Игорь Бычков: Наука не делается из-под палки
Этот год для научного мира особенный. 300 лет назад была основана Российская академия наук. 75 лет прошло с момента образования Восточно-Сибирского филиала АН СССР. Юбилеи отмечают некоторые академические институты Иркутска. Сейчас перед учеными стоят амбициозные задачи, призванные в первую очередь обеспечить базу для технологического суверенитета страны. Об этом мы побеседовали с директором Иркутского филиала Сибирского отделения РАН и Института динамики систем и теории управления имени В.М. Матросова СО РАН, академиком Игорем Бычковым. Недавно он был удостоен медали ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени.
Новые правила использования водных ресурсов
– Игорь Вячеславович, поздравляем с наградой! В этом году у науки много поводов для подведения итогов. Какими готовы поделиться?
– Итоги в любом случае промежуточные, потому что мы развиваемся дальше. И рассказывать о каждом институте можно долго. Поэтому коснусь некоторых интеграционных проектов.
У нас успешно реализуется уникальный, крупнейший в масштабах не только России, но и мира проект создания Национального гелиогеофизического комплекса РАН. Сегодня на уже введенных установках получены результаты, которые существенно продвинули нашу науку по изучению солнечно-земных связей и ближнего космоса. Но многое по проекту еще предстоит сделать.
Напомню о значимой масштабной работе по изучению Байкала. В прошлом году 17 институтов из Иркутска, Улан-Удэ, Новосибирска, Томска и Москвы завершили исследования в рамках крупного проекта Минобрнауки России – так называемые 100-миллионники. Они создавали цифровую платформу комплексного экологического мониторинга. В этом году выигран еще один конкурс по проекту, продолжающему эти исследования. Он обеспечивает не только накопление данных, но и моделирование, анализ и прогноз изменений на Байкальской природной территории.
– Несколько институтов три года работали над проектом исследования влияния изменений уровня озера Байкал на экосистему и социально-экономическую ситуацию в нижнем и верхнем бьефах Иркутской ГЭС. Как используют результаты исследований?
– Мы провели эту большую работу совместно с коллегами из Бурятии, Новосибирска, Санкт-Петербурга и Москвы. Это более 170 научных сотрудников. Мы впервые подсчитали социально-эколого-экономический ущерб от изменения уровня, как при увеличении, так и при уменьшении. Обосновали необходимость расширения на 40 сантиметров изменения уровня озера Байкал в годы нормальной водности.
Что очень важно, была оценена необходимость сработки уровня Байкала не на отметку 456 см, а на 455,85 см – на 15 см ниже, потому что наибольшие ущербы для экологии и экономики возникают при высоких уровнях Байкала. При относительно низких уровнях эти изменения менее значимы.
Наши исследования являются основой для разработки новых правил использования водных ресурсов. Сегодня они действуют еще в редакции 1980-х годов. Сейчас активно обсуждается проект постановления правительства РФ, который опирается на выполненную работу.
Упомяну еще один интересный проект по теме селезащиты, селевой обстановки южного Прибайкалья. Над ним тоже работает группа институтов. Помимо фиксации селеопасных районов, мы переходим к этапу моделирования прохождения селей. Рассматриваем вопрос искусственной разгрузки рек от накопленного материала. Это снизит опасность схождения селя.
Взрывы против селей
– В чем суть этой разгрузки?
– В истории есть один случай, когда в Казахстане на Малой Алмаатинке по расчету академика М.А. Лаврентьева был проведен направленный взрыв и создана искусственная плотина от селей, которая навсегда защитила Алма-Ату от селевых потоков.
В нашем регионе в руслах рек южного Прибайкалья накапливается селевой материал. При большой воде и возможных сейсмических событиях он идет вместе с паводком. На некоторых участках с учетом небольших направленных взрывов можно снимать этот накопленный материал и относить в сторону. Мы пытаемся исследовать и обосновать эту возможность. Основная проблема в том, чтобы, как в медицине, не навредить и не усугубить ситуацию.
Более точное моделирование схода селей важно для населенных пунктов, где мы должны понять, что он может задеть и выстроить красные линии по строительству и возможной эвакуации. Есть еще карты с отходами БЦБК. Здесь отдельная задача моделирования. Президент России поручил ликвидировать накопленный комбинатом вред. Нельзя допустить смыв даже какого-то объема шлам-лигнина в Байкал. А мы пока не знаем, как может пойти сель при определенных условиях.
