По приказу совести

Попадал под минометные обстрелы, спал в окопах, вытаскивал с поля боя раненых товарищей, трижды был ранен, но все равно возвращался в строй… Депутат думы города Братска Денис Шепель – один из немногих политиков, который решил поехать в зону проведения спецоперации. На Украине Шепель провел почти полгода. Сибиряк отправился туда не по повестке, а по приказу совести.

– Денис Иванович, на Украину вы отправились добровольцем еще в июле, до начала всеобщей мобилизации. Почему?

– Есть приказ министерства обороны, а есть приказ совести. Мы, россияне, – потомки победителей. Я полностью поддерживаю принятые решения президента Владимира Путина. Встать на защиту нашей Родины с оружием в руках – вынужденная мера, по-другому сейчас никак. Казалось бы, на дворе 21-й век – цивилизация, конфликты должны разрешаться дипломатически, но перспектив мирного договора пока нет. Мы не позволим, чтобы убивали русских, чтобы на нашу землю пришел нацизм. Донбасс бомбили восемь лет… За что убивали детей, мирное население? За то, что хотят разговаривать на русском языке и чувствуют себя русскими людьми? Это верх фашизма! А мы никогда своих не бросаем!

– Вы ведь из семьи офицеров. И это, думаю, тоже сказалось на вашем решении поехать в зону СВО?

– Мой отец в силовой структуре проработал практически всю жизнь. Боевой офицер, полковник, прошел две чеченских кампании. Он действительно всегда для меня пример мужества и героизма, чести и отваги, как и мой дед, который участвовал в битве на Курской дуге – танковом сражении под Прохоровкой, ставшем переломным в Великой Отечественной войне. Мы, потомки победителей, никогда не забудем их великого подвига и всегда встанем на защиту нашей Родины!

– До спецоперации у вас был боевой опыт? Служили в армии?

– Нет, не призвали из-за проблем со зрением. Пять лет назад сделал операцию, и я годен к военной службе. У меня хорошая физическая подготовка: постоянно тренируюсь, занимаюсь единоборствами. Знаю, как обращаться с оружием, спасибо за это отцу. Я целенаправленно шел за боевым опытом, не исключено, что он понадобится и в будущем, ведь никто не знает, как развернутся события.

– Некоторые скептически относятся к политикам на СВО, мол, в реальных боях они не участвуют, а только пиарятся. Что бы вы сказали людям с такой позицией?

– Пускай съездят и посмотрят! Когда я принял решение отправиться в зону проведения операции, то не стал это афишировать. Я прекрасно понимал, как люди могут это воспринять. Мое решение – не PR-кампания, а выбор совести!

– Как отнеслось ваше окружение к столь непростому решению?

– Я не особо это афишировал, просто взял билет и уехал в город Грозный, где формировался сводный отряд добровольцев со всей России, всего было 200 человек. В составе подразделения мы прошли подготовку. 12 июля наш отряд уже был на Украине.

– Что можете сказать о тех, кто находился рядом с вами в окопах?

– Надежные ребята, с которыми не страшно идти в бой: не бросят, не предадут! Это люди из самых разных сфер: у кого-то свой бизнес, встречал директоров предприятий, юристов, таксистов… Кстати, нам очень повезло: у нас в подразделении находился медик из Подмосковья, такой же доброволец, как и все мы, рядовой. Пятнадцать лет отработал на скорой. Благодаря ему мы спасли очень много ребят, некоторых вытащили буквально с того света. Он же, рискуя жизнью, помогал эвакуировать в больницу и местных жителей, пострадавших при обстрелах, которые устраивали украинские войска. Мы с сослуживцами постоянно на связи. Двое парней сейчас в госпитале, так сложилось, что они потеряли правые ноги. В Москве сейчас им делают протезы.

– Что оставило самое сильное впечатление?

