Простить или помиловать?

В Иркутском областном суде состоялась деловая игра «Суд присяжных заседателей». Весь судебный процесс был максимально приближен к реальности: настоящее уголовное дело, настоящий судья, государственный обвинитель, адвокат и судебный пристав. На скамье подсудимых – молодая женщина, которой предъявлено обвинение в убийстве двухмесячной дочери. По версии следствия, она задушила собственного ребенка полотенцем. Игра основана на реальных событиях, но роли в ней исполняли помощники судей Иркутского областного суда. А в качестве присяжных заседателей побывали журналисты ведущих СМИ Приангарья. На собственном опыте они испытали, каково это – вершить судьбу человека.

Беспристрастная коллегия

Процесс начался в 10 часов утра. Собравшихся в зале суда журналистов, операторов и фотографов приветствовал председательствующий судья Павел Рукавишников. Он рассказал, что в коллегии присяжных будут 12 человек, еще двое – запасных. Однако в соответствии с требованием законодательства на отбор вызвано большее людей – для данного процесса дано распоряжение пригласить 30 кандидатов.

Коллегия должна быть сформирована так, чтобы не осталось и тени сомнения в ее беспристрастности. Поэтому стороны процесса по очереди задают кандидатам в присяжные заседатели различные вопросы. Сначала Павел Рукавишников просит всех честно и правдиво ответить на ряд формальных вопросов. Имеет ли кто-то из кандидатов неснятую или непогашенную судимость? Ограничен ли кто-либо в дееспособности по решению суда или признан судом недееспособным? Есть ли среди нас лица, состоящие на учете в наркологическом или психоневрологическом диспансере в связи с лечением от алкоголизма, наркомании, токсикомании, психических расстройств? Знакомы ли кандидаты с участниками процесса? Есть ли среди нас те, кто по уважительным причинам не может участвовать в процессе?

Затем вопросы начинает задавать сторона защиты, чтобы выяснить обстоятельства, препятствующие участию в качестве присяжного заседателя в рассмотрении данного уголовного дела. Адвокат подсудимой поинтересовался, есть ли у кого-либо из нас дети в возрасте до трех лет, и может ли это повлиять на вынесение объективного вердикта. Положительно на оба вопроса сразу ответил фотокорреспондент «Областной» Андрей Федоров. Его дочери полтора года, и он посчитал, что не сможет быть в данном случае объективным. Андрей заявил самоотвод. Впрочем, учитывая, что процесс игровой, фотокорреспонденту разрешили остаться в зале в качестве слушателя и снимать процесс.

Таким образом была отобрана коллегия и два запасных присяжных. Уголовное дело, которое нам предстояло рассмотреть, возбуждено в отношении молодой женщины Морозовой Юлии Геннадьевны, обвиняемой в убийстве своего ребенка.

– Более подробно об обвинении подсудимой вам расскажет прокурор. Он считает, что преступление совершила именно Юлия Геннадьевна. Его мнение нуждается в проверке, и лишь бесспорные улики дадут вам право вынести вердикт. Пока не будут проверены доказательства сторон обвинения и защиты, подсудимая считается невиновной. Именно вы, присяжные заседатели, после исследования всех доказательств будете решать, виновна ли Морозова, а также – доказано ли деяние, в котором она обвиняется. Работа суда кропотливая, вдумчивая и требует не предположений, а фактов, – напутствовал отобранную коллегию присяжных Павел Рукавишников.

Еще несколько формальных процедур, и мы принимаем присягу. После чего начинается судебный процесс.

Плохая мать

Сторону обвинения представляли прокурор, действующий от имени государства, и потерпевший. Сторону защиты – подсудимая и ее адвокат.

Судебное следствие началось с того, что прокурор тихим, спокойным голосом, лишенным каких-либо эмоций, зачитал обстоятельства уголовного дела. Мы внимательно слушали о том, как было совершено преступление.

