Бамовская летопись Николая Бриля

Новейшая история Байкало-Амурской магистрали начиналась не с красивых лозунгов или громких призывов, а с тяжелой, даже героической работы первопроходцев. В январе 1974 года четыре бульдозера СМП-266 под руководством Петра Сахно, пробив зимник до речки Таюры, что на 61-м километре от станции Лена, поставили вагончики. Говорят, первую точку будущей магистрали из-за огромных сугробов хотели назвать Снежный, но в итоге остановились на более романтичном – Звездный.

Нелегальная заметка, или Как начинался БАМ

Самые первые репортажи с будущей стройки века, о которой на тот момент знали, собственно, первопроходцы и ограниченный круг высокопоставленных лиц, написали иркутские журналисты Петр Лосев и Валерий Кашевский. Первые снимки покорения тайги сделал Валентин Перфильев, которого коллеги с трудом уговорили снять начало большого пути. Увы, эти материалы не увидели свет – цензура не могла допустить фальстарта в столь эпохальном событии.

А потом случилось невероятное: 10 января 1974 года заметка под названием «БАМ начинается» была опубликована Николаем Кривомазовым в газете «Советская молодежь» фактически нелегально. Невиданная по тем временам вольность: без всякого дозволения сверху на первой полосе было напечатано: «Как сообщили в «Ангарстрое», завтра на восток уходит первый десант. 64 километра от станции Лена до станции Таюра отряд во главе с Петром Петровичем Сахно намерен преодолеть за десять дней. Санный поезд десантников пойдет по зимнику. Он откроет дорогу строительно-монтажному поезду 266, технике, людям. День рождения Байкало-Амурской магистрали отряд встретит в пути». Существует несколько версий, почему так получилось – не досмотрел цензор, молодые журналисты пошли на подлог, и так далее. Какая из них правдивая, сегодня не так уже и важно, но факт остается фактом – заметка была опубликована. Месяц спустя в «Восточно-Сибирской правде» появился репортаж Петра Лосева под названием «Десант на Таюру». В материале говорилось о строительстве железнодорожной ветки от станции Якурим до Таюрского леспромхоза. Так незаметно началась летопись Байкало-Амурской магистрали.

И только через несколько месяцев, если быть точным, то 2 мая 1974 года, на станцию Лена прибудет пассажирский поезд с делегатами XVII съезда ВЛКСМ, и всесоюзной стройке дадут официальный старт. Об этом событии на первых полосах написали все без исключения газеты Советского Союза.

Дорога на авиазавод и обратно

Самое непосредственное отношение к «Советской молодежи», газете, которой через месяц исполнится 100 лет, и магистрали, отмечающей полувековой юбилей, имеет известный фоторепортер, коренной иркутянин Николай Бриль.

Первый фотоаппарат марки «ФЭД» Николаю подарил отец, фронтовик Михаил Романович Бриль. А собственно, съемкой по-настоящему заразил руководитель фотокружка Георгий Семенович Охлопков.

Будучи учащимся техникума, Бриль посещал школу юнкоров при «Советской молодежи», тогда же познакомился с будущим коллегой Владимиром Калаяном.

– Однажды в техникум по образовательной программе приехал кто-то из соцлагеря, кажется, чех. Я сделал снимок, принес в редакцию, там сочинили подпись и заметку опубликовали. От счастья я находился на седьмом небе, – как же, мою фотографию опубликовала «Советская молодежь»!

После техникума Николаю предстояло отработать на авиазаводе два года. За это время новичок успел зарекомендовать себя, появилась перспектива, платили высокую заработную плату – 300 рублей. Но тяга к творчеству оказалась настолько сильной, что, едва отработав положенный срок, Бриль ушел в «Советскую молодежь» вторым фотокорреспондентом с окладом 75 рублей. Родители поступок сына, мягко говоря, не одобрили, но переубедить уже не смогли. Его роман с фотографией продолжается до сих пор…

