Александр Прошкин: Вампилов и его интонация вечны

Народный артист РФ, автор фильмов «Холодное лето пятьдесят третьего…», «Опасный возраст», «Доктор Живаго» «Живи и помни», «Русский бунт» Александр Прошкин посетил Иркутск в качестве гостя фестиваля «Сталкер». Он представил зрителям свой новый фильм «Охрана», который выйдет в российский прокат в марте 2016 года. В интервью газете «Областная» он рассказал о другой своей премьере – фильме «Райские кущи» по мотивам «Утиной охоты» Александра Вампилова. Его российские зрители смогут увидеть 26 ноября.

– Александр Анатольевич, долгие годы вы снимали в основном историческое кино. Что побудило вас переключиться на наше время?

– Действительно, я всегда снимал кино достаточно жесткое и в основном историческое в надежде, что уроки истории нас чему-то научат. «Охрана» – картина на очень важную для меня тему – о том, где проходит грань между жизнью и существованием. Несколько месяцев назад я встречался с Евгением Евтушенко. Он произвел на меня очень сильное впечатление. Пожилой человек, у которого большие проблемы со здоровьем, объехал 34 города России, делает антологию поэзии, преподает в университете в Америке. На мой вопрос, зачем ему все это нужно, он ответил: «В стране накопилось столько напряжения, такая ярость и злоба, что кому-то нужно успокаивать нравы». В сущности, «Охрана» служит той же цели.

– Как возникла идея этого фильма?

– Эта картина о провинции в обобщенном плане. Я вообще никогда не снимаю про Москву и московскую жизнь, мне это неинтересно. Два последних фильма «Чудо» и «Искупление» я снимал в Туле на Косогорском заводе – старом металлургическом предприятии, построенном бельгийцами во времена Льва Толстого. Там в охране работают молодые девушки одна другой краше. И эта история о том, что ничего важнее любви в жизни нет, а любить некого. Завод загибается, половина цехов закрыта, мужики разъехались на заработки, а среди тех, кто остался – повальное пьянство. Когда я задумывал фильм, то понимал, что наши московские псевдозвезды сыграть в нем не смогут. Главную героиню Марию Коровину мы нашли за пределами столицы – в Сыктывкаре. Она очень способная актриса, живая и совсем без комплексов.   

– А фильм «Райские кущи» о чем? Говорят, сценарий имеет мало общего с пьесой?

– Это так называемый ремейк, но не столько по пьесе Вампилова, сколько по фильму Мельникова «Отпуск в сентябре», который в свое время произвел очень сильное впечатление на зрителя, поскольку законсервировал время. Поэтому мне хотелось сделать такой фильм-диалог нашего времени с прошлым и посмотреть, что изменилось, что осталось прежним. Вампилов, его интонация и конструкция – вечны. Однако реалии жизни изменились.

– В чем же тогда диалог?

– Фильмы совершенно разные по языку и по сюжетным завязкам. Но время, по сути, то же самое. Это время постоянного компромисса, когда человек хочет только одного – денег. И при этом он убивает главное в своей жизни – любовь, и погибает сам. Можно сказать, наша картина – об обществе победившего конформизма. К сожалению, сейчас такие понятия, как честь и совесть, совершенно не в ходу. Сегодня важен успех, который конвертируется в материальных ценностях. Если говорить об отличиях, то Купченко в первом фильме играет жертву, а Чулпан Хаматова никогда жертвой не была. Она сильная, знает, чего хочет и понимает, что жизнь коротка, поэтому не прощает измены и издевательства над своим чувством. В сравнении с Далем – наш Цыганов – Зилов не такой мрачный, он более легкий, с постоянной самоиронией, но и внутренним драматизмом, который он никому не показывает. В конечном счете, этот легкий образ жизни приводит к саморазрушению.  

Вампилов вообще, на мой взгляд, бессмертен. Он потрясающе почувствовал некие наши ментальные струны. Он писал не про власть, не про социальные вещи, а про то, что мы собой представляем вообще. И выясняется, что человек, по сути, не меняется.

