие минуты, когда Первый рассуждал о жизни, не требовалось. Отвечай, когда спросят. Другое дело, что Белых, фронтовик и коммунист, полностью разделял взгляды своего командира и искренне восхищался его знаниями и работоспособностью. Иногда он просто поражался, как человек старше его на 16 лет, причем с незаживающей, полученной во время войны раной ноги, после утомительной командировки по отдаленным районам, после общения с сотнями людей, – в состоянии еще и стихи наизусть читать на обратной дороге… А дороги?! Щетинин чаще всего ездил в такие места, куда и руководитель местного хозяйства не заглядывал. Наверное, специально. Остановит машину у дальнего поля, вытащит подручные инструменты: термометр с собой возил, линейку, колышки какие-то – и, прихрамывая, начинает пашню исследовать. Поначалу всегда хмурый возвращался. Спрашивает затем у председателя: «Проверяли, как такое-то поле вспахали»? Тот отвечает: «Конечно». А Семен Николаевич ему: «Тогда почему мои замеры показали, что плуги там не опускали, одними предплужниками прошлись – для скорости и видимости? Или вы разницы не знаете? И почва на поле давно прогрелась: почему не засеяли? Дождей здесь синоптики в ближайшее время не обещают – всходы поздние, если и появятся, в рост не пойдут. Поспешить надо. А председателю и сказать нечего. Никто ведь не ожидал, что городской человек, по профессии шахтер, первый секретарь(!) обкома партии станет вникать в подобные мелочи. Это уж потом сообразили, что для Щетинина мелочей в важном деле не существует. Крути ни крути, а на чистую воду выведет. Кричать на людей Первый себе никогда не позволял, но тех, кто ошибки не исправлял, заменял. И еще: с плохими руководителями он никогда не садился обедать; обходились собственными припасами, благо, жена Семена Николаевича, Мария Ивановна, всегда готовила для мужа «командировочный паек»…
Неожиданная улыбка, как всегда, преобразила обычно суровое лицо Первого:
– Слушай, Валентин, а ведь ты еще не видел Братскую ГЭС? Мы с тобой в те места добирались, считай, по проселочным дорогам, а как аэропорт сдали, я туда летаю. В следующий раз, обещаю, на машине поедем, по новой трассе. Посмотришь на наши достижения.
Обещания Семен Николаевич выполнял всегда. Всего две недели прошло после того памятного разговора, а завгар уже командует:
– Получай, Белых, командировку, завтра везешь Первого в Братск!
Выехали затемно, едва шесть утра минуло.
– В 12 в Братске совещание, с участием товарищей из Госплана, к 11 бы надо успеть. Получится?
Надо – значит, надо. 600 километров: трасса до Тулуна наезжена, а дальше, ребята говорили, без проблем, по указателям…
– Конечно, получится, Семен Николаевич.
Щетинин одобрительно кивнул и больше на дорогу не отвлекался – разрабатывали с сидящим рядом заведующим строительным отделом обкома Романовым стратегию отстаивания интересов области в общегосударственных планах на новый год.
– … Косыгин ведь обещал, заместитель председателя Совета Министров СССР, председатель Госплана СССР…, – с тоской напоминал Романов Первому, а Семен Николаевич возражал:
– Обещал иметь в виду, а это, сам понимаешь, не прямое обещание. К тому же у Алексея Николаевича оппозиция – будь здоров! Надо нам вот что сделать…
Разговор этот Белых запомнил потому, что сам имел отношение к дальнейшим событиям.
В Братске Щетинин чувствовал себя, как дома: командовал, куда и когда поворачивать, и делал это, похоже, с удовольствием, с нарастающим внутренним азартом, словно перед предстоящей битвой. И дальше действовал не по правилам: пригласил водителя с собою в кабинет начальника «БратскГЭСстроя» Наймушина, где уже сидели два товарища из Госплана. Поздоровались, Семен Николаевич сам представился и сходу попросил руководителя крупнейшей в стране строительной организации:
– Иван Иванович, надо бы вначале нашим гостям станцию показать, а потом будем разговаривать.
– Но, Семен Николаевич, – возражает Наймушин, – посещение станции у нас по плану завтра.
И товарищи из Госплана, уже разложившие на широком столе документы, согласно закивали… Они имели дело с цифрами, и задача у них была – уменьшить любым способом поступление государственных средств для дальнейшего строительства станции. Говорилось даже в широких госплановских коридорах о консервации стройки. Некоторые высокие специалисты посчитали чрезмерным ввод дополнительных агрегатов – всего лишь под планируемые мощности.
– Понимаете, я обещал Валентину станцию показать, вы ведь знакомы? – обратился к Наймушину Щетинин. – Неудобно товарища Гиндина два дня подряд отвлекать от прямых обязанностей.