Километры фотопленки

Домашний кабинет Николай Михайлович обустроил на крыше гаража, пристроенного к коттеджу. Будь на дворе пленочная эпоха, то мэтр иркутской фотографии непременно оборудовал бы уголок под проявку пленки, печать и глянцевание снимков. Тайную комнату непременно венчал бы красный фонарь. Но правила давно диктует цифра, и всю технологическую линию заменил компьютер, на котором Николай Бриль оцифровывает пленки, снятые 20–30–50 лет назад. На большом столе два монитора, процессор, жесткие диски под архив и коробки с конвертами, а в них пленки, пленки, пленки…

– Я столько уже отсканировал, но конца не видно работе, – говорит Николай Михайлович. – Сажусь утром, и процесс настолько затягивает, что время просто не замечаю. Смотришь на часы – ой, уже два часа ночи.

Бамовская эпопея молодого фотокора Николая Бриля началась 2 мая 1974 года на железнодорожном вокзале станции Лена в Усть-Куте.

– В конце апреля 1974 года из Москвы вышел поезд с первыми строителями БАМа, он назывался Всесоюзный ударный комсомольский отряд имени XVII съезда ВЛКСМ. Утром 2 мая состав встречали на станции Лена, помню, кругом лозунги, цветы, много выступающих, в общем, большой митинг, после которого строителей вертолетом забросили в Звездный, – вспоминает Николай Михайлович. – Мне предстояло снять репортаж о первом десанте строителей и оперативно привезти снимки в номер. Тогда оперативность была несколько иной, чем сегодня. Прежде всего надо было выбраться из тайги, долететь до Иркутска, проявить пленки, напечатать фотографии, ведь никакого интернета и в помине не было. Поэтому первым делом по прилете в Усть-Кут договорился с начальником аэропорта Игорем Николаевичем Спиченко, чтобы он посадил меня на обратный рейс до Иркутска. И после митинга спокойно полетел с комсомольцами в Звездный.

– На будущей станции на тот момент вообще ничего не было, или первый колышек уже забили?

– Палатки стояли, то есть самые минимальные условия были созданы. Вот снимок, где запечатлен тот момент, когда люди идут от вертолета к палаточному лагерю. Посмотри, как прилетели – с чемоданами, какими-то авоськами, с рюкзаками. Одни прихватили с собой гитару, кто-то собачку тащит – так и было. Все улыбались, никого не испугал вид будущего поселка. Чувствовалось, что комсомольцы находились на подъеме, готовы к работе. Я оперативно снял репортаж и вертолетом вернулся в Усть-Кут. Спиченко тогда, кстати, немного задержал вылет самолета, чтобы журналисты успели на рейс до Иркутска. Прилетел и бегом в редакцию проявлять пленку, номер сдавали уже ночью, чтобы оперативно вышел материал.

Потом командировки на БАМ начались одна за другой. За несколько лет Николай Бриль проехал всю магистраль и не один раз.

– Моими постоянными спутниками в поездках по БАМу были Арнольд Харитонов и Борис Ротенфельд, я ехал то с одним, то с другим. Хочу сказать, что работа репортера довольно своеобразная. Прежде всего нужно всегда найти контакт с тем, кто пишет, тогда фотографии идеально ложатся в текст. С Борисом и Арнольдом мы понимали друг друга с полуслова.

– А конкретные задачи редакция ставила перед командировкой, например, снять героические лица?

– Нет, такого не было, снимали как есть. Строители работали на совесть, и придумывать ничего не надо было – фотографируй, и все. По 15–20 отснятых пленок привозил с одной командировки.

Искренняя радость, и без показухи

– Смотрю на ваши снимки – все радуются, улыбаются, хотя работа объективно была тяжелой и бытовые условие не лучше. На самом деле у строителей был такой подъем?

– Да, трудовой подъем был искренний, без всякого пафоса – это абсолютно точно. Сегодня в это сложно поверить, но никакой показухи, никакой режиссуры при съемке не требовалось. Тем более, если приезжаешь в какую-то бригаду во второй – третий раз. Тебя уже знают. Короче, свой человек.

– Пленки уже в редакции проявляли?

