По эту сторону «ленточки»

«Первые три недели я жила в машине»

С организатором палаточного лагеря погранперехода «Автомобильный пункт пропуска Джанкой» Наташей Полторацкой мы познакомились в соцсетях. Полковник полиции в отставке из Санкт-Петербурга, узнав о ситуации с беженцами в Крыму, приехала на помощь. Уже год лагерь, созданный ею, работает под эгидой общественное движение «Неравнодушные добровольцы России». За это время через пункт прошли десятки тысяч людей.

– Сначала возила вещи для беженцев, людей в пункты размещения. Написали письмо главе Крыма Аксенову, поставили палатку МЧС. Потихоньку в лагерь стали волонтеры приезжать. Начали благоустраиваться, собирать гуманитарку. Год назад в день было по 15 эвакуационных автобусов. Первые три недели я жила в машине, – вспоминает Наташа.

Лагерь существует на пожертвования. Помимо него, работает и гуманитарный центр. Жители Подмосковья собирают груз и отправляют Наташе. На ее же имя идут адресные посылки бойцам.

В помощи нуждаются беженцы и военные. Им помогают решать бытовые вопросы, оказывают медицинскую помощь.

– Условия у нас суровые, – предупреждает Наташа. – Живем в палатке, удобства на улице, моемся в деревне, в 10 км от лагеря. Дорогу и труд не оплачиваем.

В сумерках проезжаем Крымский мост. Мелькают старые дома, бабушка из-под руки смотрит на проходящий поезд. Все как в любой глубинке России. Состав минует станцию с нежным названием Васильковое. На вспаханных полях чужеродно выглядят оборонительные заграждения «зубы дракона».

После залитой дождем Москвы Джанкой кажется солнечным. Но впечатление обманчиво – хорошей погоды в этом степном краю я так и не дождалась, несмотря на цветущие в переизбытке тюльпаны и абрикосы.

На вокзале меня атакуют таксисты и цыгане. «Ромалы» предлагают погадать, таксисты «по-братски» подбросить до лагеря за 3 тыс. рублей.

Манера вождения в Джанкое умилительная. Направления принято показывать рукой, благодарить кивком головы.

 

Жить и работать
до победы

В этот же день из Екатеринбурга приезжает волонтер Алена с сыном. Англоговорящий юрист, бывавшая в Великобритании, она будет топить буржуйку, мыть общественный туалет и готовить супы.

– В 2008 году купила книгу Захара Прилепина. Читаю теперь все, что он написал. Об этом лагере я и узнала через Прилепина, – рассказывает Алена.

Ее сын Леня – типичный хипстер. Зеленые кеды, длинные волосы. Носил дрова и воду, помогал нуждающимся, пересмотрел взгляды на жизнь.

В лагере работают волонтеры со всей России. Толя из Алтайского края оставил автомобильный бизнес и на личном микроавтобусе с декабря прошлого года возит гуманитарку. Донецк, Мариуполь – где он только не побывал.

Москвич Яша узнал про лагерь от знакомых моряков. Крымчанка Леля – учительница украинского языка, жительница Новгорода Ира – фармацевт, кемеровчанин Антон – сотрудник музея. Уроженец Казани улыбчивый Азамат отрекомендовался так: «Я татарин, но при этом русский». Для Дмитрия из Улан-Удэ это пятая волонтерская поездка.

– Работаю начальником охраны, на пенсии. Впервые волонтерил в Тулуне после наводнения. Потом в Киренске боролись с лесными пожарами, – вспоминает Дмитрий. – Тут кормим бойцов, в день по 400 человек обедают.

Бурятская палатка расписана солдатскими автографами. Представлена вся география – от Калининграда до Владивостока: Иркутск, Братск, Зима…

Юля из Бурятии приезжает в третий раз.

– Уволилась, буду тут жить и работать до победы.

 

Первый день

Мимо лагеря проезжает много военной техники. На стволе одного из танков читаем: «За Леху». Над лагерем то и дело проносятся истребители и вертолеты.

 

 

Фотографии можно делать, отключив геолокацию. Погранпереход снимать нельзя ни в коем случае.

В палатку стеснительно заглядывает пес Пират. Из джанкойской степи он постоянно приносит клещей. Алена, собачница, их терпеливо вытаскивает. Пират обижается и надолго уходит. Назавтра все повторяется. Не лучше и с котом Степкой – у него обожжена мордочка. Но кот боевой, ловит ящериц. Мы подкармливаем и бродяжек-дворняжек. Собаки прибиваются к людям. А куда им еще?

Мы с Аленой занимаемся кухней. Поток беженцев к вечеру иссякает. Палатка надувается и хлопает, как парус. Под этот звук мы и засыпаем.

 

«Можна поисты?»

Дождь идет через день. Мы по очереди простужаемся и кашляем. Рядом с палаткой установлены биотуалеты и резервуары с питьевой водой. За палаткой – ящики из-под снарядов – топливо для буржуйки.