– Какими еще актуальными проектами занимается иркутская наука?
– Сегодня активно развивается малотоннажная химия. В регионе создан химический кластер – это тоже важное направление развития академической науки.
Далее – медицина. Работает крупный и квалифицированный по составу Иркутский научный центр хирургии и травматологии, который возглавляет профессор Владимир Сороковиков. Помимо проведения высокотехнологичных операций, сейчас они активно включены в оказание медицинской помощи участникам СВО. Для дальнейшего развития учреждения рассматривается вопрос строительства новых зданий центра в микрорайоне Юбилейный, есть поддержка от губернатора и на уровне РАН. Президент РАН предложил скоординированное развитие медицинского кластера на территории Иркутской области с включением в него и областной детской больницы. В него мог бы также войти и Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека.
Еще отмечу, что сейчас на соискание премии правительства РФ выдвинута работа по созданию Атласа «Байкальский регион: общество и природа» Институтом географии им. В.Б. Сочавы СО РАН. Над уникальным изданием трудились более 200 человек из разных институтов. Получился фундаментальный труд, который имеет значение для дальнейшего развития целого ряда направлений. Мы предоставили электронную версию в минобразование Иркутской области для передачи во все школы региона. Важно, чтобы подрастающее поколение знало больше о нашей родине, понимало величие нашей страны и воспитывалось в духе патриотизма и гордости за Россию.
Молодежь создает искусственный интеллект
– Сейчас много говорится о необходимости технологического суверенитета России, который невозможен без развития отечественной науки. Что вы думаете по этому поводу?
– Еще в Российской империи накануне Первой мировой войны руководство страны выделило основные экономические приоритеты – это освоение Сибири, развитие промышленности. Мы опирались в первую очередь на собственные ресурсы, в том числе интеллектуальные. То же самое произошло после революции, когда индустриализация в Советском Союзе позволила создать огромные энергетические, металлургические возможности, разработать свое станкостроение, машиностроение. После Великой Отечественной войны в стране смогли восстановить экономику. История нас учит, что развитие государства невозможно без опоры на собственные ресурсы и свой народ.
К сожалению, после 1990-х годов основная ориентация была на то, что за свои богатые природные ресурсы мы можем купить все остальное.
Мы как-то предлагали одному нашему предприятию собственные наработки для решения определенных задач. И эти наработки были не просто на мировом уровне, а выше. Но наши институты ведут фундаментальные исследования. От лабораторного результата перейти к промышленной установке – достаточно длинная дистанция. Когда мы сказали, что внедрение в производство займет где-то полтора-два года, нам директор ответил: «Извините, я через полтора месяца поеду на выставку в Германию и там просто куплю то, что мне нужно». На самом деле развитие любых технологий начинается не с момента строительства завода, а с момента постановки задачи и технологических решений.
Было разрушено звено прикладной науки. А когда началась СВО, как высказался президент РАН, «магазин технологий для нас закрылся». Конечно, мы не можем делать все. Однако то, что необходимо для поддержания суверенности страны, мы должны все-таки делать сами.
Для нас важно находиться на острие всех научно-технических исследований, результатов. Да, мы можем не получить какой-то результат. Но следует понимать суть этих исследований. Чтобы не случилось, как в Полинезии в 1960-х годах. Там на один из островов приземлился самолет. Пилоты пообщались с местными жителями и улетели. Когда вернулись через несколько лет, увидели точную копию этого самолета из соломы. Аборигены возмущались, почему он не летает.
Есть прекрасное высказывание нобелевского лауреата, академика Жореса Ивановича Алферова о том, что не бывает фундаментальной науки, вся наука прикладная, только одни результаты востребованы через 10 лет, а другие, возможно, только через 200. Вся наука нужна. И если мы говорим о своей великой стране, мы не можем ограничивать себя какими-то направлениями, поддерживать нужно все. Да, на определенных этапах нашей истории в каких-то сферах необходимы существенные продвижения, государство туда вкладывается.
