Жизнь и кино Евгения Корзуна
Дорога в документальное кино самого титулованного иркутского оператора Евгения Корзуна началась по-киношному с интриги: с загадочного исчезновения на выпускном вечере друга детства Саши Громодзинского. Позднее, при приеме на работу, немаловажную роль сыграла фотография, к которой на тот момент Корзун не имел ровным счетом никакого отношения. Спустя годы Евгений Алексеевич станет признанным мастером кинодокументалистики, о чем свидетельствует звание заслуженного деятеля искусств, лауреата Государственной премии РФ. Впрочем, обо всем по порядку…
Кино – это производство
– Евгений Алексеевич, как вас занесло в мир кино, мечтали с детства?
– Будучи школьником, даже не подозревал, что могу быть кинооператором. Все получилось чисто случайно. Началось все со встречи с моим школьным другом Сашкой Громодзинским на улице Большой через полтора года после его исчезновения с выпускного вечера, – рассказывает Евгений Корзун. – Идет навстречу красивый парень в бежевом пальто, на шее коричнево-желтый шарф, бежевая шляпа – прямо Ален Делон! Я даже не сразу узнал его, подумал только: «Надо же, какие пижоны расхаживают по Иркутску». Тогда я работал токарем на заводе, отчаянным парнем был. И вдруг этот пижон поворачивается в мою сторону: «Женька!» Е-мое, я оторопел, Ален Делоном оказался Сашка. Выяснилось, его отец, директор киностудии, забрал сына с выпускного вечера, посадил на самолет и отправил в Якутск, где снимался полнометражный фильм «Советская Якутия».
– В чем заключалась работа помощника?
– Бери больше, тащи дальше. Оборудования у киношников было много, и работали, хочу подчеркнуть, все. В художественных фильмах время от времени мелькает образ режиссера – мужчины в темных очках, вальяжно развалившегося в кресле. Ничего подобного. На самом деле вкалывали все! Кино – это в первую очередь производство, а потом уже искусство. Даже в приказах писали: «Запустить в производство черно-белый фильм, пять частей… Директором фильма назначить такого-то…» Но ключевое слово – «производство».
Вот на это «производство» школьный друг Саша Громодзинский пригласил Женю Корзуна, который работал на Иркутском станкостроительном заводе.
– Потом понял, почему мне там не нравилось – я не технарь, а гуманитарий. А тут Сашка говорит: «Слушай, приходи к нам, хоть по стране поездишь». Но и к такому повороту, честно говоря, я был не готов. Какое искусство? Не к ночи будет упомянуто. Читал я тогда много, но бессистемно, это не приносило пользы, не давало ориентира. Это я понял позднее, столкнувшись с настоящими интеллектуалами. На предложение Сашки поработать на студии я согласился, но там не было места. Месяцев через пять, в феврале 1959 года, он мне позвонил прямо на завод. Мне передали просто, что звонил какой-то парень и просил прийти на киностудию. Она в то время располагалась практически через дорогу – в костеле. И я в обеденный перерыв, накинув на робу телогрейку, пошел. Была пятница, договорились, что приду на следующей неделе. Непосредственно перед приемом на работу Громодзинский дал своему товарищу дельный совет: «Если спросят, занимаешься ли фотографией, уверенно отвечай: «Снимаю».
– В то время в семье денег-то не было, чтобы купить фотоаппарат. Про выдержку и диафрагму даже не подозревал, – вспоминает Евгений Алексеевич. – И меня ведь спросили, а я соврал: «Снимаю». И меня взяли на работу.
«Пупковый реализм»
Корзун оказался шустрым помощником. Таская ящики, штативы, он постепенно осваивал ремесло оператора. Чужими камерами снял 14 сюжетов! К ним стали присматриваться мэтры.
– Однажды в Братске снял монтажников-верхолазов, работающих на ЛЭП. Я в собачьих унтах, без пояса залез туда и снял, как мужики ползают по этим гирляндам, а внизу проезжают крошечные машины. Тема весомая, работа понастоящему операторская, сюжет оценили.
Однажды шустрого помощника пригласил поработать опытный оператор Донат Озолин, и сразу на Крайний Север.
– Мы снимали на Диксоне рыбаков-поморов, и вдруг разносится новость, что в испытательный поход пришел атомоход «Ленин». Многие захотели посмотреть на чудо инженерной мысли, но никого туда не пускают. А Озолин по натуре таран, я по сравнению с ним – эмбрион. Он пошел в райком, заявил, что группа снимает картину «Человек – хозяин Севера», и обязательно надо снять атомоход. Партийные люди позвонили капитану Павлу Пономареву, посадили на катер и отправили туда. Нам показали этого гиганта, мы побывали в каютах, попили чай. Второй раз я побывал на борту ледокола, когда нас в Восточно-Сибирском море затерло во льдах.
