Григорий Скаллер: Я просчитываю риски

Известный иркутский путешественник и альпинист Григорий Скаллер на страницах «Областной» рассказывает, как ему удалось стать покорителем Эвереста, и почему Аляска далась сложнее, чем высочайшая вершина мира.

– Григорий Леонтьевич, вы совершили множество восхождений, путешествовали в самые удаленные уголки России и мира, но самое важное для вас событие – это покорение Эвереста, о котором шла речь в прошлой статье «Гора с большой буквы».

– Да, восхождение на Эверест можно оценить как самое важное событие. Для многих альпинистов – это мечта, которая остается недостижимой. Я совершил восхождение 30 мая 2005 года. Мы планировали начать пользоваться кислородом на высоте 8300 м, но так получилось, что мой аппарат отказал. Не будешь же возвращаться назад?! Оставил на себе оборудование – снять его очень сложно – и взошел на вершину. При этом чувствовал себя на удивление хорошо. Мы заходили со стороны Китая, а в этот же момент со стороны Непала взошла экспедиция англичан. Видимость была изумительная на сотни километров, вот когда весь мир, действительно, был подо мною.

– Силы для радости остались?

– Чувство было, как поется в песне Владимира Высоцкого: «Ты счастлив и нем…» У всех был восторг, я сам себе удивлялся, что все-таки дошел, и так получилось, что я оказался старейшим жителем планеты, поднявшимся на Эверест без кислорода. Слов особых не было, пожали друг другу руки, пообнимались с другой экспедицией, сфотографировался с нашим иркутским флагом.

– Выше уже ничего не осталось, что теперь покорять?

– Гор много, горы разные, и одна на другую не похожа. На 2014 год мы планировали восхождение на вершину К2 в Пакистане, сейчас же в связи с печальными событиями в этой стране экспедиция под большим вопросом. Но я рад даже, когда схожу на пик Любви в Аршане, или когда вожу детей из нашего летнего лагеря на пик Черского, так что любая вершина может радовать, и не только вершина. Я люблю путешествовать на велосипеде, на байдарках, пешком по байкальским тропам.

– В вашем «багаже» есть путешествие на велосипеде по Европе…

– Мы собрались в Испанию на мировой конгресс по устойчивому развитию. Это были 90-е годы, и денег на поездку Академия наук выделить не смогла, так у нас возникла идея ехать туда на велосипедах. Конгресс был посвящен, в том числе и экологи, поэтому наше мероприятие органично вписывалось в его рамки.

Я первый раз был в Европе. Ночевали мы в палатках, там же и питались, искали реки, озера, останавливались на пляжах Средиземного моря, никто нас ниоткуда не выгонял. Только добравшись до Испании, немного пожили в отеле.

– А через год вместо жаркой Испании были уже суровые условия Камчатки.

– Нас было восемь человек – четыре из Иркутска (я, Александр Перепелов, Глеб Агафонов, Галина Курганская), три немца и один австриец. Все иностранцы были высокопоставленными чиновниками ООН и ЮНЕСКО. Шли по речкам, по ледникам с посещением пары вершин. Нас удивляли иностранцы, а мы их в свою очередь. Где-то на десятый день похода надо было переправляться через реку, глубина по пояс, а они боятся переходить вброд. Пришлось зарубежных гостей переносить на себе, хотя они были очень здоровыми, выше меня, один из них весил килограммов 120. И вот тут они сказали: «Мы поняли, что вы нас не бросите». А мы поражались, как иностранцы могли подумать, что мы их можем бросить.

Что еще запомнилось? На Камчатке очень много медведей. Обычно у нас впереди с карабином шел Саша Перепелов, но однажды он отстал, а вперед вырвался немец, тот самый габаритный. Слышим, кричит Галину Курганскую, маленькую, хрупкую женщину: «Галю, Галю!» Оказалось, что впереди стоит медведь. Галя с голыми руками выскочила на защиту немца, хорошо, что медведь сытый в это время был, не тронул.