Морозова Юлия Геннадьевна обвиняется по пункту «в» части 2 статьи 105 УК РФ «Убийство», а именно в убийстве своей двухмесячной дочери Маши, 2011 года рождения.

По версии следствия, седьмого декабря 2011 года Юлия Морозова находилась в квартире в Иркутске вместе с малышкой. Из-за неприязненных отношений к ребенку, который непрерывно плакал, а также развода с мужем и последовавших за этим материальных трудностей у Морозовой возник преступный умысел. В промежуток времени с 7.00 до 8.30 утра подсудимая обмотала детское полотенце вокруг шеи младенца и стала затягивать свободные края до тех пор, пока ребенок не перестал дышать.

Пока прокурор зачитывал сухие казенные формулировки, я внимательно рассматривала подсудимую. Молодая, наглая, дерзкая, с ярким макияжем, в коротком платьице с глубоким декольте – по одной только внешности можно было сделать определенные выводы. Девушка вела себя вызывающе и совершенно не подходила под образ молодой мамы. Нас предупреждали, что присяжные не должны судить о личности подсудимой по ее поведению, внешнему облику, но на практике это оказалось не так просто. Все-таки внешний вид обвиняемой сыграл свою роль.

Юлия Морозова – молодая девушка с сыном от первого брака и новорожденной дочерью от второго брака проживала в трехкомнатной квартире с братом и своим коллегой. За две недели до несчастья девочка много болела, и Морозова то и дело обращалась к врачам, однако результата это не давало. И вот утром седьмого декабря двухмесячной дочке Морозовой в очередной раз стало плохо. Девочка плакала. Морозова приготовила смесь, начала кормить дочь и поняла, что та не дышит.

– Я взяла ребенка на руки, встряхнула и поняла, что она не дышит. Забежала в комнату, где жил коллега Олег, он взял ее на руки, посмотрел и сказал, что с Машей все в порядке, она просто спала. Я успокоилась, ушла в свою комнату. Начала опять кормить и поняла, что ребенок снова не дышит. Я очень сильно испугалась и опять побежала к Олегу. Он взял девочку на руки и сказал, что она мертва. У меня началось помутнение: что происходило дальше, я не помню. Начала судорожно бегать по квартире, через некоторое время приехала скорая, – так трактовала суду подсудимая свою версию произошедшего.

В этот момент бывший муж Морозовой Сергей, также находящийся в зале судебного заседания в качестве потерпевшего, эмоционально выкрикнул, что именно она убила ребенка, и у него нет никаких сомнений в этом. Председательствующий тут же напомнил, что подобное поведение участников процесса не должно влиять на наше мнение при вынесении вердикта.

Сергей Морозов рассказал, что они с Юлией стали жить вместе практически сразу после знакомства. Через два месяца Юлия сообщила супругу, что беременна. Еще через два месяца молодые поженились. Но счастье длилось недолго, по словам Сергея, Юлия постоянно где-то пропадала, оставляла ребенка с сестрой мужа, а сама уходила неизвестно куда. Все это напрягало молодого человека, он подозревал супругу в изменах и вскоре понял, что не сможет так жить дальше и решил развестись:

– Мы жили в квартире Юлии. В апреле 2011 года я собрал вещи и ушел. Когда узнал, что у меня родилась дочь, пытался встретиться с бывшей супругой, увидеть ребенка. Но Юлия на мои звонки не отвечала, от встреч уклонялась – у меня не было возможности даже просто помочь. О смерти дочери мне сообщила сестра вечером седьмого декабря, когда я пришел домой.

Председательствующий по делу судья Павел Рукавишников опять напомнил, что эмоциональное поведение участников судебного заседания, которое мы наблюдаем в процессе, и все сведения о личности подсудимой не следует воспринимать как характеризующие данные. После этого прокурор огласил самые первые показания подсудимой, в которых она признавалась, что задушила ребенка. 9 декабря 2011 года следственно-оперативная группа вместе с Морозовой выезжала на место предполагаемого преступления. Там обвиняемая все показала и рассказала. Орудием преступления стало синее полотенце.

