Как правильно защищать права детей?

В России принята федеральная Стратегия действий в интересах детей, которая содержит в себе понятие ювенальной юстиции. Введение этого института вызвало в российском обществе неоднозначную реакцию. По мнению экспертов, там, где есть дети и специализация законов, не может не быть института ювенальной юстиции – правовых процедур, адресованных детям.

Говорить о том, что в России до принятия Стратегии не было ювенальной юстиции, ошибочно, она была и есть. В какой форме существует сегодня этот институт? Каковы его перспективы? Ответы на эти вопросы искали участники круглого стола, который состоялся в газете «Областная».

В дискуссии приняли участие председатель комитета по здравоохранению и социальной защите Законодательного Собрания Иркутской области Татьяна Семейкина, специалист по соцработе социально-реабилитационного центра Ангарска, представитель судейского состава по делам несовершеннолетних Ангарского суда Надежда Жидкова, руководитель миссионерского отдела Иркутской епархии протоиерей Вячеслав Пушкарев, руководитель ассоциации общественных объединений многодетных семей Иркутской области «Берегиня» Галина Солянкина и лидер иркутского отделения Евразийского Союза Молодежи Михаил Учитель.

ОГ:

– Шесть лет назад в нашем регионе появился суд для несовершеннолетних. Надежда Васильевна, вы работаете в составе данного суда все это время. Расскажите об его специфике.

Надежда Жидкова:

– Идея создания суда для несовершеннолетних именно в Ангарске появилась неслучайно. До 2006 года каждое шестое дело, рассматриваемое в суде, было с участием несовершеннолетнего. За опытом организации ювенальной юстиции мы ездили в Таганрог и Санкт-Петербург. За эти годы через наш суд прошли сотни дел в отношении несовершеннолетних.

[EXP]

Наш суд отличается тем, что к нему прикомандированы два специалиста-соцработника и один психолог. Социальный педагог помимо уголовного дела заводит собственное на каждого подсудимого – «карту социального сопровождения». В эту карту заносится все: где ребенок учится, чем интересуется. Собираем отзывы родственников, знакомых, соседей, одноклассников, товарищей, инспекторов ПДН. С каждым подсудимым стараемся установить контакт, работаем с родителями, опекунами, проверяем жилищные условия. Ищем причину – почему молодой человек сбился с пути? При получении условного срока помогаем ребятам найти работу, устроиться на учебу в вечернюю школу, получить паспорта, оформить прописку, пенсию по утрате кормильца, решить жилищные проблемы.

Сегодня мы можем уверенно сказать – ювенальный суд в Ангарске открыли не зря. Если раньше рецидивистами становились 21,5% осужденных подростков, то спустя пять лет после начала работы суда – 8,5%. Для сравнения: по стране средний показатель рецидивов у этой категории осужденных – 21–23%. Хорошие показатели нашего суда вдохновили соседние города и регионы на повторение нашего опыта. Наша практика стала использоваться в судах Усолья и Братска.

Нам приходилось рассматривать разные дела. Приведу пример – несовершеннолетний совершил преступление, читаю его дело и вижу диагноз – поражение центральной нервной системы с детства, букет других заболеваний. А его никогда и не лечили. Мы добились инвалидности для этого парня.

Татьяна Семейкина:

– Это показательный пример. Так привлеченный к работе суда специалист смогла раскрыть проблему со здоровьем. Ребенка надо было признать инвалидом в раннем детстве и разработать ему карту реабилитации. Случись это, возможно, и преступления бы не было. Судья, который не специализируется на работе с подростками, не может учитывать специфику несовершеннолетних. Поэтому к работе суда вовремя должны быть привлечены дефектологи, психологи, социальные педагоги.

ОГ:

– Галина Петровна, раз уж мы заговорили о семье, наверняка в вашей организации обсуждали тему института ювенальной юстиции ?

Галина Солянкина:

– Выслушав специалиста ангарского суда, я поняла, что мое мнение об ювенальной юстиции было в чем-то ошибочным. Я по всем своим отделениям буду проводить встречи, объяснять принципы работы ювенальных юристов. Если этот вид правосудия будет строиться с учетом традиций и особенностей нашей истории, если в ней будут работать чуткие люди, то опасения напрасны.

Надежда Жидкова:

– Мы ни в коей мере не вторгаемся в семью. Наша задача – помочь несовершеннолетнему, совершившему правонарушение. Понять – почему он это сделал. Помочь после суда начать новую жизнь, социализироваться в обществе. Мы занимаемся бытовыми вещами, в том числе и профилактикой преступлений.

