О раскопках – без тайн
Иркутские археологи рассказали о ценных находках и борьбе с черными копателями.
Большой интерес у жителей Приангарья вызвала недавняя новость об археологических раскопках на месте стоянки древнего человека в Мальте. Но изыскания ученые проводят не только в Усольском районе. В преддверии Дня археолога о своей работе «Областной» рассказали эксперты – Дмитрий Лохов, старший преподаватель исторического факультета ИГУ, научный сотрудник научно-исследовательского центра «Байкальский регион» и Анастасия Купцова, начальник отдела археологии Службы по охране объектов культурного наследия Иркутской области.
Мамонтовых костей находят мало – ими грелись предки
– Расскажите подробнее о недавних находках в Мальте, сделанных во время спасательных археологических работ на объекте «Мальта. Мост-3» при строительстве дороги в обход Усолья-Сибирского. В чем их ценность для науки?
Дмитрий Лохов:
– За несколько лет работы на объекте зафиксировано огромное количество археологических материалов. Возраст находок – от 8 до 35 тыс. лет. Они лежат в отложениях, куда попали в то время, когда там находился древний человек.
Вот, например, крупный камень. Он называется нуклеус. Древний человек принес этот фрагмент юрской кварцитовой гальки на место, где мы проводили работы. На нуклеусе мы видим несколько сколов. С одного из них он сделал скребло. Оно тоже есть. Этим орудием труда древние люди обрабатывали кости, шкуры. Инструмент им был просто необходим в обиходе.
Перед тем, как начать стройку, по закону нужно провести обязательную археологическую экспертизу. На фото – место ведения раскопок на объекте «Мальта-мост-3», в районе возведения объездной автодороги вокруг Усолья-Сибирского
Скорее всего здесь мы имеем дело с временными стоянками, связанными с охотой. Об этом говорят найденные материалы, в том числе множество костей животных. Их видовой состав огромен. Но с учетом статистики прошлых лет наиболее представительным видом была лошадь.
Мамонты присутствуют, но меньше. Находка этого года – зуб мамонтенка. Мамонты – огромные животные, за которыми было очень тяжело охотиться. Поэтому древние люди наблюдали за их стадами, отбивали молодежь, больных особей.
В ход шло все: мясо, шкура, бивни, кости – ими, кстати древний человек разжигал костры. Ведь в Ледниковый период с дровами была огромная проблема. Поэтому мы находим так мало костей мамонта, ими грелись наши предки. А еще их использовали в качестве основы при строительстве жилищ, что мы видим по примеру стоянки Мальта.
О проектах музеев стоянки Мальта и Глазковского некрополя – не забыто
– В Мальте об известных еще с начала прошлого века открытиях мирового масштаба напоминает разве что скульптура с мамонтами. В районе были планы создать там большой музейный комплекс. Как вы к ним относитесь? То же самое касается и Глазковского некрополя в Иркутске.
Анастасия Купцова:
– Популяризация археологических памятников – важная задача. Но есть особенности. Необходимо одновременно сохранить объект археологии и вовлечь его в туристическое использование. И тут нужно соблюсти баланс. Мы понимаем – чем выше турпоток и антропогенное воздействие, тем больше угроз сохранности памятника.
Однако музеефикация археологических памятников нужна. О создании музея Глазковского некрополя говорят, наверное, 80 лет. В 2021 году по поручению правительства была разработана концепция сохранения этого объекта археологии и стоянки Мальта. Она заключалась в частичной музеефикации. Идею поддержали научное сообщество, РАН, министерство культуры РФ.
Но задача требует очень нестандартных подходов. Нужно сохранить в непотревоженном виде культурные слои, которые содержат очень хрупкие погребения. Причем в случае с Иркутском – сохранить в центре крупного города. И при этом нужно обеспечить туда доступ специалистов для исследований и туристов – для экскурсий. В России нет примеров музеефикации настолько же древних погребальных комплексов. Тем не менее работа ведется, и я надеюсь, что она будет реализована. Понятно, что это потребует серьезного финансирования.
Дмитрий Лохов:
– Да, с одной стороны – нужно сохранить археологические памятники, учесть все факторы риска. С другой – музеи могут стать толчком и импульсом для развития исторического знания, краеведения, удастся заинтересовать молодежь.
Плюс в той же Мальте появятся новые рабочие места. Сама местность будет развиваться в том числе в части благоустройства. Создание музеев с демонстрацией жилищ древнего человека, погребений стало бы огромным плюсом. В России есть всего несколько таких музеев. Поэтому мы ждем, что эти планы воплотятся в жизнь.
Ольхон и берега Ангары полны археологических памятников
– Что влияет на состояние археологических памятников?
Анастасия Купцова:
– Влияют как природные климатические факторы, так и увеличивающиеся темпы хозяйственного освоения территории. На расположенные в земле объекты, особенно у берегов рек, негативно влияют размывы береговых обнажений, ведь размываются и культурные слои.
Что касается петроглифов, наскальных изображений, то скальники подвергаются выветриванию, обрастают лишайниками, идет отслоение скальной корочки. Когда они находятся близко к населенным пунктам, здесь сказывается повышенная антропогенная нагрузка.
Мы проводим ежегодный мониторинг объектов, работаем со строителями, с землепользователями. Эти мероприятия позволяют удерживать удовлетворительное состояние памятников.
– В каких районах находят больше всего артефактов?
Дмитрий Лохов:
– В Ольхонском, в Усольском, на реке Белая. А если на Ангаре от истока до устья в любой точке ткнетесь, то все равно что-то найдете. Это крупный водоток, возле которого постоянно находился человек на протяжении многих тысяч лет. Неважно, какого возраста стоянка, кратковременного или долговременного пребывания. Но она будет.
