Валерий Попов: Задача писателя – из горя сделать шедевр
Известный петербургский писатель Валерий Попов производит впечатление человека интересного, легкого и приятного во всех отношениях. В этом смогли убедиться зрители Литературных вечеров «Этим летом в Иркутске», в которых он впервые принял участие в этом году. С ним приятно общаться, и книги его читаются на одном дыхании. Но сквозь эту легкость и тонкий юмор раскрываются такие бездны, в наличии которых не каждый человек сможет признаться самому себе, а у Валерия Попова хватает духу поведать о них всему миру. Просто он считает, что писать стоит только о том, что переполняет душу.
– Валерий Георгиевич, вы впервые в Иркутске?
– В Иркутске я был лет 20 назад, и у меня остались совершенно удивительные впечатления, я запомнил эти необыкновенные, как в сказке, дома, поэтому когда Евгений Водолазкин меня пригласил на Литературные вечера «Этим летом в Иркутске», я с радостью согласился.
– Какие повести вошли в вашу книгу «Третье дыхание», которая вышла в серии Литературных вечеров?
– Это три семейные драмы: о болезни жены – «Третье дыхание», уходе отца – «Комар живет, пока поет» и смерти дочери – «Плясать до смерти». Повести впервые изданы под одной обложкой, чему я очень рад, и расположены они хронологически. Эта книга для меня очень важна, потому что в ней собраны главные мои сочинения на сегодняшний день, за что я благодарен издателю Наталье Сапроновой.
– Именно за них вас часто критикуют, упрекая в излишней исповедальности.
– Есть много пустых писателей, которые чтобы выглядеть значительными, поучают тех, кто страдает. Сами от жизни устраняются, никогда ничем не рискуют – но бахвалятся своим совершенством, от которого никому не тепло. О чем же я должен писать, как не о сильных переживаниях? Может, обязан был подыскивать иллюстрации к их чугунным догмам и никогда не рисковать – ни в жизни, ни в литературе? У меня миссия – написать о страданиях людей, доверивших тебе свои жизни, и написать так, как никто еще не писал, пройти чуть дальше, чем другие, выдержав все!
– А как же жизнеутверждающее начало, которое всегда отличало ваши книги?
– А это и есть жизнеутверждение – выдержать все. Многие, кстати, считают, что те страдания, которые переживает мой герой, – расплата за легкомысленную юность. Но это слишком мрачная и даже в некотором роде античеловеческая точка зрения: нельзя веселиться, потому что потом за это придется отвечать. Кстати, она распространена в литературе, в том числе и русской. Но у меня содержание книг прямо противоположное этому. То есть чем больше веселья в юности – тем легче в старости. Суть повести «Третье дыхание» не в том, как жена героя страдает от алкоголизма, а в том, как герои пытаются спастись с помощью своих воспоминаний – как раз о веселой молодости. Мой герой пытается построить своеобразный мостик из слов и прибауток, понятных только им двоим, чтобы его любимая прошла над этой бездной. И, в конце концов, он спасает ее, потому что у них был тот запас любви, тепла и добра, который они нажили до трагедии. То есть получается, что счастливая юность помогла в тяжелой старости. Поэтому каждому нужно, сочиняя свою жизнь, иметь свой спасительный «жирок» счастья, который выручит, когда придут испытания.
– Все-таки откуда у вас такое хорошее чувство юмора, которое не покидает вас даже в этих тяжелых произведениях?
– От родителей. Мой папа, о кончине которого вторая повесть, с детства учил меня, что во всем нужно видеть хорошее и использовать даже негативные, на первый взгляд, события. Например, он рассказал мне историю, как ехал из деревни в сельхозинститут, и по дороге у него украли чемодан с горохом, который мама ему дала на всю зиму. Когда он догнал вора, то вместо того, чтобы отнять у него свое имущество и дать ему по шее, он понял, что тот тащит этот тяжеленный чемодан в нужном направлении. И когда вор донес его до дверей общежития, папа сказал ему: «Спасибо, друг!», и тот со злостью бросил чемодан, и ушел. От отца я взял эту парадоксальность мышления. Он очень не любил общепринятого и всё хотел повернуть неожиданной стороной: «Погоди страдать! Может, твой чемодан несут как раз в нужную тебе сторону!» Наверное, поэтому повесть об отце – самая оптимистичная из трех.
– Но ведь она об уходе из жизни…
– Такому уходу из жизни можно только позавидовать. Ведь он прожил потрясающую жизнь – питаясь горохом, стал большим ученым, селекционером, выводил уникальные сорта пшена, которые все солдаты ели во время Великой Отечественной войны. Во многом благодаря ему я стал писателем, потому что именно он мне показал, как создавать из казусов выигрышные сюжеты. Он считал жизнь неисчерпаемой, всегда готовой чем-то одарить тебя. За две недели до смерти научился печатать на машинке, потому что почерк у него стал неразборчивый, а он постоянно делал какие-то заметки, весьма неожиданные, но полезные. Он фактически сделал эту повесть, которая переиздавалась уже много раз.
– А как вы стали писателем, ведь вы окончили технический вуз?