На суде свои показания Морозова, конечно, не подтвердила – она заявила, что давала их, находясь в помутненном состоянии, и вообще не понимала в тот момент, что делает.

Синее полотенце

Допрос коллеги Морозовой Олега Миронова, который жил в квартире с девушкой и ее братом, добавил сомнений. Как потом выяснилось, многие из присяжных тоже думали, что, возможно, девочку убил Олег, тем более, Морозова говорила, что пару раз он поднимал руку на ее старшего ребенка – сына. Впрочем, в дальнейшем эти сведения не подтвердились, да и мотив преступления в данном случае был неясен.

Сам Миронов характеризовал отношения с Морозовой как дружеские. Из-за того, что у Миронова возникли проблемы с жильем, Морозова любезно пригласила его пожить у них с братом. Плата за это была, можно сказать, символическая – Миронов покупал в дом еду. Жил за пирожок, как позднее выразится одна из моих коллег, тоже журналист, во время вынесения вердикта.

Миронов единственный был очевидцем событий и выступал в качестве свидетеля. Он проживал в отдельной комнате. Вспоминает, что утром седьмого декабря, когда Юля забежала к нему с девочкой на руках, на улице было еще темно. Миронов потормошил ребенка, после чего девочка открыла глаза и начала плакать. Она была бледной и выглядела «неважно», Миронов успокоил молодую маму, предложил вызвать скорую, но Морозова ушла к себе. Парень лег спать, однако слышал, как девочка плакала. Спустя время Морозова снова забежала к Миронову и сказала, что девочка не дышит. Олег опять взял ребенка на руки, но девочка уже была мертва. У Морозовой в этот момент началась истерика. Миронов взял малышку, положил ее на кровать, вызвал скорую, позвонил брату Морозовой. Сразу после приезда врачи скорой пытались реанимировать девочку, но попытки оказались безуспешны.

После показаний Миронова прокурор (напомню, сторона обвинения) начал задавать ему вопросы, которые к этому моменту появились практически у всех присяжных и в письменном виде были переданы председательствующему Павлу Рукавишникову. Прокурор продемонстрировал то самое синее полотенце и попросил Миронова вспомнить, во что был одет ребенок в первый раз и во второй. Видел ли он полотенце, и где именно. Миронов ответил лаконично – вроде видел, вроде в него был завернут ребенок, когда Юля забежала к Миронову первый раз. Второй раз ребенок был уже вообще без одежды – только на шее висел нательный крестик. Но главное – Миронов запомнил цвет полотенца: синий. И когда прокурор достал вещественное доказательство и продемонстрировал его залу, Миронов подтвердил, что это то самое полотенце, которое он видел.

Последнее слово – за экспертом

После этого были допрошены еще несколько свидетелей. Брат Морозовой Максим Бабкин вообще был удивлен, что речь идет об убийстве ребенка. О произошедшем он мог рассказать только со слов Олега Миронова. Бабкин уверял собравшихся, что его сестра очень любила дочку и не могла совершить такое преступление.

Не внесла ясности и врач скорой медицинской помощи Анастасия Наумова, которая приехала на вызов. При визуальном осмотре на теле ребенка она не обнаружила никаких телесных повреждений. Однако врач тоже запомнила злосчастное синее полотенце, оно, по ее словам, лежало на полу.

После этого прокурор зачитал результаты экспертизы. Эксперт оказался более внимательным и, в отличие от врача скорой помощи, обнаружил на шее ребенка борозду цвета кожи шириной спереди 2,4 см, слева – 2 см, справа – 3,1 см, сзади – 1,6 см с синюшными участками.

Судебно-медицинский диагноз – удавление (сдавление) шеи петлей, что подтверждает одиночная, замкнутая горизонтальная прижизненная странгуляционная борозда (специфический признак смерти от удавления или повешения человека). Других повреждений, кроме борозды, не обнаружено.