Татьяна Семейкина:

– Вы работаете с теми, в отношении кого уже заведены уголовные дела или получил условный срок. Но ведь важно, чтобы другие не повторили их ошибок.

Надежда Жидкова:

– Нам нужно усиливать работу с родителями. Родительство должно быть ответственным. Был случай в моей практике, несовершеннолетнего осудили условно. Его семья самоустранилась, выбрав позицию – раз виноват, пусть получает по полной. Парень остался один на один со своими проблемами и, чтобы их решить, наладить свою жизнь, пришел к нам, в реабилитационный центр.

ОГ:

– Хотелось бы дать слово представителю молодого поколения. Михаил, почему вы и ваши коллеги выступаете против введения в России института ювенальной юстиции?

Михаил Учитель:

– Ювенальное лобби часто говорит и пишет о насилии в семье, о расширении прав ребенка. Нас пугает вторжение в семью. Надо, на мой взгляд, говорить о росте детской преступности, решать именно эти вопросы. В национальной Стратегии в интересах детей содержатся прямые ссылки на ювенальные европейские проекты. Но давайте посмотрим на образ европейского человека – это образ индивидуалиста. Все коллективные институты на Западе, по большому счету, уничтожаются, и семья не исключение. Ребенка там пытаются наделить теми же правами, что взрослого, но это противоречит здравому смыслу.

ОГ:

– Ребенок, по-вашему, не объект права?

Михаил Учитель:

– Несомненно, объект, но создание из него субъекта правообладателя нивелирует сам процесс воспитания. Нам надо разобраться – чего мы хотим от детей, от наших будущих поколений? Президент Владимир Путин провел в сентябре встречу с представителями общественности по вопросам духовного состояния молодежи и ключевым аспектам нравственного и патриотического воспитания. Поддерживаю нашего президента! Я бы вместо ювенальных проектов предложил работу в этом направлении. Нужно, чтобы в стране появилась идеология, которой сегодня нет.

Татьяна Семейкина:

– А как же христианские заповеди? Они же никуда не делись.

Михаил Учитель:

– Вот и пример. У нас самые крепкие семьи – православные. В них ребенок видит – как нужно жить, как нужно себя вести.

Протоиерей Вячеслав Пушкарев:

– Мне кажется, мы излишне привержены европейскому опыту. Посмотрите молодежные форумы. Их участники пишут: «Оно мне надо, чтобы кто-то пришел и пальцем показывал – как мне воспитывать моего ребенка, а то и вовсе отобрал его по закону о социальном патронате»?

Татьяна Семейкина:

– Мне представляется, что ювенальная юстиция в нашем обществе обсуждается не с той стороны. У противников ювенальной юстиции и социального патроната существует миф, что с их введением за малейшие просчеты родителей будут лишать родительских прав, изымать детей из семьи. Но ведь это не так, никто не станет забирать ребенка из благополучной семьи. Это надо разъяснять обществу.

Протоиерей Вячеслав Пушкарев:

– Есть формальная логика. Есть примеры французской ювенальной юстиции – скажем так, одной из самых несовершенных. Норвегия, Финляндия, Англия… Мы видим ужасные нарушения прав родителей со стороны ювенальных судов этих стран. Такие перекосы могут быть и в России.

Татьяна Семейкина:

– Чтобы этого не было, для работы с детьми необходимо готовить профессионалов, растить их, воспитывать.

Протоиерей Вячеслав Пушкарев:

– Ювенальная юстиция у нас уже есть. Она практически идеальна, определена нормами законодательства, которые тоже не с Луны свалились. Раньше у нас были и другие институты, которые занимались проблемами ребенка. Это все работало.

Татьяна Семейкина:

– Так давайте возрождать хороший опыт, который мы имели. Нельзя не отметить, что и сегодня многое делается в плане защиты детства. Мы приняли региональный закон о комиссиях по делам несовершеннолетних (ПДН). У нас на одного секретаря ПДН было 10 тыс. населения, мы пересмотрели нормативы, предусмотрели меры материальной поддержки. Положение о комиссии ПДН работает с 1967 года! Надо принимать новое, и в национальной Стратегии в интересах детей об этом говорится.

Протоиерей Вячеслав Пушкарев:

– Согласен, что хороший опыт надо возрождать. Но я согласен и с Михаилом. Давайте определимся, чего мы хотим от ребенка, каким он должен быть. Мы декларируем христианство, оно подает нам пример – как жить, мы должны на него ориентироваться, но не все эту точку зрения разделяют. Сейчас у нас цивилизация маменькиных сынков, они не знают, как себя должен вести мужчина, они росли в безотцовщине при живых отцах, каждый второй брак у нас распадается через четыре года. Начинать надо не с того, как головы рубить.

