Работы неизвестной художницы, узницы ГУЛАГа, писавшей Байкал и Саяны, вернули в Иркутск

Иркутянка Ирма Слепнева 10 лет разыскивала картины, написанные рукой ее бабушки Ирмы Юльевны Худяковой, – художника, узницы ГУЛАГа. Бабушка, пережившая несправедливость репрессий, оставила после себя десятки картин, акварелей, часть из которых волей судьбы оказались в США. Эта история о долге и любви. О сохранении семейной памяти. В ней много удивительных сюжетов, которые и отличают настоящую трагедию от вымысла.   

Из Чикаго в Москву

Ирма Юльевна Худякова, урожденная Ирмгардт Амалия Геккер, родилась в Чикаго (США), в семье немца, профессора философии Юлиуса Теодора Геккера.

Ее судьба – готовый сюжет для книги или кинофильма. Как знать, может будущая художница могла бы стать всемирно известным живописцем, выставляться в модных европейских салонах? Судьба судила иначе.

Ирмгардт Амалии, чье детство прошло в Германии и Швейцарии, предстояло уехать в послереволюционную Россию. Ее отец Юлиус Геккер в составе международного Красного Креста доставлял в Россию гуманитарную помощь, в которой так нуждалась молодая республика. Судьба свела профессора философии с народным комиссаром просвещения СССР Луначарским, который пригласил молодого ученого послужить советской России.

Так семья оказалась в Москве. Профессор стал работать на ниве просвещения, дочери пошли в вузы. Ирмгардт, записанная в советском паспорте как Ирма, поступила в институт изобразительных искусств, сестры Оля и Вера посещали консерваторию. Шел 1937-й год, и беспечальное юное поколение даже не догадывалось, какая судьба им уготована.

«Без права переписки»…

Отца арестовали в феврале 1938 года за «антисоветскую» агитацию. Вскоре его судьбу разделила и мама девушек, получившая восемь лет лагерей в Коми АССР. Родителей осудили без права переписки.

«Через неделю после ареста мамы я подошла к секретарю комсомольской организации. Вскоре меня вызвали на общее комсомольское собрание и предложили при всех признать отца врагом народа. Я возразила», – писала в своих воспоминаниях Ирма.

Стоит ли говорить, что девушку исключили из комсомола? 10 сентября 1941 года все сестры Геккер были арестованы как «члены семьи врагов народа».

Позднее Ирма Юльевна вспоминала, как на первом допросе следователь ел вишни и плевал косточками ей в лицо. Но это была лишь прелюдия к предстоящим страданиям.

Впереди были месяцы мытарств по пересылкам, пережитая эпидемия тифа, этап в Сибирь, в Мариинск, где предстояло отбывать годы незаслуженного срока. Все это время девушка не переставала рисовать – на бумаге для самокруток, обрывках газет, редких клочках чистой бумаги. Рисовала увиденное. Остались и портреты из ГУЛАГа как свидетельство жестокого века.

Выжить в лагере помогла любовь. Бригадир столярки и кузницы красавец Сергей угадал в милой серьезной девушке глубокую душу и незаурядный талант. Он попросил написать его портрет, чтобы отправить родителям. Так началось большое чувство, которое оба пронесут через всю жизнь…

В лагере же Ирма родила дочь Веру, которую сразу же определили в ясли для детей «врагов народа».

«В помещении было очень холодно; осень, а затем зима выдались жутко холодными. Замерзала даже вода в бутылочках, из которых кормили малышей. Периодически приходили этапы, было очень много грудных детей, большинство из них – больные…», – вспоминала художница.

Игрушки детям мамы-заключенные делали из чего только можно – старой одежды, жеванного хлеба – мякиша. В семье Ирмы Юльевны до сих пор хранится медвежонок, прошедший с нею все страдания лагерного быта. В семье ее внучки, хранительницы памяти, Ирмы Слепневой, до сих пор к игрушкам особенное отношение. Такая на генном уровне память.

Саяны и Байкал

После освобождения из лагеря супругов Худяковых с маленькой Верочкой на руках определили на поселение в Западную Сибирь, а после разрешили уехать в Иркутск.

Ирма Юльевна преподавала в Иркутском художественном училище. Муж Сергей Алексеевич работал в Саянах в геологической экспедиции, и ей вскоре пришлось уехать к месту работы мужа.

