Выживший
Обессилевший, но живой. Около двух недель блуждал по катангской тайге 45-летний Александр Ананьев. Отправился на рыбалку, даже не предполагая, что любимое увлечение станет для него роковым.
Родные места
Как только выпадал отпуск на лето, Александр всегда ехал в Бур. Случалось это нечасто – раз в четыре года. Поэтому так и ценил он эти поездки, ждал с нетерпением, предвкушая встречу с родными. В этом небольшом поселке на Катанге прошли его детские годы и юность. Неодолимо манил и таежный густой дух, и богатые дары леса, знатная охота и рыбалка, которыми славятся здешние места. Да и навестить могилы родителей было б не лишним.
В это небольшое селение их семья перебралась в начале 1980-х. Мать Екатерина Финагеновна, уроженка Бура, работала ветфельдшером, отец Александр Михайлович преподавал в школе физику, химию, географию и биологию. Учителей в маленьких селах не хватало даже в советское время. Пятеро ребятишек росли на воле. Три сына, две дочери. Прокормить большую семью оказалось на севере легче. Снабжение было отличным, да и тайга под самым боком. Ни тебе городских талонов, ни магазинного дефицита. Когда ребятишки выросли-выучились, один за другим вернулись обратно за исключением Александра. Его, говорит, поманила цивилизация. Отслужив в армии, решил податься на родину отца, в Черемхово, да завернул в гости к тетке, которая жила в Нижнеилимском районе. Обосновался в поселке Радищев. Устроился на железную дорогу, женился, родились дети. Сам не заметил, как пролетело 25 лет. И радостей, и невзгод – как у любого другого. Отдушиной в жизненной круговерти всегда оставался родной Бур.
– Звали меня братья-сестры регулярно, – делится сокровенным Александр. – Чего ты там прозябаешь, переезжай! Дети выросли, с женой – в разводе. Тут у нас родовая. Все тебя знают, любят. А я все собирался, собирался…
Обознаточка вышла
Первые четыре дня отпуска промелькнули за встречами-посиделками. Утром 12 августа Александр решил сходить на рыбалку. Выбрал не главную реку Непа, а боковушку – Чангирь, уж больно крупный, хвалились местные мужики, там попадался хариус. Был уверен: здешние окрестности помнил прекрасно, мог зайти и выйти из леса с закрытыми глазами. Кликнул с собой двух собак младшего брата, взял сахарку, заварку, пару пакетиков кофе, лапшу, а главное соли – присыпать свежепойманную рыбу, чтоб не протухла. Жара в этот день стояла просто африканская. Часам к шести вечера рассчитывал вернуться.
– Я не учел, что два года назад возле поселка были сильные пожары, и весь ландшафт, по которому привык ходить, изменился до неузнаваемости, – вспоминает Александр. – Ну и, как оказалось, подзабыл некоторые места. Пошел не по основной, а по боковой дороге, чтобы сократить путь.
До Чангиря от Бура километров восемь по геологическим профилям, но есть боковые тропинки – меги, как здесь их называют, по ним можно срезать дорогу. Спускаешься по одному к реке, рыбачишь, а после другим возвращаешься в деревню. Часа через полтора рыбак понял, что идет совсем не туда. Дорога не спускалась, как должна бы, а начала поворачивать в противоположную сторону. Пробовал возвращаться, но лишь оказывался еще дальше от деревни.
– Главная мысль у меня была дойти до реки и напиться. От пожарища в округе было много поваленных деревьев, поэтому я и решил обойти их сбоку, по лесу, – объясняет он свои действия. – В итоге сообразил, что вышел вообще в незнакомое место: ни дороги, ничего. Уже вечерело. Я лег, развел небольшой костерок, потихонечку подкидывал ветки. Язык не шевелился, во рту все пересохло. Едва начало светать, тут же вскочил и пошел дальше. Куда – сам не понял. От жажды голова вообще ничего не соображала. Найти воду – больше ни о чем другом даже думать не мог.
Переполох в деревне
О том, что Саша заблудился, старший брат Альберт догадался уже к вечеру этого же дня. Примерно в час ночи вернулся в деревню Тузик – одна из собак Михаила.
– Почему собака его бросила? – спрашиваю у Альберта.
– Собака собаке рознь. Кобелек молодой, осторожный. Не захотел впустую плутать – побежал домой. К тому же Саша для него никто. Он его не растил, своего-то хозяина собака наверняка бы не оставила. Зато вторая лайка – Найда – оказалась более преданной. Она была с Сашкой почти до самого конца. За день всего, как тот вышел к людям, убежала. Раньше почуяла, что они совсем рядом.
Утром 13-го местные мужики начали поиск. Сначала искали по берегу Чангиря, в радиусе 15 километров, по тому маршруту, по которому Александр собирался идти. Мало ли что могло случиться: ногу подвернул, сломал, или медведь напал – всякое бывает. Потом поиски расширили. По Чангирю поднимались на 90 километров вверх по течению, по Непе спускались в районе 80-ти – пусто. Случайно на мари (топкое место – Авт.) обнаружили следы, догадались, в каком направлении тот пошел. Но вскоре опять след потеряли. Кругом сушь. Трава вроде пригнута, но кто прошел – зверь или человек – поди догадайся.
