Сосна и Тетея: две истории одной деревни
Туран или мирэ?
В Тетею Катангского района репортерская группа первоначально планировала идти на снегоходах. Пассажирам, то есть нам, предназначались металлические самодельные прицепы, похожие на корыто, но именуемые поэтично пенкой. Уже во время пробного заезда мы единогласно пришли к выводу: ехать сто километров, сидя в корыте – пенке, удовольствие весьма сомнительное. Снег из-под гусеницы семь-восемь часов будет лететь прямиком в лицо, а дым от выхлопной трубы не позволит даже хлебнуть таежной свежести. Поэтому вахтовка в зимнем исполнении на базе КамАЗа, предоставленная администрацией района, была принята на ура. И уже через час-полтора почти все места были заняты. Жители Ербогачена, спешно бросив домашние дела, поехали с оказией в Тетею, куда, судя по всему, давно собирались.
К месту назначения вахтовка прибыла уже поздно вечером, поэтому осматривать достопримечательности гости отправились утром. Судя по морозу, а было -29, стоял отнюдь не апрель, или «туран» по-эвенкийски – месяц пробуждения природы, а властвовал «мирэ» (январь), его эвенки называют еще месяцем сидения. Когда за окном воет вьюга, а дома под треск печи старики рассказывают детям сказки. На улице много цепных собак, большинство из которых зимовало прямо на снегу. Толстая жердина вкопана в землю, к ней прибита цепь метра полтора-два, вот и все личное пространство для пса. За зиму он протаптывает вокруг жердины глубокую тропинку и выкапывает пару ямок для ночевок. Сурово, ничего не скажешь.
Переименовали на эвенкийский лад
После короткой экскурсии выяснилось, что во всей деревне лишь два здания закрываются на замок – магазин и медпункт. Многие дома не имеют даже засовов. А зачем? Чужие здесь не ходят.
– Видите, какой у меня «кодовый» замок – банка из-под краски, – говорит Любовь Викторовна Самохвалова, местный фельдшер. – Если банка подвинута к двери, значит – никого нет дома. Здесь никто ничего не возьмет. Так было всегда. На медпункте висит замок, потому что так положено.
– Любовь Викторовна, вы коренная жительница Тетеи?
– Теперь уже да. 52 года живу здесь.
– А вы откуда родом?
– Иркутянка. После окончания медучилища в 1971 году мне дали свободное распределение, поскольку училась хорошо, была активисткой.
– Как же вас занесло в такую глушь?
– Методом тыка.
– В смысле?
– Так и было. Пальцем ткнула в карту и попала в Тетею.
– А что на тот момент вы знали о Тетее?
– Ничего. Мне только в Ербогачене рассказали, что русских в Сосне нет, живут одни эвенки. Передо мной несколько медиков уехали оттуда, едва отработав год. А я отчаянная была. Первое время в фельдшерском пункте жила.
– А почему остались здесь?
– Любовь приключилась, и уже через полгода вышла замуж. Быстро научилась говорить по-эвенкийски.
– Сколько человек тогда примерно проживало здесь?
– Почти 80 человек, плюс стойбища вокруг, в каждом по 7–8 ребятишек. Всех надо осмотреть, привить. Я до сих пор это делаю, вот в январе от гриппа всех привила, поэтому почти никто не болеет. В основном травмы, порезы, ушибы. Тайга…
– Хорошо. А если роды?
– Когда получалось, вывозили в райцентр. А нет, так в медпункте или дома, много детей здесь приняла. Последний раз, правда, давно, 23 года назад.
Вместе с мужем Виктором Митрофановичем Любовь Викторовна воспитала шестерых детей. По молодости лет договорились девочек называть на буква А, а мальчиков на М. В итоге родились Ася, Ада, Августа и Михаил, Матвей, Максим.
Во время общения мы невольно обратили внимание, что собеседница называет населенный пункт то Сосной, то Тетеей. Оказывается, раньше деревня действительно называлась Сосной, еще до войны здесь организовали колхоз «Новая работа», потом запустили ферму по разведению лис, ставшую одним из подразделений Катангского коопзверопромхоза.
В начале 80-х поселок переименовали в Тетею, взяв за основу эвенкийское «тэтэа» – берег. Что послужило причиной переименования, так и не удалось выяснить – старожилы не помнят, молодежь не знает. По версии фельдшера Самохваловой, в документах возникала путаница, поэтому она стала везде писать – Тетея. Так и повелось. В разговорах с другими жителями проскакивала не Сосна, а Сосновка, и сразу возник вопрос: не здесь ли Вячеслав Шишков придумал название своего романа «Угрюм-река»? Позднее работники краеведческого музея сообщили, что строки из песни про Угрюм-реку ему напели в деревне Соснино, которая давно исчезла.
