Иркутские археологи обнаружили «сидячие» захоронения

Завершают полевой сезон археологи Иркутского госуниверситета. Вернулся с раскопок и кандидат исторических наук Иван Бердников, руководитель одного из поисковых отрядов. На нашей встрече он сразу отверг мои поздравления с окончанием поля.

– Раскопки позади, но в сентябре мы будем еще проводить археологическую разведку по всей области, чтобы оценить перспективы того или иного участка для дальнейших исследований.

– Какой период вас интересует?

– В основном каменный век. Это продиктовано условиями нашего крупного проекта, который стартовал в прошлом году и рассчитан на три года. Мы получили на него мегагрант от российского правительства. Вообще на такие проекты выделяют по 90 миллионов рублей, но нам, к сожалению, финансирование сократили до 60 миллионов. Возглавил проект и новое подразделение – Лабораторию геоархеологии Байкальской Сибири – известный ученый, профессор археологии Анджей Вебер из канадского университета Альберты в городе Эдмонтон. С этим университетом у нас давние связи. В области археологии мы сотрудничаем уже в течение четверти века.

– Вы исследуете весь каменный век или какие-то его периоды?

– Археолог не должен зацикливаться на каком-то одном отрезке прошлого. Нас интересуют как ранние отделы каменного века (средний и верхний палеолит), так и поздние (мезолит, неолит). Наиболее интенсивные работы ведутся по новому каменному веку, потому что российско-канадские исследования на протяжении долгого времени были сосредоточены на изучении жизни неолитических охотников-собирателей, их хозяйства и культуры, в первую очередь населяющих некогда Приангарье и Прибайкалье. Одновременно с этим мы изучаем и более поздние периоды человеческой истории: бронзовый, железный века и даже средневековье. Но основная цель проекта – создание электронной базы больших объемов данных по каменному веку, так называемой Bigdata, на основе материалов Байкальской Сибири. Это будет принципиально новый для российской археологии исследовательский инструмент.

Мы сделали разрез высокого берега, чтобы получить данные о природных процессах, происходивших на этой территории в древности. Обнаружили погребение. Небольшая каменная кладка, а под ней, в маленькой овальной ямке был захоронен ребенок примерно десяти лет. И находился он в могиле в интересном положении – сидя.

Кандидат исторических наук Иван Бердников

– С чего вы начали свою работу в прошлом году, когда стартовал проект?

– К сожалению, поздно выехали в поле. Пока оформляли бумаги для получения гранта, ждали деньги, потеряли много времени. Сразу приступили к раскопкам у моста через реку Китой на местонахождении, которое так и назвали – Китойский Мост. На глубине около четырех метров обнаружили археологический комплекс возрастом около 18 тысяч лет. Это финальный этап палеолита. За точность даты мы ручаемся. Похожие комплексы нам, конечно, известны, но в таких условиях они найдены впервые. Любопытно, что каменные орудия, обнаруженные на стоянке, имеют аналоги в материалах палеолитических стоянок среднего Енисея. Это дает нам новую пищу для размышлений при обсуждении проблемы расселения древнего человека в регионе. В этом году Китойский Мост порадовал новой находкой – куском графита со следами трения.

– Интересно, как вы вышли на этот объект?

– Случайно. В районе Китойского Моста геологи проводили работы и в процессе зачистки обнажений нашли несколько артефактов. Сообщили нам, мы заинтересовались находками и провели первые раскопки.

– Случайность в вашем деле всегда присутствует или есть определенные методы поиска, которыми вы пользуетесь?

– По-разному. Например, стоянка Усть-Белая, на которой мы работали в прошлом году, известна уже давно. Еще Михаил Михайлович Герасимов в 1928 году собрал там первый подъемный материал. Копал он ее и позже, в 1930-е годы, а в конце1950-х ему помогали молодые студенты госуниверситета Герман Медведев, Михаил Аксенов, Владимир Свинин, Галина Зайцева (Георгиевская), Прокопий Коновалов, ставшие со временем известными археологами. Позднее раскопки велись силами Иркутского госуниверситета, Иркутского пединститута и Иркутского краеведческого музея.

