От смерти в бою спас Михаил Архангел

Правду о войне узнай от старших… Узнай, чтобы потом эту правду передать своим детям, внукам, правнукам… Чтобы не дать этой суровой правде кануть в Лету, исчезнуть в небытии.

Нелегкая доля солдатки

Одним из ярких эпизодов моего детства в памяти осталось празднование Дня Победы, когда к обелиску, что в центре Куйтуна, мимо нашего дома шли ветераны. Помню, как дед моей подруги в честь этого праздника до блеска начищал хромовые сапоги, надевал военный китель с медалями, гладко причесывал седые усы…

Своего же деда – Ефима Яковлевича Бондаренко, ветерана Великой Отечественной войны, – видеть мне не довелось, я появилась на свет спустя два года после его смерти. О нем много рассказывала нам бабушка – Ксения Ивановна, которой выпало нести нелегкую долю солдатки – так называли в ту пору женщин, чьи мужья встали на защиту Родины.

Весть о начале Великой Отечественной войны жители сибирской деревни Сулкет узнали из динамика, установленного на крыльце сельсовета. Монотонный голос Левитана будто острая стрела пронзил сердца селян, заставил забыть о планах и надеждах… Один за другим отправлялись сулкетские мужики на войну, вскоре дошла очередь и до Ефима Бондаренко.

Девятилетний Ленька бежал за полуторкой до самого конца деревни. Когда она скрылась в дорожной пыли, обессиливший мальчонка упал на обочину дороги и горько рыдал. Домой Ленька вернулся лишь вечером. Грязный, в разодранных штанах, с опухшим от слез лицом.

Ефима Яковлевича призвали на фронт в июле 1942 года, тогда его младшему сыну Шурке был лишь год с небольшим. Шура был десятым ребенком в большой семье Ефима и Ксении. К тому времени старший сын Павел уже успел обзавестись своей семьей.

В голос причитали дочери, предвидя скорое расставание с отцом. Враз серьезным стал и маленький Шурка, сидя на табуретке возле печи, он молча наблюдал за происходящим.

Ксения, будучи глубоко верующей женщиной, собирая мужа, не переставая, шептала молитвы. Достав из божницы маленький образок Михаила Архангела, она взялась пришивать его к обратной стороне мужьевой рубахи. Ефим же был убежденным атеистом, но в этот раз, боясь обидеть жену, не стал перечить ей в этом деле, а лишь со вздохом произнес: «Был бы ваш бог, не было бы войны».

«Ах, Ефим, хоть сейчас ты со мною не спорь, пусть с тобой будет эта иконка, она же маленькая, тебе не помешает». Будто не слыша жену, глава семейства подхватил на руки младшего сына и крепко прижал его к груди.

Папа скоро вернется…

Деревенских мужиков везли до Куйтунского военкомата в кузове полуторки. Средний сын, девятилетний Ленька, бежал за полуторкой до самого конца деревни. Когда она скрылась в дорожной пыли, обессиливший мальчонка упал на обочину дороги и горько рыдал. Домой Ленька вернулся лишь вечером. Грязный, в разодранных штанах, с опухшим от слез лицом, он зашел в дом и громко произнес: «А папа скоро вернется. И дядя Степан тоже. Война быстро закончится, все мужики вернутся, по радио про это говорили. Я сам слышал, как они говорили…»

Ксения, крепко обнимая сына, понимала, что Ленька придумал это, чтобы поддержать ее, сестер и братьев. Как же ей хотелось верить в эту святую детскую неправду.

Спустя месяц она проводила на фронт своих старших сыновей – Павла и Пантилея. В заботах и хлопотах один за другим пролетали дни. А вечером, когда усталость валила с ног, женщина становилась на колени перед божницей, просила господа, чтобы поскорее закончилась война, а ее муж и сыновья вернулись домой, чтобы миновала их вражеская пуля.

Ефим воевал на Ленинградском фронте. Письма от него домой приходили нечасто. Он писал жене, что скоро враг будет разбит, и война закончится.

«Знаю, как непросто вам без меня. Но ты только детей сбереги. А там вернусь, и все наладится…», – наказывал он своей Ксении.

Все трудоспособные деревенские мужики ушли на фронт. Им на замену пришли женщины да дети. Старшая дочь семьи Матрена работала в колхозе на тракторе, средний сын Ленька трудился прицепщиком, дочь Вера – разнорабочей.

Страшный сон

Чтобы прокормить большое семейство, Ксения собирала в поле колоски, замерзшую мелкую картошку. Из этого она варила суп, который ели дети. Бывало, что матери семейства за день и ложки не перепадало.

