Андрей Данилов: Музыка всегда со мной
Творческая карьера солиста Иркутского музыкального театра Андрея Данилова развивается стремительно. В прошлом году он стал солистом оперного театра в Берлине Deutsche Oper Berlin. Нам удалось связаться с Андреем и побеседовать о творческом пути и планах на будущее.
– Андрей, как в Берлине обстановка в связи с пандемией?
– Карантин здесь был не такой строгий, как в Москве. Конечно, закрылись все театры, кинотеатры и торговые центры. Сейчас начинается снятие ограничений. Deutsche Oper Berlin имеет зал на 2 тысячи мест, и до 31 августа не сможет принимать зрителей. Но нам приходить уже можно. Сначала разрешили заниматься по одному в классе, потом с концертмейстером. Словом, жизнь потихоньку налаживается. Сейчас я учу партии на следующий сезон.
– Какие, если не секрет?
– В «Риголетто» буду выходить в роли Герцога в марте следующего года. Кроме того, у меня достаточно много мелких партий, таких, как Гонец в «Аиде», Штойман в «Летучем голландце».
– Как вам в целом работается в новом театре, оправдались ожидания?
– Очень нравится. Правда, сначала испытывал стресс, потому что были сжатые сроки на изучение партий. Ведь я, в отличие от людей, которые оканчивают консерваторию и выпускаются оттуда с десятью готовыми партиями, такого багажа не имел. Причем нужно было быстро подтянуть разговорный немецкий. Сейчас мне очень не хватает этого состояния дедлайна.
– Когда вам предложили работать в Deutsche Oper?
– Предложение поступило после победы в конкурсе оперных певцов «Бельведер». Там меня увидел интендант Deutsche Oper Кристоф Зойферли и связался с моим агентом. Министерство культуры отправило меня на стажировку в Италию в город Форджа. И как раз когда мы ехали на один из заключительных концертов, мне позвонили из этого агентства и пригласили в Deutsche Oper послушаться.
– Есть ли предпосылки, что ваш контракт продлят?
– Мне уже предложили продлить его на два или три года, но пока я ничего не подписывал. Также у меня есть гостевые контракты в Германии, Австрии и Франции на следующий сезон.
– Вам помогает в Европе ваше лингвистическое образование?
– Да, я окончил Иркутский лингвистический университет как переводчик и преподаватель китайского и английского языков и только потом получил вокальное образование в САПЭУ. Но, к сожалению, с европейскими языками у меня не все так хорошо.
– А поете вы на каких языках?
– На немецком, итальянском и французском. В Париж поеду петь на русском.
– Почему вы, будучи сыном двух артистов, сразу не пошли по их стопам?
– Я долго отлынивал от своего призвания. Учился в музыкальной школе по классу фортепиано и к моменту выпуска, еще до окончания девятого класса, понимал, что я не Денис Мацуев, который окончил ту же самую музыкальную школу, и не Константин Артамонов, который учился со мной в одном классе. Потом подумал: раз я окончил школу с пятеркой по английскому, почему бы мне не пойти в институт иностранных языков?
– А как же музыка?
– Музыка всегда со мной. В студенчестве у меня была своя рок-группа «Пустыня лир», мы играли что-то вроде прогрессив-металл. Я очень люблю симфоник-металл, пауэр-металл, еще мне нравится японский рок с классическими элементами. Я в вузе часто выступал в КВН, никогда не оставлял вокал. А когда уже работал в Шелеховском лицее, папа сказал, что в театре хотят устроить прослушивание на роль Иуды в спектакле «Иисус Христос – суперзвезда». Кстати, я уже знал этот мюзикл на английском языке. Пришел послушаться, и в результате меня взяли как приглашенного солиста. В итоге я впервые вышел на сцену Иркутского музыкального театра 28 февраля 2011 года. Через какое-то время стал петь в «Юноне и Авось». А после гастролей в Ярославле поступил на второй курс Института культура САПЭУ. Это дало театру основание взять меня на работу солистом без полного высшего музыкального образования.