Художница работала чертежницей, преподавателем рисования в школе. Много и жадно рисовала сама – людей, окружавших ее, сибирские пейзажи, природу Саян, в которую, по собственному признанию, Ирма Юльевна просто влюбилась. Мольберт, палатка, спальник всегда были под рукой.

О выставке в те годы и думать было нечего – такие вольности человеку с клеймом «врага народа» никто бы не позволил. Лишь позже, когда людоедские времена стали более либеральными, в геологическом музее Улан-Удэ была развернута постоянная выставка картин, посвященная природе Саян, работе геологов.

Художница много, почти каждый день рисовала Байкал, куда семья перебралась на новое место жительства. Есть места и ощущения, которые не описать словами. Зато эти места можно нарисовать. Со всей проникновенностью, яркими или пастельными красками художница рисовала то солнце сквозь листву, то заросшие тропинки. Величие и нежность, красоту и покой сибирской природы она навсегда оставила на своих полотнах.

Чистые цвета, прозрачный воздух, легкость и свежесть – ее картины реалистичны и вместе с тем сказочно воздушны.

«Американская» эпопея

– В 80-е годы прошлого века бабушка решила из своих картин сделать альбомы, посвященные двум темам, главным в своей жизни, – Байкал и Саяны. В основу альбома должны были лечь акварели о 12 месяцах на Байкале и о совершенно диких и чудесных местах в Саянах. Когда альбомы были готовы, она попробовала их напечатать в Восточно-Сибирском издательстве. Но все та же «58 статья» закрыла доступ ко всем выставкам. Бабушка отчаялась и положила альбомы на полку, надеясь на счастливый случай, – вспоминает внучка художницы Ирма Слепнева.

На Байкал по приглашению ученых Иркутского лимнологического института приехал специалист Колумбийского университета Вильямс. Ему рассказали про удивительную художницу-немку. Знакомство состоялось. Американец предложил попробовать напечатать альбомы в Америке от лица университета, в котором когда-то учился и преподавал Юлиус Теодор Геккер.

– И моя наивная бабушка отдала свои акварели, даже не взяв толком никакой расписки, адреса. Помешать мы этому не могли, нас не было рядом, да и спорить с бабулей было бесполезно, – рассказывает Ирма Слепнева.

Прошло 10 лет. Никаких известий о судьбе рисунков Ирмы Юльевны из США не поступало, а в 2002 году не стало и самой художницы.

Ирма Слепнева в память о бабушке решила разыскать ее рисунки и вернуть их на родину.

– Все, что у нас было для поиска, – три отправных точки: Колумбийский университет, фамилия Вильямс и Лимнологический институт. Я начала с Лимнологического института, умудрилась дозвониться до Михаила Александровича Грачева. Он вспомнил про приезд Вильямса и свел меня со своим коллегой, который уехал в Америку, Евгением Борисовичем Карабановым, нашел его электронный адрес. Я написала ему письмо, умоляя найти какую-нибудь зацепку. И ответ пришел! – рассказывает собеседница.

Живущий в Америке соотечественник ответил, что Вильямс действительно пытался что-то сделать, даже организовал выставку акварелей, но денег на издание не нашлось. «И вот картины лежат уже много лет, и через несколько недель они будут переданы в архив, и станут собственностью университета», – ответил Евгений Борисович.

Ирма упросила помочь их забрать. Через полгода ученый собирался в Россию на какую-то конференцию в Крым, а потом в Иркутск, где жила его мама.

Акварели Ирмы Юльевны вернулись в Иркутск не сразу – словно злой рок продолжал их преследовать. Евгений Борисович, приехав в Крым, пережил инфаркт, попал в больницу, потом была долгая реабилитация. Но картины бабушки все-таки вернулись домой!

– Когда я наконец взяла в руки альбомы, которые видела в далеком детстве, не верила своим глазам. Я понимала, что выполнила бабушкино желание – вернуть картины домой! И я до сих пор безумно благодарна людям, которые мне помогли. Они могли не обратить внимание на сумасшедшую внучку никому не известного художника, но через миллионы километров, через болезни, вернули чудесные бабушкины акварели. Моя самая большая мечта – это организовать выставку бабушкиных работ и напечатать ее книги.

Так счастливо закончилась эта история. Впрочем, пока не исполнится мечта Ирмы-младшей, точку ставить рано. Но любовь и память, которые сами по себе чудо, творят почти невозможное…

При подготовке материала использована информация с сайта irkipedia.ru