– Вы, кстати, часто обращаетесь к литературе. Не так давно экранизировали прозу другого нашего знаменитого земляка – Валентина Распутина…

– Распутин – выдающийся мастер слова, и экранизировать его очень тяжело, потому что вся сущность его историй в этой связи слов. Но кино все-таки тяготеет не к прозе, а к поэзии, и находить изобразительный язык, адекватный его тексту, было очень сложно. Когда я снимал фильм, у него был очень тяжелый период, в авиакатастрофе погибла его дочь, но он держался очень мужественно. Я понимал, что каждому писателю хочется, чтобы звучало его слово, но если кино иллюстрирует литературу, то зачем оно нужно? Лучше прочитать книгу и насладиться оригиналом. Поэтому если ты снимаешь по литературному произведению, ты должен выстраивать свои отношения с автором, и этого не бояться. Только тогда получится что-то новое.

– Слышала, вы часто представляете свои фильмы зрителям, что вам это дает?

– Наша работа имеет смысл, только когда мы можем заглянуть в глаза зрителям. Я не люблю телевизионные показы, потому что это послание в никуда. Но меня в последнее время и не показывают, потому что я не совпадаю с этой попсой, которую они делают. А такие показы – это живое общение, знакомство с новыми интересными людьми, которые рассказывают какие-то истории, и у меня создается ощущение, что я им нужен. Для меня то, что я делаю, прежде всего – диалог с людьми. Как сказал Хемингуэй, у искусства всего одна задача – дать человеку нравственный выход. Если человек посмотрел мой фильм, что-то для себя понял и хочет что-то изменить – цель достигнута. Но люди сейчас приходят в кино за развлечением. В результате кинематограф идет по пути коммерциализации, что абсолютно снижает всякую планку искусства.

– Но все же хорошие режиссеры не перестают снимать замечательные фильмы…

– Многие из них сейчас оказались не востребованы. Государство не хочет финансировать такого рода кино, им нужны только агитки, а механизма поступления частных денег в нашей стране нет. При этом кино – дело дорогостоящее, поэтому многие уходят на телевидение. Мне кажется, что договориться с государством на этот счет почти невозможно, потому что оно не знает, зачем ему нужно кино. А тем не менее кино – это национальная идея. С самого детства человек смотрит мультики, потом детские фильмы, привыкает к природе, к лицам артистов… Так кино воспитывает чувство Родины. Но при этом его невозможно воспитать на американском кино и японских мультиках. То есть если нация, особенно такая большая, как наша, не имеет своего кино, то и самой нации-то, по сути, нет.

Сейчас вообще ось немножко смещается в страны третьего мира, потому что там новая фактура и совсем другие актеры. Я думаю, такое может случиться и с нами. Вот, например, Иркутск – город со своим лицом. И если здесь один начнет снимать, за ним другой, из этого может что-то получиться. Но нужно снимать про жизнь, про которую еще никто ничего не знает. Я надеюсь, что постепенно произойдет такое оживление не сверху, а снизу.

– Я правильно понимаю, что в России настоящее кино сейчас не коммерческое, а фестивальное?

– Не совсем так. Когда мы были великой державой, на каждом фестивале было представлено наше кино. Сейчас мы уравнялись в правах со странами третьего мира, а поскольку у нас не самые простые политические отношения, на фестивалях хотят видеть ту Россию, которая, как им кажется, существует на самом деле – злобную, грязную, мрачную. И если наши фильмы не попадают в эту струю, то они и не попадают на фестивали. Но у нас появилось огромное количество режиссеров, которые снимают фильмы специально для фестивалей, а это, на мой взгляд, неправильно. Ведь нужно делать кино про то, что ты чувствуешь, а не для того, чтобы пять критиков тебя оценили. Вот румыны снимали о том маразме, который у них происходил, делали это с юмором, именно поэтому их кино так интересно. Для того чтобы снимать кино, нужна внутренняя драматургия.

– А у нас ее нет?

– У нас она величайшая в мире, потому что больше трагедий, чем пережил наш народ, не было ни у кого, возможно, только у немцев. В России вообще лучшая в мире культура, которая повлияла на европейскую и мировую. Она возникла не на пустом месте, ведь за нами стоят «большие бороды» и высокие авторитеты, и об этом нельзя забывать.