Учитывая локализацию, характер, ширину, глубину, направление борозды, эксперт не исключал, что для удавления шеи ребенка использовалось именно это полотенце. Специалист не дал точного ответа об орудии преступления, но зато подтвердил, что смерть была насильственной. Теперь нам предстояло решить, виновна ли в этом подсудимая или нет.

Вердикт в пользу закона

Вообще подобные процессы длятся несколько дней, но так как наш процесс был игровым, он был сокращен и шел всего несколько часов. После этого коллегия присяжных удалилась в совещательную комнату для вынесения вердикта, на основании которого будет объявлен приговор.

Председательствующий произнес нам напутственное слово, в котором напомнил исследованные доказательства, и вручил вопросный лист. Нам нужно было ответить, доказано ли, что 7 декабря 2011 года в период с 7.00 до 8.30 вокруг шеи младенца было обмотано полотенце, после чего его свободные концы затянуты вокруг, чтобы перекрыть доступ кислорода, в результате чего девочка умерла на месте происшествия. В случае утвердительного ответа нужно было подтвердить, доказано ли, что описанные действия выполнила Морозова на почве личных неприязненных отношений к ребенку. Следом за этим были вопросы: виновна ли Морозова в совершении этих действий, и если да, то заслуживает ли она снисхождения?

Итак, мы отправились в совещательную комнату, где нам предстояло вынести свой вердикт. Обсуждение получилось бурным. Точки зрения менялись несколько раз. Сначала большинством голосов мы хотели оправдать подсудимую, долго взвешивали все «за» и «против», но в итоге чащу весов склонили доказательства виновности женщины. Большинством голосов (9 из 12) подсудимая была признана виновной.

Мощнейший демократический институт

Наш игровой процесс был полностью основан на реальном деле, но значительно сокращен. Мы получили лишь около 30% от всех доказательств, поэтому нам было сложнее разобраться в деле. Участники процесса были полностью обезличены.

В реальности присяжные также вынесли обвинительный вердикт, правда, соотношение голосов было иное – 8:4. Подсудимая получила наказание в виде лишения свободы сроком на 8,8 года.

«Суд присяжных» для представителей СМИ был организован не случайно. С первого июня 2018 года в районных судах уголовные дела будут рассматриваться с участием присяжных заседателей. Этот факт вызвал определенный резонанс у жителей Иркутской области. В частности, прозвучали опасения, что «суд народа» может не справиться с возложенной на него миссией в силу отсутствия профессиональных навыков.

Суд присяжных введен на территории Иркутской области в 2003 году. В среднем в Приангарье ежегодно с участием коллегии присяжных рассматривается не более 10% уголовных дел.

Главная проблема, с которой сегодня сталкивается облсуд при отборе присяжных, – низкая явка населения. Люди получают повестки с приглашением прибыть в суд в качестве кандидата в присяжные заседатели и игнорируют их. С введением присяжных в районных судах проблема низкой явки может стать еще острее. Поэтому представители судебной системы обращаются к жителям Приангарья с просьбой – при получении писем отвечать на них. Даже если человек по каким-либо причинам не может быть присяжным, он должен сообщить об этом, чтобы в дальнейшем не получать новые уведомления.

Председатель Иркутского областного суда Владимир Ляхницкий подчеркнул, что суд присяжных – мощнейший демократический институт. Присяжные дают оценку не только конкретному судебному процессу, работе суда, органов следствия, обвинения и защиты, они опосредованно оценивают работу всего государственного механизма.

– Изменения в Уголовно-процессуальном кодексе, согласно которым вводится институт присяжных заседателей в районных судах, не будут работать до тех пор, пока люди не начнут их понимать и принимать. Технически мы готовы к этим нововведениям, но ведь суд присяжных – это «суд народа». Именно за народом – финальная точка в уголовном деле, – резюмировал Владимир Ляхницкий.