«Утиная охота» – сказка для взрослых
Спектакль «Утиная охота» поставил в Иркутском областном театре кукол «Аистенок» главный режиссер Государственного академического Центрального театра кукол, уроженец поселка Жигалово Борис Константинов. Трудная и трагичная пьеса с его легкой руки превратилась в настоящую сказку для взрослых, которая вместо депрессии дарит надежду и оставляет что-то неуловимо светлое в душе.
Созданный с большой любовью к автору, уважением к эпохе и добрым юмором, мир на этой небольшой сцене заставляет зрителей смеяться и плакать, сопереживать и негодовать. Многие образы из спектакля наверняка останутся в памяти навсегда. Например, гигантские утки, которые охотились за Зиловым в его кошмарном сне. А какая образная в этом спектакле сценография, как тонко и искусно соединен мир кукол и людей. И какой волшебный финал, когда с помощью нескольких металлических ведер актеры создают в зрительном зале то ли планетарий, то ли звездное небо. И все это происходит в театре кукол, который, как мы привыкли считать, создан исключительно для детей. Но Борис Константинов считает, что театр кукол абсолютно для всех.
– Борис Анатольевич, как сложилось ваше сотрудничество с «Аистенком» и почему вы ничего не ставили у нас раньше?
– Главный режиссер театра Юрий Уткин уже давно обращался ко мне с вопросом, а «не болит ли у тебя душа от того, что ты до сих пор ничего на родине не поставил?» Но времени категорически не было, потому что у меня достаточно напряженный график: руководство огромным театром, мои студенты в ГИТИСе, постановки в других театрах России, которые запланированы на несколько лет вперед. Однако я понял, что душа у меня действительно болит, и решил поставить спектакль в Иркутске в свой отпуск.
– Но почему «Утиная охота»? Это же пьеса для драмтеатра…
– Вампилов для меня почти как Шекспир, поэтому определенный страх был: как оправдать этот материал в театре кукол? Но сам автор мне подсказал решение, ведь пьеса – это наплывы воспоминаний. Там есть события, которые главный герой Зилов проживает здесь и сейчас, и то, что случилось с ним ранее. В воспоминаниях Зилов, как настоящий кукольник, немного отстранен, но одновременно управляет своим окружением, будь то любимые женщины, друзья или коллеги по работе…
Я понимал, что это очень серьезное произведение, поэтому задолго до того, как приехал в Иркутск, под руководством Юрия Уткина началось погружение в материал. Труппа читала пьесу, изучала, когда и в каких театрах она была поставлена, какие фильмы были сняты, чтобы к моему приезду актеры были подготовлены. Кроме того, мы заранее провели кастинг по видео, чтобы я до приезда мог определить, кто и кого будет играть, ведь текста очень много.
– Вы взяли пьесу без купюр?
– Тот театр кукол, который близок мне, не очень любит текст. Легче, если это поэзия, ведь кукле тяжело произносить большой монолог. Поэтому я стал адаптировать пьесу, ни в коем случае не убирая смыслы, но сжимая текст. Мы, кукольники, так порой делаем. Хотя мне не дает покоя и мое первое образование – режиссера драмы. Ведь для меня актер-кукольник, это тот же драматический актер, только он еще и умеет оживлять, казалось бы, мертвые миры и передавать смысл через метафору.
– На ваш взгляд, эта пьеса сегодня не устарела?
– Зилов среди нас и в каждом из нас. Кстати, я часто слышу только обвинительные характеристики этого персонажа. А для меня он просто живой человек, не терпящий фальши. Он сам не без «чертей» в голове. Да, он запутался и не понимает, что происходит, ведь время такое. Если после войны люди еще во что-то верили и строили коммунизм, то годы, которые описаны в этой пьесе, стали периодом эмоционального спада. Пришло равнодушие. Зилов говорит: «Я-то еще мог бы чем-нибудь заняться. Но я не хочу. Желания не имею». Нежелание разобраться, задумываться, что-то менять, чего-то добиваться. Но если бы Зилов смог легко исправить свои недостатки, то не было бы жизненного конфликта, а если нет конфликта – останавливается действие. Сегодня такое мироощущение не менее актуально.
– Чем лично вас зацепила эта пьеса?
– Мне нравится видеть в ней парадокс. Мы говорим о темных сторонах личности, но мне хочется вытащить наружу то светлое, что есть. Я хочу, чтобы это был жизнеутверждающий и пропитанный любовью спектакль. Хотя там потеря за потерей, измена за изменой. Единственный вопрос, на который мне трудно найти ответ: почему он не поехал попрощаться с отцом? Казалось бы, нужно было бросить все. Хотя я часто попадал в такие ситуации, когда нужно было где-то быть, но дорога жизни вдруг делала какой-то крен, и я туда не попадал. Вот из таких кренов и внезапных поворотов, на мой взгляд, и состоит «Утиная охота», этим она и интересна.