Много лет спустя в Дудинке Евгений Корзун вновь встретил «Павла Пономарева», только это был уже корабль. Чем не киношный сюжет?
В 1962 году помощнику оператора доверили кинокамеру на постоянной основе. Опять почти случайно. В Хакасии ушел в отпуск оператор, а корпункт нельзя оставить без материалов. Что делать? «А вон Женька ходит, давайте пошлем». Первый сюжет Корзун снял о поднятии целины в Хакасии. Неожиданно для автора сюжет на студии оценили. И следующий – о художнике, рисующем места, которые должны уйти под воду Саяно-Шушенской ГЭС, тоже похвалили.
– До этого я работал рядом с изобретательным оператором Мишей Колесниковым, многому у него научился, в том числе снимать «живой камерой». Раньше коллеги снимали аккуратно со штатива, мы этот метод называли «пупковым реализмом». А тут другие приемы – интересные, нестандартные ракурсы, активная камера. Все мои герои были раскрепощенными, улыбались, одним словом, жили в кадре. Овечкины до и после «минуты славы»
– Не знаю, посчастливилось или нет, но вам удалось дважды снять семью Овечкиных – до и после угона самолета. У кого возникла мысль снять фильм о семье, которую никто не знал?
– У нас на студии работал оформителем фильмов Вадька Николенко. Однажды он говорит: «Там ребятишки играют джаз, обыкновенная семья». Я пошел, познакомился с ними. Мишка Овечкин тогда еще даже в школе не учился. Их как раз пригласили выступить в одном из ДК, я приехал, снял сюжет. Потом познакомился с мамой Нинель Сергеевной. Тогда и возникла мысль снять музыкальный фильм, потому что в планах было одно сплошное производство. Заявку одобрили. А перед этим мы с Герцем Франком сняли «Чужую боль» о девочках в детской колонии. С ним мы и побывали в Рабочем, где жила семья. Его зацепила история, причем с неожиданной стороны: отец у Овечкиных пил. По пьянке бегал вокруг дома, стрелял в форточки, а дети под кроватями прятались. Режиссеру нужен был некий конфликт, и он нашел его с ходу. Во время съемок отца семейства уже не было в живых, иначе ребята вряд ли согласились бы быть в кадре. Но Франку не понравилась натура – грязь, мухота, кругом навоз. Он и говорит: «Мне надо в Ригу слетать, ты пока снимай сам…». А из Риги позвонил и отказался.
Я снимал в одиночку, придумав свою историю. Уже к концу обозначился режиссер, им стал Владимир Эйснер. С ним мы досняли 600 метров из трех тысяч. И он сделал такую легкую музыкальную историю «Семь Симеонов». После этого мы с Эйснером запустили картину о Сергее Залыгине, полетели в Москву, потом в Ленинград. И как раз в это время его пригласили в Краков на фестиваль. Он улетел с «Симеонами» и получил «Серебряного дракона»!
Второй фильм о семейной трагедии Овечкиных – угон самолета, суд – получился еще более успешным. В Лейпциге документальной ленте присудили «Золотого голубя», потом Гран-при в Париже. Для провинциальной киностудии это был настоящий триумф!
– Вы довольно долго общались с семьей Овечкиных. Как считаете, почему они пошли все-таки на это?
– «Му-му» не читали…
– Расшифруйте.
– Они быстро почувствовали себя звездами, наверняка думали, что им будет рукоплескать весь мир. А по сути оставались малообразованными людьми – учиться не хотели, хотя старших зачислили в «Гнесинку», музыкальных руководителей не слушали. Известность, гастроли, деньги пришли бы к ним, но позже. Надо было просто учиться. Но они захотели всего и сразу…
Рыбацкое счастье
Вершины профессионального Олимпа Евгений Корзун достиг, работая над фильмом «Кораль» – сибиряка признали лучшим оператором страны. А за фильмы «Рыбацкое счастье», «Четвертое измерение» и «Казачья доля» Евгений Алексеевич удостоен Государственной премии РФ.
Считаю, отдельного внимания заслуживает «Рыбацкое счастье». У этой работы до обидного мало просмотров на ютубе – всего 210 тыс. Между тем «Счастье» могло стать аналогом фильма «Любовь и голуби». Только документальным, где ничего не придумано. Реплики главных героев Екатерины Тимофеевны и Алексея Николаевича Куржумовых местами сильнее, чем у Гуркина. Тема все та же – любовь.
Сцена из фильма. Алексей Николаевич сидит на своей койке в зимовье. Володя спросил у Алексея Николаевича, какие песни любит. А он вдруг во весь голос, громко, как запоет:
«Там на путях село бааальшое, колокольчик зазвенел. А там еще прошел брааадяга, незнакомый человек».
