Евгений Корзун: Если на экране пурга, значит, оператор был в ее эпицентре
95-летие гениального советского комедиографа Леонида Гайдая отметили сотрудники Иркутского областного кинофонда. 30 января на площади у памятника режиссеру состоялся флешмоб, во время которого участники водили хороводы и поздравляли автора «Бриллиантовой руки» и «Операции «Ы». А в Доме кино праздничную программу открыла лекция самого известного оператора в Иркутской области – Евгения Корзуна. Мастер рассказал про ретрокамеры, на которые снимали кино в советское время, и об особенностях операторской работы на съемочной площадке.
– Оператор – тяжелейшая профессия. Все думают, это так просто снимать с высоты, снизу или с необычного ракурса, ведь на экране кадры пролетают за секунды. И мало кто знает, что вначале нужно залезть на эту высоту, найти точку, а это всегда не просто и чаще всего не очень комфортно. Например, если на экране пурга, значит, оператору пришлось быть в ее эпицентре. Помню, я снимал снежную бурю на Колыме. У меня было ощущение, что в воздухе парят миллионы тонн снега. Поверьте, когда я смотрел на это природное явление из окна, мне не очень хотелось выходить на улицу. А еще однажды мы снимали охоту на волков с вертолета, и чтобы открытая дверца не парусила при полете, ее убрали. В проеме натянули проволоку, ноги у меня были на улице, и я за ней сидел на краю, снимал с высоты, ни за что не держась. Тогда мы подстрелили четырех волков и медведя. Осознание того, что я мог свалиться с этой высоты, пришло через несколько лет.
– Еще и камера, наверное, была тяжелая?
– По современным меркам, конечно, но военным операторам было еще труднее. Например, приходилось перезаряжать 30-метровую пленку прямо в окопах в специальных темных рукавах, во время боев. В таких условиях были сняты гениальные кадры. Однако мне повезло – в 1965 году выпустили камеру «Конвас-автомат» с тремя объективами. К тому времени уже были кассеты с пленкой на 60 и даже 120 метров. Но звук все равно писали магнитофонами, ведь старые камеры ужасно шумели. Помню, мне нужно было снять общий план в театре с галерки. Я включил камеру, и все зрители повернулись ко мне, думая, наверное, что в зрительный зал заехал трактор. Поэтому, когда мы делали синхроны, с героем нельзя было стоять рядом, потому что шум мог записаться на магнитофон. Мы отходили и ставили объектив, который издали делает крупный план, и еще на эту камеру обычно что-то набрасывали. В Ленинграде мы снимали дочь Блюхера – Зою. Все свои пальто набросили на камеру и заодно на меня, а режиссеру приходилось пинать меня, подавая мне знак о начале съемки.
– Как же вы пришли в эту профессию?
– Случайно. После школы я работал на станкостроительном заводе и готовился поступать в политех. Через несколько лет, понял, что это не мое. Но мыслей что-то менять не было, пока однажды на улице я не встретил своего одноклассника Сашу, который был сыном директора Восточно-Сибирской студии кинохроники Виктора Громоздинского. Конечно, сын пошел по стопам отца. Мы разговорились, и он пригласил меня к себе на работу. Я пришел и сразу окунулся в творческую атмосферу, увидел этих веселых, остроумных людей и понял, что попал в свою среду. Кроме того, работа была связана с путешествиями, что было для меня очень важно и интересно. Я начинал с ассистента, а в 1960-м стал снимать как оператор.
– Не было ли у вас амбиций стать режиссером?
– Когда я начал работать, то меня очень сильно увлекло ремесло, и так получилось, что я отдал этому делу всю жизнь. Много лет прошло, пока я дорос до авторских работ.
– У кого вы учились?
– У замечательных операторов Михаила Колесникова и Александра Белинского. У второго, кстати, тоже не было специального образования, но для меня он – гений с врожденным чувством прекрасного. Как режиссер он снял в 1959 году изумительный фильм «За баргузинским соболем» еще задолго до появления программы «В мире животных».
– А Владимир Эйснер и Герц Франк одни из первых в нашей стране создали фильм в жанре расследования преступления «Жили-были семь Симеонов» про семью Овечкиных, которая попыталась угнать самолет «Ту-154» за границу. Вам, как оператору этого фильма, чем запомнились съемки?
– С Герцем Франком мы еще снимали «Чужую боль», «Семь Симеонов». Съемки проходили в Риге, Москве и Иркутске. На мой взгляд, поступок этой семьи – порождение тоталитаризма. Во-первых, можно было договориться и избежать тем самым жертв, но все испугались. Во-вторых, весь конфликт возник из-за того, что семья Овечкиных хотела завести свое дело – открыть кафе, выступать там, и у них все было для этого. А им отказывали. Сейчас такое кажется диким, но тогда они решили убежать в свободный мир, думая, что там рай.
– За этот фильм вас впервые представили к государственной премии?
– Да, картина «Жили-были семь Симеонов» уже получила «Золотого голубя» в Лейпциге, призы кинофестивалей в Токио и Сан-Себастьяне. Кстати, равной ей по количеству призов на нашей Восточно-Сибирской студии кинохроники нет. Потом были фильмы «Рыбацкое счастье», «Четвертое измерение», «Казачья доля». А в 2001 году нам дали Государственную премию.
– Как вы сами относитесь к своим регалиям?
– Спокойно, ведь в работе никакие регалии не помогут. Каждый раз, когда вы беретесь за новый фильм, все начинается с нуля. Конечно, было бы хорошо, получил премию, а потом снимаешь одни шедевры. Но так не бывает.
– Вы что-нибудь снимаете сейчас?
– Последний фильм я снял пару лет назад. Сейчас, конечно, не нужно преодолевать такие сложности, как раньше, но все-таки техника довольно дорогая, и необходимо множество приспособлений. Кроме того, операторская работа – это дело молодое, динамичное. Нужно вскочить, побежать, не спать, часами куда-то ехать. До последнего времени я так и делал, но сейчас решил оставить эту профессию своим более юным коллегам.