В пункте пропуска – автомобильные очереди. В поисках работы и обретения покоя люди едут в Россию, Германию, Польшу.

– Бомбят, ну сил же ж нет. Я у завода живу, как бахнуло у заводоуправления, решил – уеду, – машет рукой Гриша из Новой Каховки Херсонской области.

Из новостей узнаем, что после Гришиного отъезда Новая Каховка подверглась массированному обстрелу со стороны ВСУ, были погибшие и раненые.

– Жила в Новороссийске, квартиру продала, к маме уехала. А через два месяца СВО началась, – плачет Таня, она тоже из Каховки.

Ее и еще несколько семей по линии МЧС направили в Тюмень. Я молча капаю Тане валерьянки и обнимаю ее. Алена рассказывает женщине, что Тюмень – прекрасный город.

 

 

На другой день беженцев везут из Херсонской области. Пожилой мужчина просит супу и чаю. В дорогу заворачиваю ему бутерброды с салом.

– Одиннадцать человек сегодня встретили, – поясняет уставший офицер МЧС. – Шестерых на Тюмень, остальные своим ходом, кто куда. Беженцы едут из Мариуполя, Бердянска, Запорожья, Мелитополя. Ждать перехода границы приходится по несколько часов.

В палатку с недоверием заглядывают женщины, говорят по-украински.

– Можна поисты? Скильки коштуе?

Бесплатному обеду удивляются. Отогревшись, рассказывают – возвращаются в Мелитополь из Польши, ездили на заработки. Говорят, что в коридорах на Западной Украине цены на все астрономические.

Мы бесплатно раздаем нуждающимся бутилированную воду, горячий чай, печенье, детское питание, игрушки, средства гигиены, одежду, сим-карты.

Женщина-украинка в растерянности.

– Ми вчора сюди приихалы. Вон в павильйони мени сим-карту продали. Буде працювати, або що?

Бессовестные продавцы знают, что на материке сим-карта не работает, но всучивают их проезжающим. Наряду с большой героикой, в Джанкое видна большая подлость. «Убитые» квартиры в городе стоят свыше трех тысяч рублей за сутки. Таксисты сравняли цены с московскими. Военные едут на материк, за ценой не стоят.

Юля едет из Мелитополя.

– ВСУ бомбят. Снаряды попали в депо и многоэтажку, есть пострадавшие, – рассказывает девушка.

16-летний Никита из Энергодара добирается до Ростова. Голодный, в пакете пара лепешек. Наливаем ему супу, подвигаем сметану. Боязливо берет ложку. Мы отводим глаза.

– Как там в Энергодаре?

– Народа мало. И стреляют.

У Никиты год назад умер отец, парень едет к двоюродной сестре. Последнюю лепешку оставляет нам, говорит – накормите кого-нибудь. Алена надевает ему нательный крестик, обнимает мальчишку.

Группу детей из Донецка тренеры везут в Севастополь на соревнования по тхэквондо. Дима и Ярослав живут в Кировском районе города.

– Девятый год под обстрелами, – с горечью рассказывают ребята.

– Самое страшное, что видела – факельные шествия полка «Азов». Я в троллейбусе ехала. Они в балаклавах подошли с факелами и стали раскачивать троллейбус, – вспоминает Людмила из Мариуполя. – Представляете, мы солдат ВСУ сперва даже подкармливали. А они 25 марта стали специально квартиры поджигать. Мы собирали грязный снег пополам с землей, чтобы добыть воду. Того, кто пытался выйти из подвала, прицельно расстреливали.

Валентина Николаевна, жительница Мелитопольского района, заводит в палатку незрячую девочку.

– Племянница моя, родители погибли в 2014-м. У ребенка диабет и слепота. Везу на операцию в Симферополь, чтоб оставшееся зрение спасти.

Пока гости обедают, ребята пишут женщине адреса симферопольских волонтеров. Мир не без добрых людей!

Полина ездила в Мелитополь к отцу. Прощаясь, читает нам стихи:

Я молюсь за русского
офицера и украинского
призывника.
Но эта моя слепая вера
Никого не спасла пока.
Я прислоняюсь спиной
к батарее –
Пусть это кончится
поскорее…

 

С детьми через
границу

Беженцы выбираются с ребенком из Польши. Остаться там не захотели.

– Унижения постоянно. Что не так – пан ругается «курва», «курва». Чтоб на детское питание заработать, собирал клубнику, – рассказывает молодой папа.

Семья едет на освобожденные территории. Мы разъясняем, как можно получить детские пособия. Границу переходит еще одна молодая семья с пятерыми детьми.

– Нас стращали, – рассказывает отец. – Заверяли, что детей в России в детдом отдадут, а меня в окопы.

– Вас с пятерыми в армию не возьмут. Зато положен жилищный сертификат. Дом купите, – объясняем многодетному папе.

 

Человек упал!

Наш пункт укомплектован медикаментами на все случаи жизни.

В палатку врывается перепуганная женщина.

– Там человек упал, сделайте что-нибудь!