– Вот такие песни отец пел, видимо, мне по наследству достались, – признался Алексей Николаевич, – без песен жить не могу! Я могу и современные, но у меня мотив, конечно, не подходит к артистам…
Тут в наш разговор вмешалась Екатерина Тимофеевна, баба Катя. Она убирала со стола за дощатой
перегородкой.
– Артист тоже мне нашелся, распелся…
Алексей Николаевич продолжал нам рассказывать, пропуская мимо ушей замечание жены.
– Я и про Катю, свою жену, сочинял песни, – потом поправился, – про Екатерину Тимофеевну. Баба Катя отпарировала: «Про себя сочиняй, неча про Катю. Че слушать всякую ерунду, потому что если вспоминать, много чего было всего…»
А потом категорично заявила:
– И не собираюсь с тобой сымацца, хоть убей, не буду. Ты лучше расскажи про невест, че скрывать?
– Невеста ты одна у меня была…
– Как это одна? – в голосе Екатерины Тимофеевны прозвучал не только вопрос, но и удивление пополам с возмущением.
– Это тебе кажется, – спокойно определил Алексей Николаевич, – всю жизнь ты была у меня одна…
В ответ сердито хлопнула дверь, стало тихо. Женское сердце Екатерины Тимофеевны, видать, не выдержало лицемерия мужа, и она ушла.
– Ушла? – спросил Алексей Николаевич.
– Невесты было три! – помолодевшим голосом хвастнул Алексей Николаевич. Видно, что вся хворь на секунду отступила, Алексей Николаевич почувствовал себя женихом! – В один день можно было сыграть две свадьбы! Я привез Катю, а с другой тоже договорился, та меня ждала.
– Нехорошо сделал, – шутейно пожурил Володя Алексея Николаевича.
– Поехал в гараж ставить машину, а там ее компания ждет меня. Я сказал: «Нет». Та хорошая женщина была – колхозница, и моя Катя тоже колхозница, но факт в том, что я полюбил Катю больше, чем туе. Катя – моя доблесть, любовь, мое счастье!
– После просмотра фильма создается впечатление, что вы близкие родственники с Куржумовыми, – настолько откровенны главные герои в ленте.
– С Алексеем Николаевичем общение было простым и легким. А вот его жена Екатерина Тимофеевна приняла нас не сразу, можно сказать, вовсе не хотела принимать, высказав в наш адрес несколько колких фраз. Ее можно понять – приходят в дом чужие люди, снимают то, чего не надо бы вообще на люди выставлять. Например, сняли в огороде короб с пустыми бутылками, содержимое которых без особого труда осилил ее муж Алексей Николаевич. Ну к чему это? Сам Куржумов замешкался лишь на мгновение, а потом философски выдал: «Раньше пили литрами, а теперь кубометрами».
Из жизни водителя Станиславского
В большой обойме достойных работ Корзуна особняком стоит фильм «Из театральной жизни Семена Станиславского». История главного героя ленты могла лечь в основу комедии или даже драмы.
– Главный герой фильма шофер-якут в передвижном театре, – рассказывает Евгений Корзун. – После школы мечтал поступить в «Щепку», но не получилось, так и остался при местном театре. Этого героя нашел якутский оператор Никандр. Надо сказать, в якутской глубинке такая мощная фактура! В 50-х годах у труппы не было своего транспорта, и они запрягали в повозку или сани быка и кочевали с ним по местным гастролям. Быка! Бык тащил весь скарб, а актеры шли следом. Ты только представь это! Мы прилетели с Владимиром Эйснером, заселились в гостиницу. Один из встречающих говорит: «Отдыхайте. Вечером за вами приедет наш шофер Станиславский». Станиславский, ты понимаешь?! И ушел. Позднее спрашиваем у этого парня: «Откуда такая фамилия»? Он говорит: «Была у меня фамилия Собакин. Задразнили актеры. Вот взял да и поменял фамилию на Станиславского». Смотри, куда махнул! И мы в итоге сделали его главным героем. В одном из синхронов он говорит: «У меня в театре…» Это же песня!
Куда подевалось кино?
– Сейчас ничего не снимают, – сетует Евгений Алексеевич. – Что будут смотреть потомки? К примеру, построили Крымский мост, такой объект, им же гордиться надо! Кто-нибудь видел документальный фильм? То, что показывают – это не кино. Ну запустили коптер, показали сверху, а где люди, где главные герои? Нет их, и кино нет.
Казалось бы, сложно о чем-то мечтать, но и тут наш герой выдал:
– Любовался как-то на Египетские пирамиды и подумал, вот бы посмотреть, как их строили, а еще лучше – снять…