– А что вы там надеялись найти после целой армии археологов, которая прошла по тем местам?

– Тот участок, на котором мы работали, ни разу не раскапывался. Он расположен на высокой пойме Белой, его периодически затапливало водами Братского водохранилища. В последние годы вода начала уходить, и пойма обнажилась. Мы обнаружили там следы охотничьей стоянки с остатками кострища, керамическими сосудами, наконечниками стрел и другими орудиями и уже получили первые датировки, которые позволили нам отнести стоянку к среднему этапу неолита. На другой, более высокой поверхности, мы изучали комплексы конца палеолита, для которых характерными являются орудия рыболовства, наконечники гарпунов, украшения в виде каменных и костяных подвесок.

– Почему еще Герасимов обратил внимание на это место?

– Удобное для жизни людей каменного века. Кем они были? Охотниками-собирателями, проводившими большую часть времени в движении. Посещать место у слияния двух рек, Белой и Ангары – значит, обеспечивать себя в изобилии рыбой. Здесь же они могли и охотиться. Это обстоятельство притягивало людей к этому месту и в поздние времена. Оно посещалось на протяжении многих тысяч лет. И следы этих стоянок размещаются в земле послойно: в самом низу – палеолит, выше – мезолит, за ним неолит, еще выше бронзовый и ранний железный века. Настоящее сокровище для археологов.

– Где вы еще охотитесь за каменным веком?

– Одним из наших отрядов под непосредственным руководством профессора Анджея Вебера на Байкале изучены новые захоронения неолита, а мы второй год занимаемся раскопками и изучением геоархеологических разрезов в районе деревни Буреть Боханского района. Это та знаменитая Буреть, которую еще в 1936 году открыл Алексей Павлович Окладников, когда искал древние погребения по берегам Ангары. Он случайно обнаружил каменные плиты, начал раскапывать и наткнулся на палеолитический комплекс, вероятно, древнее жилище. Позднее он продолжил раскопки на этом поселении. Там, помимо орудий, костей мамонта, носорога, бизона и северного оленя, были найдены уникальные женские статуэтки, выполненные в том числе из бивня мамонта. Они известны всему миру, выставлены в крупнейших российских музеях. Надеялись найти остатки поселения, но жилищ пока не обнаружили. Есть вероятность, что они уничтожены в результате деятельности вод Братского водохранилища.

– Значит, сезон прошел впустую?

– Нет, не впустую. Мы получили новые материалы по палеолиту, но они, возможно, даже более древние, чем буретские поселения. Точно пока сказать нельзя, так как они еще не полностью обработаны. Кроме того, совместно с геологами мы сделали разрез высокого берега, чтобы получить данные о природных процессах, происходивших на этой территории в древности, а в процессе геофизической съемки обнаружили на графиках аномалии – какие-то твердые крупные объекты, скрытые под землей. Решили проверить одну из них и обнаружили погребение. Небольшая каменная кладка, а под ней, в маленькой овальной ямке, был захоронен ребенок примерно десяти лет. И находился он в могиле в интересном положении – сидя.

– Эта поза нехарактерна для древних захоронений?

– В 1970-х годах в устье реки Белой был изучен могильник Шумилиха. Там тоже были обнаружены «сидячие» захоронения, которые датируются ранним бронзовым веком. А вообще, погребальный обряд этого времени был разнообразен. Встречаются разные положения умерших: одни лежат на спине, другие – на боку, в позе эмбриона, а третьи вот так – сидя. А над ними – каменная кладка.

– Указывала место захоронения?

– Да, и это тоже. Но еще одной функцией кладки является защита от животных-падальщиков, которые разрывают могилы. Сооружение такой конструкции необходимо, когда захоронение совершается на небольшой глубине. Если в неолите мы такое встречаем далеко не во всех случаях, то в бронзовом веке это уже вошло в традицию, которая была повсеместно распространена у нас в регионе.