Период полураспада
Вряд ли стоит связывать переименование деревни с ухудшением ее социально-экономического положения, скорее, так совпало. Факт остается фактом: сегодня по всем показателям Тетея – в крутом пике. В 70-е годы поголовье оленей здесь достигало 600 голов. По воспоминаниям Леонида Васильевича Колобовшина, потомственные оленеводы весной подряжались сопровождать геологические экспедиции внутри района или в соседней Якутии. Домой возвращались уже в конце сентября – начале октября, когда начинался сезон охоты на соболя. Работали много, не забывали про демографию. В семьях было по 6–7 детей. Пик рождаемости приходился на август-сентябрь, оно и понятно.
Сегодня в Тетее четверо парней-холостяков. Например, Степану 26 лет, он дизелист, имеет стабильную работу и зарплату. Нет только девушки, и вряд ли она предвидится в ближайшее время. Разве что кого-нибудь занесет с большой земли, подобно фельдшеру Самохваловой. Представители противоположного пола – сплошь пенсионерки. Сегодня власти много говорят и, кстати, делают для поддержки малочисленных народов. Но пока Степан и его сверстники не женятся, не нарожают много детей, никакие финансовые потоки не исправят ситуацию. Обратный отсчет уже запущен.
Мягкое золото и последние олени
Таежный промысел много лет пребывает в упадке, соболь совсем обесценился. Перекупщики дают по 3–4 тыс. за хорошие шкурки. Днем наблюдали показательную картинку: среди улицы щенок трепал шкурку соболя, на которой была прикреплена бирка «Забродин. Соболь. 2 шт.» Таково отношение к мягкому золоту, которое в старину называли рухлядью. Сейчас слово «рухлядь» впору применять в значении хлам, ненужная вещь.
Из некогда огромного стада в Тетее осталось восемь оленей, которых пытается сохранить Александр Забродин.
Количество волков в окрестной тайге стабильно большое. Но если лет 30–40 назад стая, задрав три-четыре головы, не приносила серьезного урона хозяйству, то сейчас потеря такого количества животных сродни катастрофе. В советское время численность хищников контролировали капканами, отстреливали с вертолетов, сегодня ничего это нет и в помине. Капканы, как и яды, запрещены, вертолет улетел с последней геологической партией. В день нашего приезда мужики обсуждали новость, что возле деревни объявился волк-одиночка. Судя по тому, что волочит ногу – либо совсем стар, либо побывал в капкане. Но и состарившемуся хищнику ничего не стоит настичь оленя, особенно по насту. В это время копытные особо уязвимы и даже беззащитны. Днем солнце пригревает, а ночью придавливает мороз, образуя ледяную корочку. Кстати, март по-эвенкийски называется «эптэкирэ» – месяц наста. На ледяной корочке волки чувствуют себя уверенно, зато олени, проваливаясь по брюхо, словно попадают в капкан. Даже такие гиганты, как лоси, в это время стараются забиться куда-нибудь в чащу и отсидеться пару недель, питаясь ветками, пока уйдет наст.
Особенности товарно-денежных отношений
Весьма своеобразно в Тетее работает магазин – он всегда закрыт, но всегда готов принять покупателей. Вот такой парадокс. Для начала надо зайти домой к продавцу Ольге Каплиной, и она откроет лавку.
– Ольга, Геннадьевна, а соки, компоты у вас бывают в продаже?
– А как же, только домой придется идти.
Там все – соки, молоко, консервированные огурцы и помидоры, компоты. Много всего, короче. Здесь, видите, какие дыры насквозь – замерзнут банки, пакеты порвет, что потом делать?
– Когда последний раз привозили продукты?
– Ой, как бы не наврать. В феврале. Да, в феврале, точно.
– Что-то уже разобрали, или есть пока все?
– Курица заканчивается. Колбасу быстро разбирают, курево, само собой.
– Закончатся продукты, что дальше?
– Закажем, привезут вертолетом.
– Ольга Геннадьевна, местные жители сказали, что магазин работает круглосуточно, семь дней в неделю, это так?