От лютой смерти деда спасла иконка Михаила Архангела, которую жена вшила с обратной стороны рубахи. Так случилось, что вражеская пуля прошла чуть ниже святыни, находившейся рядом с сердцем. Образ спасителя Михаила Чудотворца, залитый кровью, долго хранился в нашей семье. Им бабушка благословляла своих многочисленных внуков и правнуков на армейскую службу.

В деревню одна за одной начали приходить похоронки. Сулкетские женщины стали бояться почтальона, который приносил им страшные вести. Беда пришла в дом и к Акулине – младшей сестре Ксении, с которой они были похожи, как две капли воды. Ее муж Иван был убит под Сталинградом. Полусиротами остались шестеро детей. Акулина причитала во весь голос, рвала на себе волосы, рыдали и дети погибшего.

В деревне, где еще не так давно жизнь текла своим чередом, – гуляли свадьбы, отмечали рождение, – воцарилась страшная тишина. Даже дети перестали улыбаться, говорили лишь шепотом. А по ночам по Сулкету раздавался лай полуголодных собак.

В одну из таких длинных зимних ночей приснился Ксении страшный сон. Будто наяву увидела она своего Ефима, тонущего в болоте. Муж, стараясь выбраться из трясины, цеплялся руками за кочки, которые тут же обрывались, и он снова по горло оказывался в темно-зеленой жиже. По лицу Ефима ручьями тек грязный пот, хриплым голосом он звал жену на помощь. Ксения проснулась в холодном поту, она поняла, что с Ефимом произошла беда. До самого утра она больше не сомкнула глаз, гоня от себя темные мысли.

Шло время, но страшное сновидение не давало ей покоя. Да к тому же несколько месяцев подряд от Ефима не было весточки. Семилетняя Галя каждый день спрашивала у матери, почему папа не пишет домой письма, на что та, опустив глаза, отвечала дочери, что отец пишет, только письма не доходят, ведь война.

А почтальон приносил в дома жителей Сулкета новые и новые похоронки…

«Может, в плен попал, а может, ранен, ведь всякое бывает», – сама себя успокаивала Ксения. Сыновьям Павлу и Пантилею, воевавшим на Восточном фронте, она писала, что отец жив-здоров, чего и им желает.

С новой силой бью фрицев

В сентябре 1943 года наконец-то пришло от Ефима письмо, в котором он сообщал, что в январе был ранен во время боя по прорыву блокады Ленинграда, несколько месяцев пролежал в госпитале. «А теперь с новой силой бью фрицев», – писал он жене.

Страшная беда сплотила жителей Сулкета, в каждой женщине, волею судьбы ставшей солдаткой или матерью солдата, открылась неведомая сила, благодаря которой они выстояли, выжили… Сколько же женщин этой сибирской деревни, освоенной в начале ХХ века переселенцами из Белоруссии и Украины, осталось вдовами и до последних дней своей жизни хранили верность погибшим мужьям.

Моей бабушке повезло: Ефим Бондаренко вернулся домой осенью 1945 года. Только тогда при встрече он рассказал родным, что от лютой смерти его спасла иконка Михаила Архангела, которую жена вшила с обратной стороны рубахи. Так случилось, что вражеская пуля прошла чуть ниже святыни, находившейся рядом с сердцем. А страшный сон приснился Ксении именно в ту ночь, когда ее муж был тяжело ранен.

Только в конце 1946 года возвратились домой старшие сыновья Ксении – Павел и Пантилей. А ровно полтора года спустя после Победы в Великой Отечественной войне – 9 ноября 1946 года – на свет появилась Надежда (моя мама. – Авт.), ставшая одиннадцатым ребенком в большой семье Бондаренко.

Образ спасителя Михаила Чудотворца, залитый кровью деда, долго хранился в нашей семье. Им бабушка благословляла своих многочисленных внуков и правнуков на армейскую службу.

Деда не стало в апреле 1972 года, дало знать о себе военное ранение. Бабушка умерла спустя 20 лет после него, в 92 года. Для всех своих 33 внуков она была кладезем мудрости, источником доброты.

Людмила ШАМОНИНА, директор Куйтунского районного краеведческого музея

Справка:

Похоронка – документ, краткая разговорная форма определения официального извещения о гибели военнослужащего, присланного из войсковой армейской части. Наибольшее распространение получила в годы массовой гибели военнослужащих частей Советской Армии в годы Великой Отечественной войны. Оставшиеся в тылу члены семей военнослужащих красноармейцев в годы войны с нетерпением ожидали писем полевой армейской почты, как доказательства того, что родной и близкий человек жив. И только короткое слово «похоронка» в устах почтальона перечеркивало все ожидания и надежды, говорило, что новой встречи с человеком уже не будет. Этот клочок официальной бумаги как будто хоронил надежду на встречу. В этот момент жены становились вдовами, дети – полусиротами.