Война глазами ребенка
История семьи жительницы села Мельница Нижнеудинского района Валентины Виноградовой похожа на истории многих, переживших Великую Отечественную войну. С малолетства она знала, что такое голод и лишения. Воспоминания мамы и сестры Валентина Павловна собирала и записывала с точностью и вниманием к деталям. Самыми яркими эпизодами военного детства она поделилась с нами.
Пришел приказ о расстреле
Она родилась в 1938 году в Евпатории в семье рабочего и домохозяйки. Тихой спокойной жизни на черноморском курорте помешала война. Фашисты вошли в Евпаторию осенью 1941 года. Отцу тогда было 46 лет, а на войну брали до 45 лет.
– Когда немцы вошли, наши войска отступили к Севастополю, – вспоминает Валентина Павловна. – В городе стали хозяйничать фашисты. Евпатория славилась санаториями, где лечили детский туберкулез. Всего было около 40 таких учреждений. Немцы в первую очередь освобождали именно их, размещали там своих раненых, оборудовали под казармы. Здравницу рабоче-крестьянской Красной Армии так вовсе превратили в конюшню. Мол, нет у вас теперь армии. От детей, которые лечились от туберкулеза, фашисты хотели избавиться. Вручили врачу конфетки в ярких обертках, велели раздать детям. Он заподозрил неладное, не стал никому ничего раздавать, а съел конфету сам и тут же умер, видимо, с ядом они были. Но все равно больных детей, которые толком не ходили, и их родителей немцы потом расстреляли.
Свидетелями таких чудовищных расправ над несчастными людьми жители становились еще не раз. Валентина Павловна вспоминает, как немецкое командование города получило приказ – собрать и расстрелять всех мужчин от 14 до 60 лет. Горожан в свои планы захватчики, естественно, не посвятили.
– Мама рассказывала, что это было в рождественские дни примерно, в 1942 году, рано утром в наш дом постучали. Зашли немцы-автоматчики. Мама топила печь, папа тоже уже не спал. Немцы подошли к нему и заставили выйти. Мама в ужасе, куда его повели, на улице холодно. Разбудила брата, отправила отнести отцу пальто. Брат выскочил за ними. Видит, толпа идет. Бросился туда, кричит: «Папа, папа». Володе тогда было 14, выглядел он еще старше. Немец, который был рядом, толкнул его в группу арестованных. Средь народа шла молва, что собрали тогда по дворам аж 13 тысяч мужиков и мальчишек, что жили в городе. По сути, это была треть населения Евпатории.
Про арестованных несколько дней не было никаких вестей. Родные думали, что мужская сила понадобилась на какие-то работы. Раньше с участием населения рыли противотанковые траншеи от немцев, когда тех в городе еще в помине не было.
– А тут приезжает из деревни один знакомый и рассказывает, что ночью приполз к ним в деревню человек, раненый, в крови. Во время расстрела он сразу упал, его задели только в ногу, ночью он смог выбраться из траншеи. И вот он сказал, что видел наших отца и брата, когда их ставили на колени и стреляли в затылок. Мама с сестрой побежали к тому месту, где он указал.
Бросились искать своих все женщины. Тем более разнесся слух, что немцы разрешили родне похоронить убитых. Но найти близких среди горы трупов было невозможно. Расстрелянные лежали друг на друге слоями. Если сверху своего не увидели, нужно было поднимать кого-то, отодвигать, искать дальше. Поиски затруднялись еще и потому, что немцы стреляли разрывными пулями. Лица у людей были раздроблены, опознать, если повезет, можно было только по одежде. Маме и сестре Валентины Павловны найти своих не удалось.
– В музее Евпатории до сих пор хранятся черепа людей с отверстиями в затылках, передней части лица там практически нет, – говорит наша землячка. – А на месте вырытых траншей, заполненных трупами, теперь Красная горка, памятное место.
Меняли игрушки на продукты
Примерно в то же время наши предприняли попытку организовать десант. В бой с немцами должны были вступить военные катера. Десант из 42 моряков высадился, ждали подмогу, но не дождались. Разыгрался шторм, и остальные катера подойти к берегу уже не смогли. Бой приняли 42 моряка, все они погибли.