– Несмотря на суровость Камчатки, самым сложным походом вы все же считаете переход по Аляске. Я видел документальный фильм о ваших покорениях, судя по всему, там вам пришлось несладко?

– Нами был задуман поход шестой категории трудности. В краях, где мы путешествовали, нога человека никогда не ступала, мы прошагали чуть меньше пятисот километров, причем скорость иногда была всего 400 м в час. Аляска –  изумительно красивое место, такого белого снега я за всю свою жизнь не видел нигде в мире. Прилетели мы самолетом и с южного побережья пошли на север вдоль канадской границы. Высадились напротив острова Якутат, в свое время являвшегося российской территорией. Буквально через день вышли из зоны леса, ничего живого не осталось. Сначала еще видели горных куропаток, но потом и они исчезли. Значительную часть пути мы шли по ледникам, и воду добывали изо льда. Бензин взяли на месте, понадеялись на американское качество топлива, но он засорял наши горелки, и на обед удавалось выплавить лишь по кружке воды.

Видимость половину похода была отвратительная. Или бредешь вслепую, или видишь лишь склон ущелья, но не понимаешь, вверх или вниз направляешься. Влажность высочайшая. Это единственное место в мире, где я мерз ночью, хотя температура была не очень низкая. И в то же время нехватка воды и обезвоживание организма.

Когда вышли к рекам, выяснилось, что они уже вскрыты, а ведь мы планировали идти по льду. Пришлось переправляться в бурном потоке со всем снаряжением, только на мне было 45 кг, санки сильно не нагрузишь, иначе они потянут тебя вниз. Приходилось использовать страховку. Вообще я на Аляске в связке находился больше, чем за всю альпинистскую карьеру.

– Случись что, вас и спасать некому было бы: ведь на этой территории нет ни одной живой души?

– Аляска осваивается точечно. Есть там и автомобильные дороги, но больше развит авиационный транспорт, там множество маленьких самолетов. Как-то мы наблюдали аэродромчик и базу, которых даже нет на карте. Но сезон еще не начался, поэтому на базе был только обслуживающий персонал. Зато мы там впервые связались с родиной. Найти нас было бы невозможно, особенно в первой половине похода, главным образом из-за плохой видимости.

Но самый сложный участок пути – в конце похода, по тайге. Сплошные буреломы, пройдешь 8–10 метров по поваленному стволу дерева, и рад, что ни за что не зацепился. В итоге вышли на турбазу, где американцы нас не ожидали увидеть. Там уже была автодорога, и все трудности остались позади.

– Не обидно, что Аляска уже не наша территория?

– Такие мысли посещали, но думалось и о другом. На Аляске везде чистота, как-то мы целый день шли вдоль трассы и нашли всего одну металлическую деталь, у нас же все вокруг завалено мусором. Я сам геолог и знаю состояние природы. Думаю, останься Аляска российской, мы из нее сделали бы вторую Колыму. Я, конечно, не везде на Аляске был, не знаю, какое состояние мест там, где добывают нефть, но то, что видел – это первозданная красота.

– Вы бесстрашный человек, или в сложных ситуациях все же задумываетесь, а зачем я пошел на такой риск?

– Я просчитываю риски и уверен, что в горах не опаснее, чем переходить дорогу в городе. Попасть в автомобильную аварию вероятность гораздо больше. Бывает, что устанешь, упрекнешь себя, но ты же все равно знаешь, что надо дойти до цели. Но куда я действительно второй раз не пойду – это на Аляску, вернее, не на саму Аляску, а в дебри этого леса. А все трудности путешествий компенсируются красотой, которую в городе никогда не увидишь. Во время этого похода мы назвали два перевала именами Колчака и Шелехова, сфотографировались с нашим иркутским бабром.

– Что еще хочется покорить?

– Я уже говорил про вершину К2 в Пакистане, еще раз сходил бы на Эверест с южной стороны, сил бы хватило у меня и сейчас. И на Байкале еще остались места, где я не был.