Светлана Семенова: Главное – не забрать ребенка из семьи, а спасти семью
На последней июньской сессии Законодательного Собрания был представлен специальный доклад уполномоченного по правам ребенка Иркутской области Светланы Семеновой «Право ребенка на семью». Доклад весьма обширный и всесторонний, ставший откровением для депутатов. Особенно впечатлили приведенные в нем цифры. С них мы и начали наш разговор со Светланой Николаевной.
Откуда берутся сироты
– Если статистика не врет, то Иркутская область попала в лидеры по числу детей-сирот не только по Сибирскому федеральному округу, но и всей России. Этому есть какое-то объяснение?
– Я не могу сомневаться в статистических данных, но меня, конечно, удивляет, что мы обогнали ту же Москву, имеющую в семь раз больше количества детей, чем наша область, и весьма сложную социальную обстановку. Может быть, как-то по-разному считаем. Что касается нас, то мы показываем картину как есть. Да, она не очень лицеприятная, но правдивая. И причин не одна, не две, а целый комплекс. Совершенно убитая, особенно в дальних территориях, экономика. Там нет работы. Никакой. Люди ломаются, тянутся к рюмке, а то и к наркотикам. А это, как вы понимаете, тяжелая и трудноизлечимая болезнь, быстро разрушающая семьи.
– И насколько она распространена?
– Сегодня более 300 родителей стоят на учете как наркозависимые. Большую роль играет и специфическая особенность нашей области – наличие значительного количества пенитенциарных учреждений. После освобождения немалая часть осужденных оседает в области, превращаясь зачастую в маргиналов. Достаточно сказать, что у каждого третьего ребенка, стоящего на учете, один из родителей имел судимость. В некоторых семьях уже сложилась традиция вести антиобщественный образ жизни. Из поколения в поколение живут только на государственные пособия. От работы бегут как черт от ладана. Не желают даже вскопать свой приусадебный участок и посадить картошку.
– Цитата из вашего доклада: «Каждый день по шесть детей остаются без родительского надзора». Это рост или снижение по сравнению с прошлыми годами?
– Снижение. В прошедшем году было поставлено на учет 2000 детей, в то время как пять лет назад было почти на тысячу больше. Я уже не говорю о той катастрофической ситуации, которая у нас складывалась в конце 90-х и начале нулевых с беспризорностью. Тогда надо было массово спасать детей. Сейчас мы смотрим с точки зрения качества работы. Для нас главное – не забрать ребенка из семьи, а сохранить семью.
– Сколько сирот отдано на воспитание в приемные семьи?
– Более 16 тыс. В детских домах на сегодняшний день содержится где-то три с небольшим тысячи.
– Вам не кажется, что в нынешних непростых социально-экономических условиях приемный ребенок – это источник хоть какого-то материального дохода, и это соображение в первую очередь движет людьми, а не чадолюбие.
– Сказать, что детей берут исключительно из меркантильных интересов, я не могу. Процентов 80 приемных родителей – это родственники. Берут на воспитание племянников, чаще всего внуков.
– Берут, а потом возвращают, плодя, как вы называете, вторичное сиротство. Вы сами отмечаете в своем докладе, что в прошлом году вдвое увеличилось число возвратов по сравнению с 2014 годом. Было 286, стало 483. Почему такой всплеск?
– Возвратов действительно стало больше, но мы больше детей стали и отдавать под опеку. Практически 70–80% из числа выявленных сирот мы передаем на воспитание в новые семьи. Тем не менее рост возвратов нас обеспокоил, и чтобы обстоятельно разобраться с этой болезненной темой, мы сейчас проводим мониторинг за минувшие полгода. Причины отказа разные. Например, объясняют: в связи с переездом на новое место жительства. Как вам это нравится: сами переехали, а детишек оставили, как оставляют старую мебель. Часто ссылаются на плохое поведение ребенка. Типичная ситуация: бабушка, которой добрые люди присоветовали, приходит и говорит – заберите внука, он совсем от рук отбился. И всем, в том числе и сотрудникам органов опеки, кажется, что в детдоме внуку, которому уже стукнуло 15 лет, будет лучше, чем с родной бабушкой. Не будет.
Российские итальянцы
– А что у нас происходит с усыновлением-удочерением? Положительная тенденция или идем на спад?
– К сожалению, число усыновленных детей-сирот уменьшается. Как нашими соотечественниками, так и иностранцами. Если в 2011 году их насчитывалось 122, то в прошлом году их число снизилось до 78. Из них 45 попало в российские семьи, а 33 – в иностранные.
– Прежде, если не ошибаюсь, пальма первенства по усыновлению принадлежала американцам. А теперь, после того, как их отлучили от русских детей, кто занял их место?
– Итальянцы. В прошлом году на Апеннинский полуостров уехало 16 наших сирот. Еще 10 – в Испанию, четверо – в Израиль, двое – во Францию и один усыновлен даже жителями Мальты.