– При въезде в Евпаторию со стороны города Саки стоит на берегу памятник 42-м советским отважным морякам, – говорит Валентина Павловна.
Немцы готовились расправиться с населением города, если наши вздумают высадить еще один десант. Семья девочки собралась на скорую руку и переехала в опустевшую еврейскую деревню в Новоселовском районе, в 20 километрах от Евпатории. Евреи незадолго до этого были вывезены и расстреляны.
– Заходим в пустой дом, а там на скамейке в комнате стоит гроб, а в нем старая еврейка. Старуха умерла, и фашисты даже не дали возможность родственникам ее похоронить. Я впервые тогда увидела мертвого человека, было страшно, я стала кричать.
Умершую предали земле. И семья стала жить в деревне, которая тоже контролировалась противниками. Приходилось трудно, голодали. В какие-то дни есть совсем было нечего.
Валентина Виноградова вспоминает, что мама как-то взяла ее куколку и пошла менять по деревне на какие-нибудь продукты:
– За игрушку или какую-то посуду могли дать стакан муки или сметаны, или зерна какого-нибудь. Стакан был мерой обмена. Но мне все равно куколку жалко, она у меня была последняя. Моему детскому горю не было предела.
У детей войны игрушки особенные. В вещах сестры маленькая Валя нашла открытку по произведению «Сватовство майора» художника Федотова. На ней невеста, а в углу кошечка сидит. Девочка заворачивала открытку в тряпочку, чтобы кошечке было тепло, так с ней и играла.
Платье из парашюта
– Это было в 1943 году, – продолжает Валентина Павловна. – Мою подружку-соседку, ей было лет 12, родители отправили уж не помню зачем в соседнюю деревню. Она располагалась в полутора километрах от нас. Идти одной было скучно и боязно, она отпросила меня у мамы. Я надела яркое оранжевое платье, которое мама сшила из найденного на поле парашюта. Ярким оно стало оттого, что мама покрасила его в отваре корней растений. Так вот идем мы и видим самолет. Сразу понимаем, что немецкий. Мы их по гулу узнавали. Вдруг он начал снижаться.
Подружки побежали к копне сена, укрылись там. Самолет пролетел прямо над их головами. Сказать, что девчонки перепугались, ничего не сказать. Проводив его взглядом, они снова вышли на дорогу. Смотрят, самолет разворачивается и назад летит, и снова пролетает над головами.
– Потом, когда дома бабушке рассказывала про наши приключения, она предположила, что летчика, наверное, мое платье привлекло, может, подумал, что флаг какой-то. Я пережила это потрясение спокойно, а подружка постарше была, больше понимала, так она стала после нашей прогулки заикаться. Так заикой и осталась на всю жизнь, – вспоминает наша героиня.
Сестру забрали в Германию
Бесконечно может Валентина Павловна говорить о своей старшей сестре Александре – девушке трудолюбивой и безгранично любящей родину. Саша до войны закончила семилетку. В военные годы работала со взрослыми женщинами в сельхозпроизводстве.
Как-то летом стояла невыносимая жара, а нужно было полоть подсолнечник и кукурузу. Работали и немки, которые еще до войны вышли замуж за русских, они жили в Крыму еще с екатерининских времен, там были целые поселения.
Немцы периодически на поле появлялись, проверяли работу. В конце дня один из них спросил, кто работал лучше всех. Работницы указали на Александру.
– Сестре в награду вручили портрет Гитлера. Как только немцы скрылись, сестра тут же портрет порвала. Ведь она была советской школьницей, патриоткой. Мама, конечно, сестру потом ругала, какое-то время мы жили в страхе и ужасе, что немцы об этом поступке узнают и расправятся с нами, но, к счастью, никто не выдал.
А осенью 1942 года начался вывоз молодежи в Германию. Пришел приказ. В то время все обращения к населению всегда заканчивались словами «за неповиновение – расстрел». Маленькая Валя читать хоть и не умела, но само слово «расстрел» вызубрила. Написано оно всегда было крупно и вселяло ужас.
Молодежь погрузили в телеги. Женщины, обезумев от горя, хватались за колеса телег, бежали за ними, даже когда телеги тронулись, падали на землю, в ужасе гребли ее руками.