– Когда я вызвал вертолет МЧС, у нас уже был конкретно заданный маршрут, – рассказывает Альберт. – Но, несмотря на то, что к поиску подключились спасатели, мы свои так и не прекратили. Судя по тому, сколько дней Сашка петлял по тайге, сотню он, конечно, накрутил. Там же профиля, где напрямую срезал, где по ним шел. Если мы в день проходили в среднем километров шестьдесят, то он меньше, дороги же не знал.
– Не думали, что искали столько дней зря? Может его и в живых-то уже давно не было?
– В том, что брат живой, я даже не сомневался. Найда же не вернулась.
Как рассказал замдиректора единой дежурно-диспетчерской службы Антон Большедворский, поиск Александра Ананьева начался 14 августа. В этот же день были организованы две поисковые группы, одна искала по реке, вторая – в тайге. Поиски прекратили через десять дней, и в этот же день потерявшийся рыбак сам вышел к группе пожарных. Они тушили тайгу в районе поселка Ика, что примерно в ста километрах в южную сторону от Бура.
В таежном капкане
Злоключения в тайге Александру вспоминаются с содроганием:
– Вышел на профиль, решил, что он ведет к реке. На вторые сутки, наконец, нашел воду, напился. На третий день набрел на большое озеро. Помню, брат старший рассказывал, что некоторые наши мужики к нему ездят на лошадях за карасями, подумал, что это оно. Оказалось, совсем другое, и ни к какой деревне оно не ведет. Лес вокруг совсем другой, не горевший, сосны огромные, не обхватишь…
Шел час-полтора, потом отдых. Болотные сапоги тяжелые, резиновые, ноги в них стер до крови, начала схватывать судорога. Хорошо, был с собой нож, догадался обрезать голенища. Зажигалку берег, как зеницу ока, моля, чтобы только не подвела. Ночи в тайге холодные, стылые, а на нем из теплой одежды одна легкая ветровочка.
Ел шиповник, которого в округе была пропасть. Иногда попадалась брусника. Костер разводил только перед ночевками, чтобы экономить зажигалку. Повезло с погодой, всего пару раз шел дождь. Ночевал прямо на земле, из того леса никакого шалаша шибко не сделаешь. К счастью, с водой больше проблем не было – болот вокруг хватало, как и медвежьих троп. Александр рассказал, что медведей особо даже не опасался – летом они обычно сытые. Да и случай, который произошел на седьмой день его скитаний, подтвердил эту уверенность:
– Присел я возле костра, зашивал леской разорванные о валежник штаны, вдруг смотрю – навстречу медведь. Я его пуганул, он убежал. У меня же костер горел, а зверь огня и дыма боится.
Страшнее, говорит, было сойти с ума. От голода и скитаний у него начались видения. То слышался звук вертолета, то голоса. Мерещилась вдалеке родная деревня, люди, а то, казалось, стучит генератор, гоняет свет. Вскакивал, как оглашенный, начинал метаться, кричать… Чтобы хоть как-то держать себя в руках, старался отвлекаться. Прокручивал в голове фильмы, вспоминал веселые случаи из собственной жизни, своих ребятишек. Вечерами сидел возле огня, чертил, анализировал где шел, какой дорогой, что заметил…
Дней через десять увидел, что на него сзади идет пожар, хорошо не верховой. Сначала побежал от него, потом все же решился вернуться, посмотреть ближе. Опа, человеческий след! Найда, что-то почуяв, с визгом рванула вперед. У Александра снова затеплилась надежда – или людей заметила собака, или зимовье. Пошел вперед, расслышал тонкий звук бензопилы. На следующий день разглядел среди деревьев палатку.
– Начал кричать – тишина, подумал, видно ее кто-то бросил. Решил, хоть в палатке переночую, может быть, и съестное что удастся найти, – рассказывает Ананьев. – Потом смотрю, палатка-то не одна, их много. Спасибо нашим пацанам-пожарникам из Преображенки. Они поставили палатку не в низине возле болота, как остальные, а на холме. По-другому я бы ее даже не заметил. Подошел, смотрю – рядом человек. Думаю, вдруг опять мираж? Помахал рукой – он мне в ответ. Подошел, спрашиваю: «Ты настоящий? Дай мне по щеке». Он мне – хлоп! Тут понял, что он мне не привиделся. Оказалось, это повар пожарников. Я его обнял, заплакал. Он мне сгущенку открыл, чай налил, полную тарелку еды наложил, пачку сигарет пожертвовал, хотя сами пацаны там на последних сигаретах сидели. Вечером, когда все вернулись, окружили меня: привет, потеряшка! Сразу по спутнику позвонили в Преображенку на базу, а потом и мне разрешили немного поговорить с братом.
Следующие два дня, проведенные в лагере, он только спал и ел. Сказался перенесенный стресс. Потом прилетел вертолет, который привез пожарным продукты. Он и доставил Александра в деревню. Ананьев до сих пор в Буре.
– Что помогло выжить: чудо или сила духа? – интересуюсь, завершая телефонный разговор.
– Да кто ж его знает. Главное – не падать духом. Верить: ты нужен, тебя ждут дома. А по поводу чуда… Чем больше проходит дней с момента моего возвращения, тем чаще задумываюсь: это же как второе рождение, еще один шанс начать жизнь сначала. Может, не зря не хотели меня отпускать родные места…