У мужчины эпилептический припадок. Опытный Яша переворачивает его на бок, вставляет в рот деревянную палку, чтобы язык не прикусил. Поим беднягу водой. Все обошлось. При более серьезных случаях в лагерь приезжает скорая помощь.

С утра идут солдатики, они уезжают «за ленточку». Осетины, азербайджанцы. К счастью, суп у нас сегодня куриный. Мусульманам свинину нельзя – харам.

– А нам сало можно, мы православные, – смеется солдатик с флагом Осетии на рукаве.

Отдаем ребятам окопные свечи, влажные салфетки. Азербайджанец Эльдар добирается в Харьковскую область из отпуска. Волонтеры отправляют его на площадку, где гудят КамАЗы. Оказия найдена, Эльдар прыгает в кузов, машет на прощание.

Проезжающий солдатик просит зубную щетку и шапку. Холодно в одной каске-то! Среди гуманитарки находим ему веселенькую желтую. Еще одному бойцу волонтер Леня отдает собственную шапку.

Раздаем солдатам крестики, иконки и молитвословы. В окопах атеистов
нет. Воин Сережа рассказывает – в Рождество в составе штурмовой группы работал в населенном пункте. Внезапно почувствовал удар в спину, а после нашел в бронежилете застрявшую пулю. Крепко, видать, молились за парня в далекой Бурятии.

Солдатики просят сигареты, воду, средства гигиены – негде мыться в окопах. В одно из подразделений мужики загружают лук и картошку от местных фермеров.

 

Поездка к медикам

Мы с Толей едем на Херсонское направление, везем гуманитарный груз и медикаменты. С собой берем бронежилеты, каски, тактическую аптечку. Дай бог, чтобы ничего не пригодилось.

Стекло машины заливают потоки воды. Останавливаемся на обочине проверить колесо.

– Дождь – это хорошо, дроны не летают. А ты на зеленке осторожней, – предупреждает Толя. – Мало ли что может лежать на обочинах.

Проезжаем наши блокпосты. Проверка машины, проверка документов. Бойцы из «Ахмата» с шикарными шевронами на рукавах рассматривают наши каски, сдержанно улыбаются.

В населенных пунктах медленно ветшает советское наследие. В домах окна затянуты пленками – последствия взрывов.

Дорогу переходят непуганые фазаны. Рядом с каналами раскинулись поля с остатками почерневшего подсолнечника. Плакучие ивы вдоль дорог, нежная зелень травы. И даже не верится, что в десятках километров отсюда идут бои.

К месту встречи подъезжают наши. Медик Оля (позывной Касатка) радостно обнимает меня. Оля – спасатель, пела в церковном хоре. В первый же день попала под обстрел и до сих пор боится.

– Хожу с блаженной улыбкой, – признается девушка, – наши сердятся за мой дурацкий вид.

Командир группы с позывным Инструктор говорит мало, от съемки уклоняется.

– А меня снимать можно, – разрешает боец с позывным Шайтан, – я из ЛНР, с 2014 года воюю. У Шайтана в бронежилет кокетливо воткнуто перышко куропатки.

Ребята быстро перегружают машину, благодарят за все, передают привет волонтерам. Касатка диктует список необходимого. Я отдаю ей содержимое своей косметички. Так хочется сделать хоть что-то для этой мужественной девочки!

 

 

Перед отъездом Толя ремонтирует колесо. Подходит рыжебородый боец, долго смотрит на номера нашей машины.

– Помощь нужна? Сибиряки? Я сам из Новосибирска. Посмотрел на вас и словно дома побывал…

Медикам нужна машина для перевозки раненых. Буквально за короткое время в нашем волонтерском чате собрали деньги на покупку транспорта. Толя с товарищами пригонят ее из другого региона и отправят «за ленточку». Святые русские мужики.

 

Армейская мода

Юля из Бурятии носит шеврон «Мой калаш – мои правила». У Азамата на бейсболке – флаг Татарстана. Самый необычный патч, по-моему, – «Отряд Боба Марли. Убитых не убьешь».

Боец из ДНР с шевроном «Меня не возьмет никакая зараза. Я русский мужик, я водитель УАЗа» рассказывает:

– С пленными разговаривал, они спрашивают, зачем это все. Чтобы не стать вами, отвечаю. Однажды я с легендарным Моторолой встречался. Невысокий, рыжеватый, кто ж знал, что он будущий герой России?

 

На Мамаевом кургане

Моя волонтерская поездка завершилась в Волгограде. На Мамаевом кургане похоронен мой дед Георгий Иванович, ставший героем в 22 года, награжденный медалью «За отвагу». Защищая Сталинград, 10 января 1943 года дед погиб. Я всю жизнь мечтала приехать сюда, поклониться его подвигу.

– Здравствуй, Дед. Скоро 9 Мая – День Великой Победы. Спасибо тебе за нее. А знаешь, Дед, в стране снова Великая Отечественная спецоперация. Простите нас за все, ветераны!