– Вы хотите, чтобы Арон Маркович провел экскурсию?! – чуть ли не с ужасом вскричал Наймушин. – Главного инженера «БратскГЭСстроя» просить сопровождать по станции своего личного водителя – куда ж это годится?!
Иван Иванович начал знакомо наливаться гневом, но Семен Николаевич его упредил:
– Он на месте? Тогда я сам зайду и попрошу. – Как всегда, не торопясь, чуть прихрамывая, Щетинин вышел из кабинета.
Вернулся через пару минут уже с Гиндиным, оба улыбались. Пока Наймушин представлял гостей Гиндину, Первый отозвал Валентина в сторонку и распорядился:
– Посмотришь станцию и можешь возвращаться в Иркутск. Я с товарищами из Госплана полечу прямым рейсом в Москву, надо будет закреплять достигнутое…
Конечно, Щетинин знал, что делал, когда приглашал в экскурсоводы Гиндина. Гениальный инженер-гидростроитель и великолепный рассказчик, Арон Маркович был настолько убедителен в своих выкладках и обоснованиях, цитируя по ходу рассказа не только указы и решения ЦК КПСС, но и стихи Твардовского и Евтушенко, что тем уже и спорить не хотелось. Закончил экскурсию Гиндин такими словами:
– Мы здесь живем и работаем для будущего, а не по принципу: лучше синица в руке, чем журавль в небе.
– Не надо так обобщать, – возразил старший госплановец. – Мы стоим, прежде всего, на страже государственных интересов. Сегодня у нас бюджет не складывается никак с Усть-Илимом. А вы, слух прошел, туда уже дорогу проложили и начали строительные материалы завозить. За счет чего? Нецелевое использование средств? Смотрите, и Щетинин ваш вместе с нашим Алексеем Николаевичем не помогут.
– А что же: ждать, когда железную дорогу туда протянут? – с ехидцей спросил Гиндин. – Мы посчитали, что так дешевле выходит. И не надо меня пугать: мы выполняем решения партии и правительства. И, как вы наверняка помните, наш Щетинин самого Первого секретаря ЦК сумел несколько лет назад переубедить в том, что нельзя сворачивать строительство Братской ГЭС из-за того, что каким-то там ученым тепловые станции показались предпочтительнее; строить их, дескать, гораздо экономичнее…
Тогда Хрущев вызвал к себе Щетинина и в приказном порядке велел законсервировать начатое уже строительство Братской ГЭС. Семен Николаевич понимал, что возражать Никите Сергеевичу бесполезно, но и выполнять требование о консервации стройки мировой важности – нельзя! Под ударом оказывалась плановая экономика не только отдельного региона, но и всего огромного социалистического государства. За советом обратился к председателю Госплана Косыгину. Алексей Николаевич подсказал, что нужно так увеличить темпы работ, чтобы свернуть строительство стало невозможно, и технологически, и экономически. В тот же день Щетинин прилетел в Братск, где как раз проходило собрание партийно-хозяйственного актива стройки. В выступлении на собрании Щетинин ничего не сказал о требовании Хрущева, только призвал к еще более упорному труду, а вот после собрания руководству города и стройки ситуацию изложил доходчиво. В результате Ангара была перекрыта в кротчайшие сроки, и вопрос консервации отпал сам собой.
– А может, вы снова на Алексея Николаевича надеетесь? – вступил в разговор младший госплановец. – Зря. Косыгин – человек очень разумный и к доводам профессионалов прислушивается.
Гиндин тоже был профессионалом – продолжать непродуктивный спор не стал, развел руками:
– Мы все под Центральным Комитетом ходим, как говорит наш Семен Николаевич Щетинин. Как решат там, так тому и быть.
… Щетинин из Москвы вернулся через неделю, и в первой же поездке Валентин Белых, не по правилам, не выдержал:
– Семен Николаевич, извините меня, пожалуйста, что лезу не в свое дело, но очень хочется узнать, чем все в Москве закончилось? Законсервируют дальнейшее строительство Братской ГЭС, или нашлись все-таки деньги?
Первый рассмеялся, с гордостью сказал своему помощнику Осиновскому:
– Смотри, Николай Петрович, какие у нас кадры замечательные: интересно ему, сумел ли Первый отстоять интересы области в столице!
И уже Валентину, без улыбки, рассказал:
– Трудно, конечно, пришлось, особенно на специальной комиссии Госплана – их общими фразами не проймешь, цифры подавай. Хорошо, что наши ученые-экономисты рассчитали все возможные варианты, когда конференцию по развитию производительных сил Сибири готовили. Я этими данными и оперировал. Полная победа!»
За свои заслуги Семен Николаевич был награжден двумя орденами Ленина и орденом Красной Звезды. В память о выдающемся партийном руководителе в октябре прошлого года в Иркутске на доме, где жил Щетинин, установлена мемориальная доска.
[EXP/]