– Я, видя все это, давай кричать. Для меня, если человек упал, значит, его убили. Мама опомнилась, поднялась, и мы пошли домой.
Долгое время про сестру ничего не было известно. Вдруг приходит письмо из Германии. Когда его открыли, из конверта выпала фотография, на ней плачущая Саша. Потом сестра рассказывала, что слезы сами текли, когда ей сказали, что фото отправят родным. Письмо тоже было. В нем все хорошо, только слова после немецкой проверки были сплошь зачеркнуты черными линиями, о многом приходилось догадываться.
Сестру купил деревенский кулак, бауэр, как говорят в Германии. Там она прожила 2,5 года. К Александре относились хорошо, не обижали. Работала девушка на совесть. Готовила, помогала по хозяйству, даже делала уроки с детьми. Благо немецким хорошо владела. Когда сын хозяина погиб, деда разбил паралич. После его кончины хозяйка осталась одна с детьми и большим хозяйством. Александра была в помощь. Четыре коровы, огород, дом были на ней.
– Мама удивлялась, как она со всем этим справлялась. Сестра рассказывала, что белье стирала стиральная машинка, а коров вручную там уже не доили, у них были аппараты.
Хозяйка-немка поручилась за Сашу, когда пришли немцы, увидевшие, как работница подкармливает русских в лагере неподалеку, она же организовала встречу с подругой Александры, которая жила рядом у другого бауэра. И даже когда война закончилась, хозяйка упрашивала девушку остаться в Германии, обещала помочь с документами, приглашала в гости родных.
Саша, конечно, на уговоры не поддалась. Ее ждали дома. Правда, вернулась она только в 46-м году, успев поработать операционной сестрой в госпитале.
Празднование Победы
На родине в апреле 44-го шли ожесточенные бои. Все небо было в огнях, вспоминает Валентина Виноградова:
– Где-то в документах я уже потом прочитала, что 13 апреля 1944 года буквально за один день большая часть нашей территории, Симферополь в том числе, были освобождены. Люди тогда ждали исхода сражения. Не понимали, кто вернется, наши или враги. Вдруг из-за горизонта показались телеги со стороны районного центра. Женщины стояли и молились. Моя подружка уговорила меня спрятаться, мало ли что. Мы укрылись в ее доме. Потом слышим – на гармошке кто-то играет. Она кричит: «Валька, наверно, это наши!» Мы выскочили и побежали к встречающим.
Людской радости не было предела, люди и плакали, и смеялись одновременно. А дети победу понимали по-своему, надеялись, что в честь такого события их чем-то угостят.
Валюша подбежала к первому солдату, которого увидела и застыла перед ним в ожидании. Служивый смотрел какое-то время на девочку, догадавшись, стал рыться в карманах. Нашел поломанные куски галет и высыпал ей их в ручонку. Радости не было предела. Правда, потом девчонки жалели, что долго просидели в доме. Им казалось, что те, кто встретил солдат первыми, получили что-то получше. Малышне тогда виделось, что война закончилась, хотя на самом деле она длилась еще целый год.
Жизнь в мирное время
В селе Мельница Нижнеудинского района Валентина Павловна оказалась по воле случая. В 1950–1960 годы она училась в харьковском университете. Пошла работать. Знакомые по университету сманили молодую девушку в Ангарск. Тогда в Харькове она жила в комнате общежития, а в Ангарске давали квартиры.
– Я пошла работать на нефтеперерабатывающий завод, отработала полгода, у меня стала болеть голова, труд оказался тяжелым. Помню, там летом деревья стояли желтые. Посоветовали уезжать из города, – говорит она.
За плечами были три курса университета, можно было преподавать русский язык и литературу. По распределению поехала Валентина Виноградова в Нижнеудинский район. Учителей тогда везде не хватало. Молодой педагог переквалифицировалась на историческое направление и преподавала историю 36 лет.
После выхода на пенсию Валентине Павловне не сидится дома. Она занимается общественными делами, помогает оформлять школьный музей.
– Когда появилось больше времени, я стала писать историю своей семьи. Внук учится в абаканском университете и убеждает меня оформить воспоминания, чтобы напечатать книгу.
Валентина Павловна живет с одной из двух дочерей, у нее трое внуков и правнук. Есть, кому передавать семейные воспоминания.
