Американский внедорожник «виллис» готовится к 9 мая в гараже иркутянина

Цветы для 772-го

При всем разнообразии иркутского автопарка есть в городе машина, у которой отсутствует двойник. Она существует в единственном экземпляре и стоит в гараже Николая Гоцкина. Это отцовская машина, и пользуется он ею нечасто. Генеральный осмотр делает перед 9 Мая. Заправляет бензином после зимнего отстоя, масла доливает, давление колесам добавляет. Готовит американский внедорожник «виллис», выпуска 1942 года, к ежегодному параду в честь Дня Победы.

Подарок от Спектра

Попала эта боевая машина в семью Гоцкиных в 45-м году, когда 50-ю армию, сражающуюся на 3-м Белорусском фронте, погрузили в эшелоны и срочным порядком отправили на Восточный фронт. Забросили на платформу и покореженный, подорвавшийся на мине «виллис». Пригодится, мол, на запчасти.

Военная кампания шла к концу, и нужды в помощи уже не было. Доехала армия только до Иркутска и там была расформирована. Командир части полковник Спектр, делая ревизию полковому имуществу, наткнулся на побитый «виллис». Заядлый автомобилист, он знал и ценил этот армейский вездеход, способный сквозь любую топь пробиться. Если к нему руки приложить, еще долго может бегать. Единственный человек, который, как он считал, имел такие руки, это водитель его части Иван Гоцкин. Ему и передал беднягу вместе с документами.

Он не ошибся. Машину Иван вернул к жизни. Раны залатал, разбитый задний мост перебрал, будку сверху поставил. Даже зимой на нем ездил. Прогреет паяльной лампой застывшее в сочленениях масло и по газам. Но все это будет потом. Сначала демобилизованному солдату нужно было устроиться на работу.

Военными дорогами

Вообще-то Иван воронежский. Родом из деревеньки с чудным названием Кривая Поляна. Оттуда на срочную службу ушел в 1938 году. Между прочим, возил генерала, заместителя командующего по политчасти Забайкальского военного округа. А случилось это так.

Их роту новобранцев, все с шоферскими правами, привезли в Забайкалье и определили на окраине Читы какие-то траншеи копать. День копают, другой, третий… Иван возмутился: их, специалистов, можно сказать, белую кость по тем временам, в землю загнали. Сбежал в самоволку, пробрался задами к штабу округа, дождался, когда к подъезду подрулил начальственный ЗИС, и кинулся к выходящему из нее командиру. Все ему и выложил: мол, неразумно используют технически подкованный военный контингент. Тот его расспросил: кто таков, откуда, сколько времени баранку крутит.

На следующий день весь контингент погрузили на машины и увезли, а его на кухню – картошку чистить. День чистит, второй, гадая, чем ему обернется самоволка. На третий день присылают за ним из штаба округа. И прямиком к уже знакомому генералу. Мой водитель уходит на гражданку, объяснил он, ты покатайся с ним, присмотрись, а потом будешь меня возить.

Не успел домой со срочной вернуться, осмотреться, как война грянула. Его в первый же день призвали и за баранку определили. Двух месяцев не прошло, как попал на операционный стол. Только встал под загрузку снарядов из вагонов, как налетели на станцию «юнкерсы». Такой ад начался, что не помнит, как его оттуда вынесли. Левая рука посечена, осколок в груди. Полгода по госпиталям промаялся.

А второй раз попал в переделку уже в конце войны, под Кенигсбергом, за взятие которого медаль имеет. Немцы, отступая, нашпиговывали все вокруг минами. У шоферов было правило: держать скорость не ниже 40 км. При такой скорости, если нарвешься на мину, она ахнет где-то под задним мостом. Машину, конечно, покорежит, зато цел останешься. А вот если будет меньше сорока, верная смерть. В одном месте притормозил Иван, и сразу рвануло. К счастью, выкинуло из «виллиса», отделался тяжелейшей контузией, а вот трех офицеров, что ехали с ним, начисто уложило.

Большинство его однополчан возвращались по домам, а ему ехать было некуда: ни матери, ни отца к тому времени в живых уже не было. Надо было устраивать жизнь заново.

В поисках работы

С фронта валил народ, и с работой в Иркутске было туго. Пошел по автобазам. Ткнулся в одну, в другую – нет, не требуется. Заглянул в небольшое автохозяйство, обслуживающее продпункт. Тоже от ворот поворот. Присел с мужиками покурить. А по двору, еще когда шел в контору, приметил: таскают на буксире «студебеккер», пытаясь завести. Машина знакомая ему еще по фронту. За военные годы каких только грузовиков он не водил. И наших, и американских. Даже трофейный грузовой «оппель» поставил на ноги, и долго на нем ездил.

Видит, зря мучают машину. А машина хорошая, умная, ее на арапа не возьмешь. Не выдержал, подошел: можно, посмотрю. Валяй, говорят, мы за смотрины деньги не берем.

Когда минут через десять двигатель подал голос, на крыльцо выскочил начальник автобазы, капитан-отставник: молодцы, ребята, говорит, раскочегарили все-таки эту бандуру. Да это не мы, отвечают, вон солдатик завел. Махнул начальник базы рукой Ивану: заходи. Плеснул в кружки спирту, послал на кухню за закуской. Кто таков, откуда. После третьего захода говорит: иди ко мне в завгары. Нет, качает головой Иван, завгаром не хочу, мне бы водителем.