ОГ:

– А что нам делать «здесь и сейчас»?

Протоиерей Вячеслав Пушкарев:

– Исполнять те законы, какие уже есть, эта судебная система давно построена и прекрасно работала.

Надежда Жидкова:

– Говоря вашими словами, вы – за ювенальную юстицию.

Протоиерей Вячеслав Пушкарев:

– Да, за ту, которая уже есть. Но я не хочу, чтобы вслед за ювенальными судами к нам пришли нормы, по которым будут отбирать у матерей грудничков. Или вот другой пример. Мы все родители, знаем – без наказания порой не обойтись. В опекунской семье ребенок, которого наказали физически, ушел из дома. Далее последовал суд, лишение родительских прав, полтора года судимости условно для опекуна, позор. Разве это справедливо?

Татьяна Семейкина:

– Опекун не имеет права распускать руки. Федеральный закон трактует – прежде чем взять ребенка в семью, надо подготовиться к этому. С такой семьей должны работать специалисты, соцработники, психологи.

Все новое пугает, кажется трудным и несбыточным. Я десять лет создавала реабилитационный центр для детей-инвалидов. Доказывала – нужен индивидуальный подход к каждому ребенку, комплексность реабилитации, в основе которой лежат психологически е, медицинские, социальные, правовые методы. И центр работает, туда едут дети со всей области.

Сейчас обсуждается закон о социальном обслуживании, о социальном сопровождении инвалидов. Его отработала Общественная палата, но для того, чтобы закон заработал, нужно время. Так и с ювенальной юстицией.

ОГ:

– В заключение вопрос ко всем участникам круглого стола – так какая же ювенальная юстиция нам нужна?

Татьяна Семейкина:

– Ни для кого не секрет, что во многих российских семьях насилие не рассматривается как что-то из ряда вон выходящее. Эту тенденцию необходимо изживать. Там, где работа будет строиться с учетом позитивного опыта, где не будет перегибов – ювенальная юстиция будет полезна.

Надежда Жидкова:

– Я считаю себя практиком. Мои коллеги делает правильное дело, несут добро людям, и я за нашу российскую ювенальную юстицию, опыт работы которой уже есть.

Галина Солянкина:

– Мое мнение по данному вопросу изменилось на этом круглом столе. Я за российскую ювенальную юстицию, за пропаганду семейных традиций, за многодетную российскую семью. Государство должно не только бороться с негативными явлениями нашей жизни, но и активнее поддерживать семьи, которые являются нравственным примером.

Протоиерей Вячеслав Пушкарев:

– Я считаю, что если закон о ювенальных технологиях будет принят, то он должен быть законом-помощником, а не законом-судьей. Он должен поддерживать настоящих специалистов, любящих детей.

Михаил Учитель:

– Я остался при своем мнении. Закон о ювенальной юстиции принимать нельзя, у нас много своих прекрасных специалистов в этой области, ничего нового тут измышлять не надо. Законы в России неплохие, адекватные, главное, чтобы был энтузиазм их исполнять.

Справка:

Ювенальная юстиция – это совокупность правовых механизмов (медико-социальных, психолого-педагогических и реабилитационных и других процедур и программ), предназначенных для обеспечения защиты прав, свобод и законных интересов несовершеннолетних, реализуемых системой государственных и негосударственных органов, учреждений и организаций.

Комментарий:

Светлана Семенова, уполномоченный по правам ребенка в Иркутской области:

– Сегодня закона об ювенальной юстиции в России нет. В законодательстве страны в сфере защиты прав детей ничего не изменилось. В 1999 году был издан федеральный закон «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», где четко определена система органов и учреждений, которые должны защищать интересы детей, чьи родители не выполняют родительские обязанности, и детей, совершающих правонарушения. Этот закон существует до сих пор.

В 1996 году вступил в силу Семейный кодекс. В нем отражены важнейшие вопросы семейного права. Есть статья, которая четко говорит о том, что такое сегодня защита семейных прав и какими правилами, предусмотренными в законодательстве, она осуществляется.

Право ребенка защищается особым способом только потому, что сам маленький ребенок не может защитить свои интересы, так как является недееспособным гражданином, который не может отстаивать свои права. Поэтому он имеет особые права по сравнению со взрослыми. Я подчеркиваю, не с родителями, а со взрослыми.

Главный принцип семейного законодательства – родители защищают права детей. И только тогда, говорит Семейный кодекс, когда они этого не делают или злоупотребляют своими родительскими правами, – вмешивается государство.

[/EXP]