Мария Стрельченко: Работа в театре – это по любви

Заслуженная артистка России, прима-балерина Мария Стрельченко на сцене приковывает к себе взгляды всех зрителей. Точеный стан, грациозность, пластичность, выразительность, умение рассказать историю с помощью танца завораживают. Глядя на эту юную и динамичную девушку с идеальной фигурой, с трудом веришь, что в этом году она отмечает 25-летие на сцене. В 2020-м Мария Стрельченко стала главным балетмейстером Иркутского областного музыкального театра. О том, как ей удается совмещать руководство с творчеством и сохранять отличную физическую форму, она рассказала в интервью газете «Областная».

– Мария, вы, наверное, из творческой семьи?

– Нет, я родилась в семье строителей. В 10 лет сама приняла решение поступить в хореографическое училище. Конечно, кому-то везет больше, они живут в том городе, где есть такое учебное заведение. Кому-то эту профессию советуют родственники, связанные с культурой. У меня было сложнее – я поздний ребенок, мама родила меня в 39 лет, и ей было трудно отпустить меня на восемь лет в другой город. Кроме того, мои родители не имеют к искусству никакого отношения, и они даже слышать о моей мечте в первое время не могли. Правда, мама всегда ходила в театры, занималась в кружке чтецов, а папа пел и играл на гитаре. Может быть, моя творческая жилка все-таки от них. Но они нашли мужество меня поддержать и помочь осуществить мечту.

– Трудно было вдали от дома?

– Я поступила в Бурятское государственное хореографическое училище в Улан-Удэ. Было непросто, я скучала, долго привыкала. Была жуткая усталость, постоянное недосыпание, ведь балет – это на 90% тяжелый труд. В семь – подъем, в десять – отбой, как в казарме. Я всегда шучу, что у меня восемь лет армии за спиной. Но я думаю, что все, кто получил такое образование, принимали это как должное. Помню, когда мы готовили спектакль «Золушка», мне говорили: «Вот ей так тяжело, она страдает!», а я им в ответ: «Почему вы решили, что она страдает? Для нее это обыденная жизнь, она умеет ей радоваться с метелкой и тряпочкой в руках». Вот и мы в училище были как маленькие золушки, где-то нас ругали, порой несправедливо, но мы воспринимали это как часть воспитания. Нам говорили: В театре всякое может случиться, как и жизни, но вы должны крепнуть.

– После училища в 1996 году вы вернулись в Иркутск и поступили на службу в музыкальный театр. Не было мыслей поехать в другой город?

– Нас приглашали в разные города: в Краснодар, Улан-Удэ, Красноярск и Челябинск. Но я так устала от казенного дома, что мне хотелось уюта. Очень соскучилась по родителям. Спасибо балетмейстеру Людмиле Цветковой, которая в меня верила и давала танцевать большие партии. Я прошла весь кордебалет от последней линии до первой. Потом были подтанцовки, когда выход только в поклонах. Всегда стараюсь делать, как нас учили – не важно, где и когда ты танцуешь, важно, как ты это делаешь. На самом деле работать в кордебалете – очень непросто. Помимо того, что ты отвечаешь за себя, за музыкальность и грамотность, нужно держать интервалы, и если кто-то впереди что-то напутал, тут же подхватить и делать как он. Но в сольных партиях ответственность, конечно, гораздо выше.

– Есть любимые роли?

– Делить роли – все равно, что своих детей. Они все любимые – выношенные, выстраданные, вдохновенные. Вообще русская школа балета отличается тем, что на сцене нужно прожить свою роль. То есть определенный образ – это целая жизнь, сжатая до нескольких часов спектакля. И каждый раз ты волнуешься, как в первый.

Всегда есть, куда расти, как говорится, нет предела совершенству и возможностям человеческого тела.

– Кстати, о теле. Как вам удается поддерживать такую хорошую физическую форму?

– Раньше мне хватало физической нагрузки. Сейчас начала контролировать питание. Сразу оговорюсь, что в нашей профессии нельзя не кушать. Питание – источник силы и энергии, если ограничивать себя, начнутся травмы. Не могу сказать, что я придерживаюсь определенной диеты и у меня есть какие-то особые предпочтения. Просто я слушаю свое тело. Конечно, бывает мне хочется сладкого, или я съедаю какой-то фаст-фуд. Главное, не увлекаться этим и вовремя остановиться. Но в основном у меня нет тяги к вредной еде.

– Сейчас многие увлечены боди-балетом, насколько такая нагрузка физиологична?

– Все хорошо в меру, заниматься нужно два-три раза в неделю. Все остальное – излишняя нагрузка. Например, как бы мы грамотно не занимались, на здоровье это отражается, прибавьте сюда нервные переживания и муки творчества. Если даже нет травм от избыточных нагрузок, возникают профессиональные заболевания. Балетные движения – против природы, не зря наш профессиональный век всего 20 лет. Но людям, которые занимаются боди-балетом в меру, несколько раз в неделю, те же самые упражнения будут приносить пользу для здоровья.

– Вы не пожалели, что выбрали эту профессию?

– Был период, когда я сомневалась – повторила бы я этот путь? Но сейчас уверена, что вновь бы выбрала эту профессию. Бывает, устаешь, нападает хандра, но на следующий день выходишь на сцену, танцуешь, слышишь аплодисменты, и все проходит. Конечно, я всегда чем-то недовольна, стараюсь достойно и ответственно делать свое дело. Когда преодолеваешь трепет и волнение, обмениваешься энергией с залом, а иногда ощущаешь настоящий катарсис.

– Неужели спустя столько лет на сцене вы все равно волнуетесь?

– Конечно, если ты больше этого не чувствуешь нужно уходить. Сцена, как лупа, проявляет любую фальшь.

– Расскажите о балетной труппе Иркутского музыкального театра.

– В ней 25 человек. Мы очень разноплановый и разновозрастной коллектив, но все на своем месте. Кто-то заканчивает карьеру и наслаждается последними годами на сцене, кто-то занимает крепкую позицию, а кто-то только начинает свой путь. Самое главное, что наша труппа – это семья. Бывает разное, но все горой друг за друга. Ребята выкладываются, у них есть желание расти и развиваться, глаза горят, ведь работа в театре – это всегда по любви. Такой это саморегулирующийся и очень жизнеспособный организм. Главное, чтобы в нашем храме искусств сохранялась возвышенность и высокая культура.