– А какую позу умершего археологи предпочитают?

– Когда скелет лежит горизонтально, а кости находятся в анатомическом порядке, с ними легче работать. А у «сидячих» скелет со временем под тяжестью грунта деформируется, кости накладываются друг на друга, и их довольно трудно расчищать.

– Кроме останков людей в захоронениях что-то еще находили?

– Уже в раннем неолите видим, что умершим клали в могилы орудия, скорее всего, это было связано с их профессиональной деятельностью. У одного – нефритовые тесла для обработки дерева, у другого – целый набор рыболовных орудий (наконечников гарпунов, крючков). В могиле, о которой я говорил, ничего не было. Возможно, это напрямую связано с возрастом погребенного. Этот ребенок, видимо, еще не овладел профессией и не обзавелся соответствующим инструментом, которым его можно было снабдить для загробной жизни. Не было у него и украшений.

– Но в каменном веке изготовить инструменты, наверное, было трудно, зачем же зря закапывать их в землю?

– Не так уж трудно. Например, нефрит, из которого изготовляли тесла, топоры и украшения, легко обрабатывается. Он вязкий, но хорошо поддается распиливанию, шлифовке и полировке. Для изготовления других орудий брали кремень, аргиллит, кварцит, мягкие породы, которые также довольно просто обрабатывать. А предметы клали в могилу, очевидно, веря, что все это человеку может пригодиться в другой жизни. Кроме того, мы не знаем наверняка, какое отношение у древних было к чужим вещам. Может быть, их просто нельзя было забирать у покойника. В захоронениях мы встречаем и неиспользованные орудия труда. Некоторые археологи считают, что их специально изготавливали для погребения. Но у нормального охотника или рыболова должен иметься целый набор инструментов и про запас. Много вопросов, на которые пока нет окончательных ответов. Искать их – увлекательнейшее занятие.

– Многие разделяют вашу точку зрения?

– Людей надо увлечь, тогда они станут твоими единомышленниками. Мы уже второй год при поддержке гранта проводим полевую геоархеологическую школу для студентов и аспирантов на Белой. Не только читаем лекции, но и проводим мастер-классы по расщеплению камня, изготовлению каменных и костяных орудий, керамических сосудов и шнуров из растительных волокон и жил животных. Мы располагаем фрагментарными знаниями о древних технологиях, но здесь нам на помощь приходит эксперимент. Выдвигаем гипотезы и начинаем их проверять. В этом году, например, наши молодые специалисты проводили мастер-класс по изготовлению составного рыболовного крючка китойского типа. Такие крючки разных размеров мы нередко встречаем в ранненеолитических погребениях. Маленькие могли использоваться для ловли на рыбу, которая ходит у дна, а большие, достигающие семи-восьми сантиметров, могли ставиться на переметы. Они состоят из каменного стерженька с выступами на обоих концах и костяного жала, который крепится к стержню.

– А как крепится?

– В этом-то и суть. Жало и стерженек, конечно, находили лежащими рядом, и было понятно, что они каким-то образом скреплялись. По этому поводу было много гипотез, предполагавших, в том числе, использование деревянного посредника между ними. По основной версии жало привязывалось к стерженьку. Наши молодые ученые проверили все способы и пришли к выводу, что он действительно привязывался шнуром. И в подтверждение своей гипотезы изготовили один такой крючок и даже опубликовали в научном журнале статью по технологии его изготовления.

– Интересно, каким образом они сумели его привязать?

– При помощи специального клеевого состава на основе сосновой смолы. При проверке крючок выдержал статическую нагрузку, равную 13 килограммам.

– А попробовали поймать на нее рыбу?

– Сейчас такой крупной рыбы нет, чтобы поймать на этот крючок (смеется). Тогда ее было больше, и ловить было проще.