Сейчас это в том числе информационное обеспечение, создание искусственного интеллекта. Наш институт выиграл конкурс для организации молодежных лабораторий по созданию ИИ. Здесь мы тесно взаимодействуем с Институтом системного программирования РАН. Второе направление связано с групповым управлением формациями роботов. Важно, чтобы робот не просто действовал самостоятельно по какой-то программе, но и взаимодействовал с другими роботами.
Мы не должны забывать об экологии. Особенно с учетом соседства с Байкалом и с тем, что в регионе ряд городов по состоянию воздуха находятся в списках самых загрязненных в России.
Есть важнейшая тема продовольственной безопасности, над которой работают СИФИБР СО РАН, Иркутский государственный аграрный университет, где в числе прочего создают новые сорта сельскохозяйственных растений.
За последние 20 лет сделан прорыв в развитии медицинских технологий.
Наука – не всегда успех
– Люблю спрашивать у ученых об их пути в науку. Каков был ваш путь?
– Я в детстве никогда не хотел стать ученым. И, честно говоря, даже когда учился на втором курсе вуза. На третьем курсе меня пригласили работать в наш институт – тогда в Иркутский вычислительный центр СО АН СССР. Я и в тот момент не очень понимал, что такое наука. Нам просто было интересно. Ведь зарождалось новое направление – программирование. Все было в новинку. Мы создавали базы данных, бухгалтерскую систему, экспертную систему по тибетской медицине и много чего. Моя кандидатская диссертация еще 1991 года была посвящена системам искусственного интеллекта. Тогда о нем публично особо никто не говорил.
Есть судьба, невероятные встречи с коллегами, которые тебя учили, где-то поправляли. Помню первый вариант докторской диссертации, который представил своему старшему товарищу, профессору В.В. Москвичеву. Он ее взял и, выезжая в Красноярск, прочитал на вокзале. Позвонил мне: «Игорь, это что такое, почему так небрежно?». Это был серьезный урок о необходимости тщательно не только проводить исследования, но и оформлять их.
Наука для меня – это 5% каких-то способностей, талантов, а 95% – увлеченности и труда. Когда был стажером-исследователем, для меня и моих коллег было нормой уходить с работы поздно ночью – в час, а иногда и в два ночи. А в восемь утра мы уже из общежития вели детей в детсад и сами шли на работу снова.
Позже я стал ученым секретарем Иркутского научного центра СО РАН. Расскажу случай: раньше в Иркутской области была программа по поддержке фундаментальной науки. Любой проект проходил согласования, в том числе в комитете цен. Биологу, члену-корреспонденту РАН Рюрику Саляеву нужно было закупить дрожжи. Конечно, не хлебопекарные, а те, что необходимы для развития бактерий. Их он покупал в Ленинграде по 30 рублей за 100 граммов. А комитет цен написал заключение: «Средняя стоимость дрожжей на рынке Иркутска составляет 14 копеек». Мы тогда с академиком Гелием Жеребцовыми ходили к губернатору Борису Говорину на прием. Когда нас спросили и о том, почему у нас такой фонд оплаты труда, я ответил Борису Александровичу, что, допустим, каменщик пятого разряда – Петров или Сидоров – должен за смену положить условно тысячу кирпичей. Они оба за сделанную работу получат определенную сумму денег. Что же до ученых, то научно-исследовательскую работу кандидат наук Петров выполнит, а кандидат наук Сидоров не выполнит никогда, и дело не в размере оплаты труда. Комитет цен тогда убрали из числа согласовывающих договоры на НИР для подразделений правительства области.
Наука – не всегда успех. Здесь нельзя со стопроцентной вероятностью предсказать – получится или нет. Даже отрицательный результат – это результат, а бывает, что вообще никакого результата нет – годами проверяется гипотеза, а «ключика» к решению или ее опровержению не находят. Это очень специфический род деятельности. Кто-то сказал, что содержание науки – это еще один из видов налогов. Но мы не можем без этого. Тот, простите, «выхлоп», который дает наука сегодня, в частности в медицине, продлил жизнь Homo sapiens в среднем в два раза. Еще мой отец говорил, что сейчас врачи в любой районной больнице смогли бы прооперировать раненого на дуэли А.С. Пушкина, и он бы остался жив. А что говорить про полеты в космос, телевидение, сотовую связь и прочее. Это все результат умственного труда.