– Я почувствовал, что литература – это самая счастливая работа. Никуда не нужно ехать и можно за столом, не спеша, создавать мир. Она приносила мне столько удовольствия, что и бедность была не страшна. Одну зиму я безвылазно сидел дома и писал книгу «Жизнь удалась». У меня был куб мороженого хека на балконе, я рубил его и жарил. А напротив за пустырем была сберкасса, я смотрел на нее и думал, что, наверное, уже пришел аванс за эту книгу, но мне не хотелось идти проверять, стоять в очереди, ведь здесь, в книге, у меня все в порядке: любовь, дружба, чудеса. Эта книга про то, как герой провалился под лед, а его друзья собрались в ожидании утра, когда можно будет достать тело. Всю ночь они вспоминали свои совместные веселые похождения, а на утро мнимый утопленник появился живой и совершенно сухой, ведь оказалось, что воду из пруда давно откачали. Суть этого произведения в том, что тонуть совсем не обязательно, и порой мы делаем это, потому что так принято. А воды, в которой ты должен захлебнуться, на самом деле и нет.
– То есть вы проповедуете выход из общепринятых жизненных сценариев?
– Конечно, ведь многие так и живут всю жизнь, потому что так принято. Вот отец ненавидел все эти стереотипы и всегда их ломал.
– На вас оказали влияние писатели, с которыми вы дружили?
– В молодости меня окружали потрясающие люди. Сначала был электротехнический институт, где учились замечательные ребята, все были остряки и краснобаи. Потом я оказался в блестящей литературной компании. Как раз был восход Бродского, Кушнера, Довлатова, а мы оказались почти дворовые друзья.
– Вы поэтому написали про Довлатова в серии ЖЗЛ?
– Хотелось поделиться воспоминаниями и взять у него посмертный реванш. Конечно, у меня нет комплексов, поэтому «разборка» получилась доброй. Я вообще считаю, что писатель всегда прав. Ведь то, что в жизни кажется ошибкой, в литературе становится самым выигрышным эпизодом. Как сказал Толстой, «ничего не делается без любви к себе», поэтому мне хотелось в этой книге показать опасность писательской профессии. Автор иногда ради сюжета заводит себя в такие ситуации, в которых идет треск костей и резьба по живому. И люди уже не так важны, как бумага. Вот этот смертельный риск писательской профессии я показал в книге о Довлатове.
– Вы когда-нибудь пытались сформулировать для себя, зачем вообще нужна литература?
– У меня есть такая фраза: «Страдания нужно пить не из лужи, а из прекрасного сосуда, называемого литературой». Если в жизни страдания могут тебя просто раздавить, то в книге даже горе становится совершенным. Задача писателя – из горя сделать шедевр.
– А из радости? Нельзя?
– Это хороший вопрос! Однажды читатель спросил меня: «Почему русская литература так депрессивна?» Это действительно так. Есть у нас такая рефлексия на тему, что все неправильно живут, что счастье – это какой-то компромисс, обычно постыдный. Моя главная цель – опровергнуть это опаснейшее, распространенное и унылое заблуждение, которое сильно портит жизнь. Культ страдания – главный стержень, и опасная пропасть для всех читателей русской литературы.
– Не соглашусь с этим утверждением, например, у того же Достоевского, которого часто упрекают в депрессивности, есть потрясающий по оптимистичности рассказ «Сон смешного человека».
– Да, действительно. А я больше всего люблю у Достоевского «Скверный анекдот», тоже очень смешное произведение, но почему-то в школе изучают совсем другие. У меня вообще не совпадающая с общепринятой точка зрения на литературу – я считаю, что хороший писатель не должен становиться великим, потому что это добавляет слишком много общепринятых догм и пафоса, за которыми порой пропадает индивидуальность.
– Но ведь великими хороших писателей часто делают без их на то согласия, в частности в рамках школьной программы.
– Чем часто прививают детям отвращение к литературе в целом. Детей нужно учить получать от чтения удовольствие, тогда и читать будут больше и охотнее. Кстати, современные писатели сейчас мало думают о привлекательности своих произведений. Напишут, как им кажется, что-то серьезное, и тут же начинают брюзжать, что «серьезную литературу никто не читает»… А при том даже не удосужились чем-то порадовать, как-то поддержать… Читай их – и все! А что получишь-то? Вот от этого и раздулся весь так называемый кризис литературы. Без радости пишут… Так на что же надеются? А души человеческие по-прежнему живы, просто они ждут той радости, которую мы, писатели, должны им дать.
Справка
Председатель Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России Валерий Попов родился в 1939 году в Казани. В 1963 году окончил Ленинградский электротехнический институт, в 1970 году – сценарный факультет ВГИКа. С 1963 по 1969 год работал инженером. Печатается с 1965 года. Является ярким представителем поколения шестидесятников, недаром его называют «самым нескучным писателем современности». Среди наиболее известных произведений: «Две поездки в Москву», «Любовь тигра», «Нормальный ход», «Будни гарема», «Разбойница», «В городе Ю.», «Чернильный ангел», «Третье дыхание». Является лауреатом множества литературных премий.