– Да, конечно. В командировке не те условия, да и бессмысленно где-то в полях проявлять, печатать, фото ведь все равно не передашь.

– А снимали какой техникой?

– У нас в «Молодежке» имелись обыкновенные «Зениты», импортный фотоаппарат был только в «Восточке». Я брал с собой резервную камеру и обязательно панорамную. Работал как обычно, зимой только возникали проблемы, морозы стояли такие, что пленка трещала, могла порваться перфорация.

– А не возникало желания остаться на БАМе, ведь на стройке века тогда зарабатывали большие деньги, многие, чего скрывать, ехали за «длинным рублем»?

– Нет, не возникало. Во-первых, я сильно прикипел к «Молодежке», работал с огромным желанием, в командировки летал с большим удовольствием. Во-вторых, в свое время поменял работу на авиазаводе, где платили по триста рублей, на редакцию с окладом в 75 рублей. Так что деньги для меня не играли первостепенной роли.

– Сколько лет вы снимали репортажи на БАМе?

– Сразу и не скажу, лет десять или даже больше. Но вот что интересно, каждая поездка – как в первый раз. События развивались стремительно, дорога строилась, росли поселки, все время были какие-то новости – только успевай записывать и снимать. Люди искренне делились с корреспондентами своими успехами, как с самыми близкими людьми, такой уровень общения, к сожалению, сегодня утрачен.

Сейчас оцифровываю архив и все переживаю заново. Как будто я и сегодня там, на трассе. Не все негативы подписывал подробно, часто оставлял ключевые фразы. Но сейчас всплывают в памяти целые фрагменты из прошлого. Удивительно даже.

– Возникает желание составить фотоальбом на основе архива?

– Хочется. Чем больше погружаюсь в материал, тем больше желания сделать какую-нибудь книгу или альбом, своего рода летопись, что ли. За время работы в редакции стал свидетелем стольких событий, и не только на БАМе. Тогда гудела вся Сибирь. И если, например, строительство Братской ГЭС как репортер особо не застал, она досталась моему коллеге Эдгару Брюханенко, то Усть-Илимскую ГЭС снимал с момента перекрытия Ангары.

– На цифру тяжело переходили?

– Нет, в один момент. Редакция купила фотоаппарат, набор оптики – телевичок, широкоугольник и все. Многие коллеги поначалу были против, а я сразу принял цифру. Для репортера открылись новые возможности: снял, махом передал. Кроме этого мгновенно можно посмотреть, что снял. На пленку мало того, что снять хорошо, это фактически половина процесса, надо еще качественно проявить и напечатать. В моей практике были досадные случаи. Один раз вернулся с бамовской командировки, проявляю пленку, смотрю и ничего понять не могу – негативы какие-то странные. Потом сообразил, что на одну пленку снял дважды, то есть одни кадры наложились на другие. Обидно, но уже ничего не поделаешь.

– А техническое образование помогало в съемке репортажей?

– Помогло, но не в съемке, а в общении с людьми здорово пригодилось. С любым рабочим человеком я мог разговаривать на его языке. Знания производства, технологий сильно пригодились. Глазами не моргаешь, знаешь, о чем спросить, даже иной раз вникал в технологические тонкости и нередко слышал: «А ты откуда это знаешь?».

После «Молодежки» Николай Бриль попробовал себя на телевидении. Даже поработал с Борисом Шунько над документальном фильмом об Иркутске.

Но в итоге это оказалось некой передышкой перед возвращением в редакцию.

– Это было в 2000 году. Смотрю – объявление: «В редакцию «Восточно-Сибирской правды» требуется фотокорреспондент». Прихожу к главному редактору: «Геннадий Михайлович, возьмете?» Ответ короткий: «Выходи завтра на работу». В итоге двадцать лет отработал, как один день.

Меня и по сей день не отпускает работа. Часто снятся съемки, куда-то все время собираюсь. Мне хочется снимать простых людей, они всегда разные. Уверен, если жизнь во всех проявлениях тебе интересна, то и она поворачивается к тебе, открывается, как надо – это я на себе проверил!