– По факту так получается (смеется). Сидеть в холодных стенах с утра до вечера нет никакого смысла, иногда и никто не приходит. Поэтому идут ко мне домой, я открываю магазин, не глядя на часы.
Чтобы поход в магазин для продавца не оказался пустым, мы решили что-нибудь купить. Остановились на печенье «Курабье» за 180 рублей. Я протянул продавцу купюру в 500 рублей, она взяла, а потом достала банку для сыпучих продуктов и отсчитала сдачу. Вот такой сейф для наличности.
Банковские карты здесь не принимают, местные ходят вообще без денег, записывая список покупок в специальную тетрадь. Рассчитываются позднее, когда появятся деньги. Подобная форма товарно-денежных отношений работает безотказно много лет.
От зимника до зимника
О специфике снабжения удаленных деревень мы поговорили с главой Катангского района Сергеем Чонским.
– Сергей Юрьевич, особенность Катангского района в удаленности, огромной площади и крайне низкой плотности населения, какие задачи в этих условиях приходится решать в первую очередь?
– Наш район относится к Крайнему Северу, с Большой землей связывают лишь зимник и воздушная трасса. За несколько месяцев стараемся завезти топливо, продукты, строительные материалы и многое-многое другое. Обычно зимник открывается в конце ноября – начале декабря, но в этот раз сезонную дорогу открыли только во второй половине декабря. В связи с этим произошли определенные накладки, но постепенно ситуацию удалось выровнять. Теплое начало зимы отчасти компенсирует холодная весна, на дворе вторая половина апреля, но зимник еще держится. В Тетею, где вы побывали, завезли продукты питания и товары первой необходимости в полном объеме, всего порядка 13 тонн. Еще полторы тонны – куриные яйца, овощи, фрукты, другие скоропортящиеся продукты – будут переброшены воздухом. Топливо, 16 тонн, для дизельной станции завезено в полном объеме. Сейчас в Тетее электростанция работает восемь часов в сутки. По представлению прокуратуры, со следующего года электричество в Хамакаре, Наканно, Оськино и Тетее должно подаваться круглосуточно, подрядная организация «Витимэнерго» уже извещена. В этом случае понадобится в три раза больше топлива, рабочих рук.
– Какие населенные пункты на сегодня самые маленькие в районе?
– Мога, где проживает один человек, и четверо в самом северном населенном пункте – Инаригде.
– Сколько километров в общей сложности составляет зимник внутри района?
– Больше тысячи километров. Вчера мы приехали с Токмы, спидометр показал 640 километров. Около ста километров от Ербогачена до Тетеи, столько же до Ики, десять до Бура и так далее.
– Когда уходит зимник?
– Всегда по-разному, много зависит от погоды. В основном открываем в середине декабря и содержим до 31 марта, при затяжной весне он еще может продержаться некоторое время. А потом только воздухом, на лодках или вездеходами.
– Жители Тетеи жаловались, что недостаточно завозят продуктов, якобы в расчет берут только пенсионеров как самую платежеспособную часть населения, так ли это?
– Нет, это не так. Продукты и прочие товары завозятся из расчета количество прописанных, социальный статус жителей – пенсионеры, оленеводы, охотники – не играет роли. Недавно проверили жалобу по селу Бур, где якобы продавался неликвид и так далее. Мы приехали в поселок, где проживает сто человек, там работает три магазина, где продается все – бытовая техника, химия, сладости, крупы, фрукты. Цены на отдельные товары были ниже, чем в райцентре, что меня, честно говоря, удивило.
– Основной отраслью Катангского района считалось оленеводство, сейчас животных можно пересчитать по пальцам. Например, в Тетее всего восемь голов осталось. В чем причина подобного положения дел, есть ли выход из ситуации?
– Я вижу одну закономерность. При советской власти ребятишек забирали и возили учиться в интернаты, отрывая их от исконного образа жизни. Постепенно они разучились охотиться, ухаживать за оленями. Добровольно лишь единицы возвращаются в коренную среду. Так постепенно пришла в упадок огромная отрасль, с ней уходит целый пласт национальных традиций и обычаев.
– Уже несколько лет в районе не проводился День охотника-оленевода, этот праздник возродится когда-нибудь?
– Национальный праздник из календаря никто не вычеркивает. Оленей в таежных стойбищах осталось мало, пригнать их в Ербогачен довольно сложно, поэтому проводить решено его не каждый год. Определенные коррективы внесла пандемия коронавируса, но тем не менее в следующем году День охотника-оленевода планируем провести.