– Куклы какой системы используются в спектакле?
– Планшетной. Но не в «черном кабинете», а открытым приемом. Чтобы его оправдать, актеры существуют в образе строителей. Ведь Зилов отказался строить свою жизнь и сидит на месте. Мы закрыли его в этой квартире, полученной им для счастья, где ему тесно. Помимо того, что актеры заняты оживлением кукольных персонажей, они еще и играют в вокально-инструментальном ансамбле «Незабудка». Мне хотелось, чтобы музыка, звучащая в спектакле, рождалась здесь и сейчас.
– Кто создал кукол и сценографию?
– Виктор Антонов, очень известный в России художник. Он придумал интересный, постоянно трансформирующийся мир спектакля.
– Вы ведь родом из Иркутской области?
– Да, из поселка Жигалово, поэтому Иркутск для меня был столицей. Когда я был маленьким, мы приезжали сюда к бабушке по отцу. Помню, она крестила меня в пять лет и водила с братьями в центральный парк, рядом с которым расположен «Аистенок».
– Кто ваши родители?
– У меня в этом спектакле есть персонажи штукатуры-маляры. Я выдумал их специально как посвящение моей маме – она работала маляром. Недавно ее, к сожалению, не стало. Раньше она была причиной моего частого возвращения на родину. Родители мамы с забавной фамилией Семейкины родом из Жигалово. У бабушки и дедушки было восемь детей, поэтому, когда летом мы все собирались у них, то еле вмещались в маленький домик. Дедушка работал всю жизнь на судоверфи, потерял там зрение и слух. Он приучил меня к труду: мы косили траву, рубили и складывали дрова, строили заборы. Папа был кочегаром, его не стало, когда мне было пять лет. Он играл на семиструнной гитаре. Веселый был человек, немного такой шукшинский персонаж. Помню, он сделал сам целую кастрюлю домашнего мороженого и угощал всех ребятишек, которые со мной играли во дворе в футбол. Мама была певунья, она всегда брала меня маленьким в лес, учила здороваться с деревьями. Деревья, мне казалось, тоже в ответ на ее вежливость открывали ей свои тайны. Все знали, если она пошла в лес, то даже в период засухи вернется с грибами и ягодами.
– А как вы выбрали профессию?
– Я всегда был заводилой в классе, хотя учился не ахти как, но учителя меня все равно любили. Участвовал в КВНах, смотрах художественной самодеятельности. Однажды появился человек, который затеял в клубе «Современник» театр и начал ставить пьесу «Беда от нежного сердца». Там играли молодые учительницы, которые приезжали к нам в школу сразу после института. Такие красивые, далекие, и все мальчишки были в них, конечно, влюблены. Мне почему-то предложили роль главного персонажа, сказали, что там нужно целоваться, и я согласился. Одноклассники сначала надо мной смеялись, а потом сидели в зале и смотрели, как я ломаю комедию. А еще раньше, в детстве, мы в кладовке натягивали ширму и разыгрывали спектакль с самодельными куклами. Словом, меня всю жизнь тянуло в творчество.
– И тогда вы решили поступать в театральный?
– Мне очень хотелось вырваться из Жигалово, увидеть мир. Помню, в детстве наблюдал за самолетами и фантазировал, что там люди, наверное, летят в какую-то Москву. Окном в большой мир был только кинотеатр и книги. Счастьем было сидеть на сеновале, когда идет дождь, и читать. Поэтому я поехал в Улан-Удэ и поступил на режиссуру в Восточно-Сибирскую академию культуры и искусств. После первого курса пошел в армию, где приобрел опыт, как выживать в тяжелых условиях. Армия ведь тоже проверяет тебя, какой ты человек, и воспитывает. Служил в ракетных войсках на Дальнем Востоке.
– А как вы попали в театр кукол?
– Мастер нашего курса стал главным режиссером Бурятского театра кукол «Ульгэр». И нам, драматическим режиссерам, предложили попробовать там поработать. Мы, конечно, думали: «Ничего страшного, днем будем играть кукольные спектакли, а вечером наши драматические». Мне понравился непонятный язык, и чем больше я в этом театре работал актером и ставил, тем больше понимал, что ничего об этом не знаю. Тогда я поехал в Петербург и поступил в академию театрального искусства. Стал учиться, встречаться с кукольниками, путешествовать по миру. Я увидел западную школу, где не считают, что театр кукол только для детей.
Многие в нашей стране до сих пор воспринимают театр кукол только детским и несерьезным. Хотя я считаю, что поставить спектакль для детей гораздо сложнее. Нужно делать это так тонко и так вкусно, словно ты готовишь изысканное блюдо. А разве ты своему ребенку приготовишь какую-то ерунду? Не обязательно сладко, пусть это будет и горько, но главное, полезно. В душу нужно проникнуть, не в ухо. Взрослому человеку сказка тоже нужна, ведь, по сути, мы мало чем отличаемся от детей.