– Вы ведь практически выросли в театре. Для вас это был волшебный мир или просто работа родителей?
– Конечно, волшебный мир. Потрясающее впечатление на меня произвела сказка «Питер Пэн», в роли которого моя мама летала под «куполом» театра. Это была настоящая магия. Помню, сказку «Алибаба и 40 разбойников», где папа играл разбойника, а мама – Фатиму. Кстати, когда у родителей были спектакли, я приходил в реквизиторский цех, и мне разрешали играть с различными пистолетами, мушкетами, шпагами, и я представлял себя то Конаном, то д’Артаньяном, то Рэмбо. Словом, в детстве я не осознавал спектакль как тяжелый труд, для меня это была чистая магия, игра.
– Где вы учились актерскому мастерству?
– Когда я только начинал выходить на сцену солистом, мне говорили, что я не очень раскрепощен, но это пришло с опытом. Я записывал и смотрел спектакли с собственным участием, чтобы проанализировать, что и где я сделал так и не так. Плюс работа с режиссерами, которые, хочешь ты того или нет, лепят из тебя то, что им нужно. Мне очень помогла работа с Ириной Мякишевой, Натальей Печерской. И, конечно, когда я учился в САПЭУ, у меня были классы актерского мастерства. Моими педагогами были Вячеслав Варлашов, Евгений Алешин, Марина Иваненко. Я на репетициях смотрел, как работают мои коллеги. Кстати, даже увлечение компьютерными играми было своеобразной практикой, ведь это привило мне любовь к такому понятию, как игра, в принципе.
– Кто были вашими учителями вокала?
– Мои родители, но учиться у близких людей довольно сложно, ведь вся критика воспринимается острее. Я очень спорил с мамой, которая хотела, чтобы я пел более лирично, а мне казалось, что нужно внести больше драматизма. Базу моего вокала заложил заслуженный артист России Виктор Лесовой. Мы с ним занимались на протяжении всей моей работы в музыкальном театре. Сейчас мне не хватает постоянного педагога, хотя здесь у нас есть коучинг и мастер-классы.
– Вы ожидали, что победите на конкурсе оперного пения Каррераса?
– Когда я подавал заявку на конкурс, увидел в списке Михаила Пирогова, на тот момент еще солиста оперного театра Улан-Удэ, и подумал: ну, понятно кто победит. Я до последнего не верил, что выиграл Гран-при. Но главным, на мой взгляд, призом в этом конкурсе были не столько деньги, сколько концерты в Большом зале Московской консерватории и в Венской филармонии в малом зале Мюзик Ферайн. После этого у нас был ужин в ресторане с Хоссе Каррерасом, где мы смогли с ним поговорить обо всем. Вот это была удача! Хотя без денежного приза я бы не поехал в Швейцарию, и на прослушивание в Deutsche Oper, потому что на момент финала я понимал, что у меня осталось всего 500 рублей на такси.
– О чем вы сейчас мечтаете в профессиональном плане?
– В первую очередь, чтобы карантин закончился, и мы бы могли выходить на сцену и работать для полного зала. Мечтаю спеть партии, которые у меня в следующем сезоне. Еще мне Deutsche Oper подарила возможность встретиться с моими кумирами – Роберто Аланья, Петром Бьечалой. Я должен был познакомиться еще с Виторио Григоло, но из-за карантина спектакль отменили. Это три современных тенора, которые вдохновили меня пойти обучаться академическому вокалу.
– А по музыкальному театру не скучаете?
– Конечно, скучаю. Мне постоянно снятся спектакли, и в половине снов – это Иркутский музыкальный театр. Часто снятся репетиции с Ириной Мякишевой и периодически кошмары, что нужно выходить на сцену, а я не помню партию.
– Но вы не оставляете желания работать в Иркутском музыкальном театре?
– Конечно, ведь я еще там числюсь солистом. Естественно, мне бы хотелось продолжить международную оперную карьеру. Но это не исключает, что я могу играть спектакли в Иркутске. Кроме того, есть совместный оперный проект музыкального театра и филармонии, в котором я бы мог исполнять партии тенора.