Два дня начальник уламывал Ивана. Сошлись на том, что будет он наполовину завгаром, наполовину водителем. И шесть лет прослужил Иван на той автобазе. Но это была только прелюдия к главному делу его жизни, которое он обрел в тресте «Востсибтранстрой». За три десятка лет он вместе со своим партнером К-51 под номером 772 прибавил к боевому ордену Отечественной войны II степени еще два трудовых: орден Ленина и Трудового Красного Знамени.

Водитель-крановщик

К-51 – это первая модель автокранов, сошедшая в 1958 году с конвейера Ивановского завода автокранов. 772-му не повезло, его через два месяца после прибытия в Иркутск так стукнули, что оборвали что-то во внутренностях. И стоял он, пригорюнившись, в дальнем углу автобазы. Как-то подошел к нему Иван Дмитриевич и будто услышал его мольбу: возьми меня, буду служить тебе верой и правдой. За два месяца поднял он побитого «ивановца» на ноги и больше уже не расставался с ним, один в двух лицах: и водитель, и крановщик.

В начале 60-х стройки кипели по всей Иркутской области. Техники не хватало, и краны рвали на части. Особый спрос был на Гоцкина. И неспроста. При своем четырехклассном образовании он обладал инженерным умом.

Тогда как раз переводили железную дорогу с паровозной на электрическую тягу. Работали так: брали у движенцев «окно» на час-полтора, загоняли на полотно кран и оттуда ставили опоры. Только Иван Дмитриевич опрокинул прежнюю практику. Стал ставить опоры, как говорится, с поля, не перекрывая движения поездов. Конечно, не с кондачка. Все учел: и вылет стрелы, и угол наклона, и скорость ветра. Голова. Недаром его в депутаты горсовета двинули.

К-51, собранный на базе МАЗ-200, считался по тем временам передовой машиной. Единственный недостаток, как засвидетельствовали эксперты при его выпуске – «наличие излишнего запаса прочности». Вот этот запас и использовал Иван Дмитриевич в случае нужды.

Когда пришла пора одевать Ангару в бетон, то обнаружили, что отлитые для этого плиты весят 7 тонн, а тогдашние автокраны были рассчитаны только на пять. Кинулись к Гоцкину: выручай, Иван Дмитриевич. Он походил, все оглядел, приварил к стреле пару уголков, выбрал нужную позицию для крана и только после этого крикнул: цепляй. Все плиты были уложены раньше срока.

Со временем автокран оказался специалистом на все руки: надо сваи забивать – Иван Дмитриевич цеплял механический копер и вгонял бетонные сваи, как гвозди, при нужде разбивал клин-бабой мерзлую землю, а то с помощью грейвера превращал свой кран в экскаватор. И ни разу при столь интенсивной работе не становился на капремонт, хотя по техническому регламенту век К-51 недолог – всего 10 лет.

Привычный к солдатской дисциплине, Гоцкин терпеть не мог опаздывать. Зимой, как вспоминает Николай, когда морозы ломили за сорок, он уже в полшестого утра ехал в гараж, разогревал факелом и паяльной лампой стоящую под открытым небом машину и ровно в восемь, как штык, был уже на стройплощадке. А чтобы не замерзнуть самому, установил в будке крана маленькую печурку. По дыму из трубы издалека узнавали его кран.

Место на пьедестале

В конце 80-х пришел момент расставания. Николай Дмитриевич ушел на пенсию, а крану техническая инспекция подписала смертный приговор: эксплуатации не подлежит, списать и на металлолом. Но старый крановщик восстал против такого приговора. «Все, что я сделал, – писал он, – за что два ордена получил, это дело моих рук и стрелы крана». Народ тоже поддержал: негоже такую заслуженную машину в переплав отдавать. И отстояли. Даже соорудили на проходной кирпичный пьедестал и загнали на него К-51.

Неизвестно, как бы сложилась у него дальнейшая судьба, но помог счастливый случай. В 2004 году Ивановскому заводу исполнялось 50 лет. Дата серьезная, и хотелось ее как-то по-особому отметить. Кто-то предложил отыскать и поставить на постамент перед входом на завод «ивановец» из той еще, первой серии. Идея понравилась, но где его взять? Почти полвека минуло с той поры, ни одной машине не удается протянуть такой срок. Искали по всей стране, и только в Иркутске улыбнулась удача. Заводские специалисты, обследовав машину, изумились: поразительно, она же в рабочем состоянии, садись и езжай.

На открытие памятника пригласили Николая Гоцкина.

– У многих ветеранов, когда они увидели заводского первенца, слезы на глаза набежали, – рассказывал он. – Для них он – кусочек истории, а историю завода там чтят свято. Собрали богатейший музей, где представлены макеты всех автокранов, сошедших с заводского конвейера. А Валентина Сергеевна Раскатова, председатель совета ветеранов, чудеснейшая женщина, завела традицию: все делегации, приезжающие на завод, первым делом возлагают цветы к отцовскому крану. Знай об этом отец, ему было бы приятно.