– Самое тяжелое – это когда теряешь своих ребят, когда выносишь с поля боя «двухсотого», «трехсотого». У нас случай был: наша разведгруппа попала в засаду, погиб пулеметчик, он ушел от нас одним из первых. Три пули: в руку, ногу и сердце. Нашим ребятам пришлось отступить, тело пулеметчика осталось на вражеской территории. Но мы его не бросили, вернулись за ним, хотя понимали, что противник только этого и ждет, чтобы ударить еще раз. Несмотря на обстрел, нам удалось вынести нашего бойца! Воин должен быть похоронен с почестями на своей родной земле!

– Вы ощущали поддержку тыла?

– Во многом благодаря этой поддержке нам удалось вернуться с минимальными потерями. Очень сильно помогают братчане. Ребята звонили, спрашивали, в чем есть нужда. Тыл надежный, земляки поставили современные тепловизоры, квадрокоптеры – все, что необходимо при выполнении спецоперации.

– Вы были трижды ранены, но каждый раз возвращались в строй… Насколько серьезны были эти ранения?

– В первые дни, да практически сразу по прибытии на передовую, мы попали под обстрел. Противник, выследив нас с помощью квадрокоптеров, открыл огонь. Осколками разорвавшейся мины повредил палец на руке и получил осколочное ранение бедра. К счастью, в том бою никто из наших не погиб. Меня госпитализировали, подлатали, и вскоре я вернулся в строй. Со вторым ранением, когда рассекло бровь, даже не обращался в госпиталь, зашили прямо в окопе, на передовой. Третье ранение, это было в ноябре на позициях, получил во время артиллерийского обстрела. У меня была повреждена стопа, сломан большой палец ноги.

– На фотографиях солдат и офицеров противника видны фашистские эмблемы, нашивки дивизий «Мертвая голова»…

– Если коротко, наши парни борются с нацизмом, который вновь поднял голову.

– Как к русским военным относится мирное население?

– Как-то меня отправили в штаб, попутно я заехал в пиццерию, решил порадовать ребят на передовой чем-то вкусным. Ждал заказ, ко мне подошла хозяйка заведения, спрашивает: «Как у вас там, ребята?» Отвечаю: «Да нормально, стоим, не беспокойтесь!» И она говорит: «Знаете, если вы уйдете, нацисты нас всех расстреляют». Мирное население все прекрасно понимает: кто враг, а кто друг. К военнослужащим российской армии жители относились очень доброжелательно, искренне благодарили за помощь. Мы местной ребятне сладости отвозили, их родителям тушенку отдавали и другие продукты, медицинскую помощь оказывали…

– Украинские СМИ говорят, что российская армия несет большие потери, а у них все хорошо. Вы все видели своими глазами. Как на самом деле обстоят дела?

– Потери действительно есть, но не колоссальные, как говорят и пишут некоторые СМИ. Я смотрел украинское телевидение. Скажу так: они выдают желаемое за действительное и все время лгут. Антипропаганда идет мощная. Например, мы защищаем поселки, а они рассказывают, какие мы жестокие захватчики, выдумывают что-то про наши якобы зверства над мирным населением.

– Какое мнение у вас сложилось о противнике?

– Это уже не только и не столько украинские войска, это иностранные наемники, солдаты удачи со многих стран. И это очередной раз подтверждает, что Украина – плацдарм для нападения на Россию.

– Как устроен быт на СВО? Как спали, что ели?

– Полевая жизнь. И в окопах спали, и под дождем. Полевой кухни у нас не было, но никто не голодал. На передовую привозили продукты: тушенка, каши, макароны, хлеб, даже соки – без излишеств, но все было.

– Вас изменила спецоперация?

– Одна журналистка написала, что я стал злым. Это не так. Наверное, я стал жестче и, как бы странно это ни звучало, стал более спокойным: то, что заставляло нервничать раньше, теперь кажется пустяками. Приоритеты поменялись, смотрю на жизнь иначе.

– Что первое сделали, когда вернулись домой?

– Обнял сына. Я очень сильно его люблю, скучал, как и он. За эти пять месяцев мальчишка так сильно вырос, вытянулся, окреп…