– Я понимаю, почему участие к нашим сиротам проявляют испанцы: это как бы в благодарность за тех испанских детей, которых приютил Советский Союз во время гражданской войны. Но почему интерес проявляют итальянцы?
– Они, между прочим, всегда хорошо усыновляли. У России с Италией заключено соглашение о сотрудничестве, в котором очень жестко прописаны условия усыновления. Надо отдать должное итальянцам – у них в стране существует очень серьезный контроль за усыновленными детьми из зарубежных стран. И предъявляются очень высокие требования к приемным родителям.
– Кого предпочитают брать: малышей или постарше?
– Практически только малышей. И заметьте: берут только тех, кто не востребован в России. Есть правило: если в течение года сироте не находятся российские родители, только тогда его могут взять иностранные граждане.
– Я обратил внимание на одну любопытную подробность в вашем докладе: 37% семей, усыновивших детей, относятся к категории малоимущих, зачатую проживающих за чертой бедности. Есть ли смысл отдавать детей в семьи, где люди сами едва сводят концы с концами?
– Я считаю, если человек питает любовь к детям, то нет смысла проводить между ним и ребенком какую-то запретительную черту. Хотя мы понимаем, что расходы на ребенка могут значительно обременить семейный бюджет. Поэтому наш регион один из немногих в стране, в котором, начиная с 2008 года, семьям, усыновившим ребенка, выдается такое же денежное пособие, как и для приемных семей, – в размере 4,5 тыс. рублей. Это позволяет достойно существовать.
Брошенные дети
– Одни усыновляют, другие добровольно отрекаются от своих чад. Хотя, судя по вашему докладу, число отказников снижается. В прошлом году оставили в больнице своих новорожденных детей только 109 матерей, практически в два раза меньше, чем три года назад. Совесть проснулась у юных мам, как я полагаю, главных поставщиков брошенных детей?
– Хочу вас разуверить: отказываются от детей не только девушки, но и взрослые женщины, у которых уже есть свои дети. Те же ВИЧ-инфицированные, наркозависимые, страдающие алкоголизмом… Раньше бросали детей, страдающих тяжелыми заболеваниями. Еще в 80-е–90-е годы сплошь и рядом отказывались от детей с челюстно-лицевой патологией, так называемой заячьей губой. Сейчас хирурги научились легко устранять этот дефект, и, естественно, матери не рассматривают этот порок как трагедию. Изменилось отношение и к детям с синдромом Дауна. Все уже поняли – солнечные дети, легко обучаемые, контактные, которые просто обязаны жить в семье. Сейчас появилось достаточно много благотворительных организаций, готовых прийти на помощь мамам, попавшим в трудную жизненную ситуацию. Тот же благотворительный фонд «Оберег», кризисный центр «Мария»… Есть ресурсы помогать, было бы желание.
– Среди отказников немало бывших сирот. Считают, что государство воспитает их лучше. Как можно, пройдя через детдом, желать своему ребенку такой же участи?
– Этот парадокс и меня приводит в недоумение. Когда встречаешься в детдомах с девочками-сиротами, они в голос твердят: врагу не пожелаем, чтобы его ребенок попал в детский дом, сами прошли через него и знаем все его прелести. А потом видишь пьяную мать, брошенного голодного ребенка… Начинаешь упрекать: что ты делаешь, мы же заберем у тебя ребенка. Ну и забирайте, отвечает. У этих девочек не сформирован синдром наличия домашнего очага. Что твой дом? Это святое место, которое должен беречь и охранять. Они совершенно не социализированы, привыкли жить на всем готовом. Получают жилье, и им кажется, что кто-то за них будет мыть пол, варить обед, стирать.
– Вам не кажется, что у нас совершенно забыта система Макаренко, система трудового воспитания, без которой мы обречены выпускать в жизнь белоручек? Сегодня, как выясняется, обслуживающие штаты детдомов превышают численность воспитанников. Не дают и пальцем пошевелить.
– Не везде так. Все зависит от головы. Например, в коррекционной школе-интернате «Целинные земли», что в Тулунском районе, трудовое воспитание – норма. И это исключительно заслуга ее директора Лидии Андреевны Карасевой. У школы много меценатов, но они дарят не конфетки, а сельхозтехнику, с помощью которой обрабатывается 50 гектаров пашни. Они сами снабжают себя и картофелем, и капустой, а в теплицах выращивают такие помидоры, которые впору посылать на выставки. В домиках чистота и порядок, воспитанники своими руками вяжут и обшивают. Хотя там проживают дети с ограниченными возможностями, но вы этого не поймете. Они чувствуют себя как дома, им комфортно. А есть детдома, где все по режиму: встали по звонку, сходили в школу, поели, погуляли, в девять вечера отбой. Педагогам удобно жить по режиму. И чтобы ходили строем. Нет, любая приемная семья, может, не самая образцовая, лучше такого детского дома. Она и трудовые навыки даст, и родившегося ребенка не позволит бросить