На севере посложнее, объектов там поменьше. Хотя в Бодайбинском районе есть знаменитая стоянка «Коврижка».
Анастасия Купцова:
– Сами по себе северные районы, к сожалению, исследованы меньше. Там ниже степень хозяйственного освоения. Сказывается и труднодоступность местности. В целом ежегодно в Иркутской области выявляется 15–20 объектов археологии.
Решил найти клад? Оформляй открытый лист
– Есть ли в нашем регионе такая проблема, как «черная археология»? И что скажете о любителях-археологах с металлоискателями?
Анастасия Купцова:
– Черные копатели – в принципе большая проблема. Ведь ценность археологического объекта сохраняется в контексте всего слоя. Пока он находится еще в земле. Когда черный копатель изымает предмет, он становится уже неинформативным. Объект разрушается, предмет теряет свою ценность.
А все археологические предметы являются государственной собственностью. Поэтому любые работы, которые имеют целью поиск и изъятие археологического материала, должны проводиться на основании разрешения. Это так называемый открытый лист. Его выдает министерство культуры РФ. Работы без этого разрешения – административное правонарушение. А намеренное разрушение объекта археологии влечет за собой уголовную ответственность.
Дмитрий Лохов:
– Между черными копателями и археологами-любителями зачастую можно ставить знак равенства. Если человек ходит с металлоискателем без разрешения, он злостный нарушитель. От таких больше всего страдают объекты, связанные с эпохой палеометалла. Это железный, бронзовый века.
Да, вырванный из контекста артефакт может представлять какую-то ценность для коллекционеров. Вот, накопают они, допустим, 10–12 бронзовых кельтов (топоров), уникальных предметов эпохи бронзы. Они красивые, конечно. Но где они лежали? Там было погребение или литейное производство? Никто не знает. Информация потеряна.
Я сам с такими нарушителями сталкивался не раз. В прошлом году даже у себя в деревне, в Алятах. Появился человек, начал ходить с металлоискателем по огородам. На мой тоже пытался проникнуть. Я его оповестил о различных нарушениях, которые он совершает. Спросил о наличии открытого листа. Он сказал, что собирает монеты. А на самом деле, собирая их, нашел как раз бронзовый кельт. А где нашел, так и не сказал. Мы теперь только примерно знаем радиус – возможно, там находится древнее погребение или бронзолитейная площадка.
Такие же примеры были, когда мы работали в зоне затопления Богучанской ГЭС. Любители археологии из Усть-Илимска присылали нам некоторые материалы, которые не могли сами никак идентифицировать. Там были и зооморфные скульптуры. Различные фигурки лосей, оленей. Видимо, это украшения с бронзовых котлов, связанные со скифской культурой.
Есть данные о том, что скифы заходили на нашу территорию, на юг современной Иркутской области. Это новые данные. К счастью, у нас нет погребальных курганов, золотых украшений скифов. Поэтому и сильного грабительского поиска нет. Тем не менее проблема стоит остро. Тем более, что те же металлоискатели, в отношении которых хоть и принят закон о запрете свободного использования, купить несложно. К сожалению, в продажу поступают артефакты мамонтовой фауны. На нас, археологов, периодически выходят такие продавцы и предлагают купить. Но мы не берем.
Золото Колчака пока остается мифом
– Есть хоть какая-то вероятность найти в Прибайкалье «золото Колчака», которым гиды на экскурсиях кружат голову туристам? Или оно давно осело в зарубежных банках?
Анастасия Купцова:
– Если бы золото Колчака было, его бы давно нашли археологи или черные копатели. Не будем отнимать хлеб у экскурсоводов, пусть это будет тайной, мифом, туристической фишкой нашего региона. Было много разных мнений и сведений о том, где золото находилось, в каком виде оно было. Пусть с ним разбираются историки, которые специализируются на исследованиях Гражданской войны. Но если наши археологи все-таки найдут золото Колчака, об этом будет оповещено на весь мир.
Напомню, что, если кто-то нашел объект археологии, по закону он обязан уведомить нашу службу. Дальше определяется его ценность и значимость, является он объектом культурного наследия или нет. Может быть, потребуются дополнительные археологические изыскания. По итогам принимается решение о включении объекта в перечень выявленных, дальше проходит его экспертиза о включении или невключении в федеральный реестр памятников.
– Что вы посоветуете молодым людям, которые хотят стать археологами?
Анастасия Купцова:
– Не гнаться за романтикой полевой жизни. Все-таки работа археолога очень скрупулезная, сложная, потому что требуется анализ и оценка архивных материалов. Есть такая фраза, что настоящая археология – она в кабинете. Это действительно так.
Дмитрий Лохов:
– Я хочу пожелать целеустремленности, трудолюбия. Да, археология на самом деле очень тяжелая наука, причем в самом прямом смысле. Археолог своими руками за полевой сезон перекидывают огромное количество земли, прежде чем взять в руки кисточку либо мастерок, чтобы зачистить найденный артефакт. Поэтому будущим археологам лучше иметь серьезную физическую и моральную подготовку, быть готовым жить и работать в не всегда благоприятных условиях.
Однако нужно все же оставаться романтиком. Без этого наша жизнь будет скучной. И, конечно, мы должны любить и сохранять историю. Чтобы будущие поколения благодарили нас за то, что мы сумели им передать.
На территории Иркутской области насчитывается порядка 5 тыс. объектов археологии. Они охватывают периоды от верхнего палеолита до прихода русских в Сибирь. В этом году археологи ведут раскопки в Куйтунском, Нижнеудинском, Тулунском, Усольском районах, в Иркутске. Они определяют границы объектов археологии, уточняют сохранность археологического материала. Результаты этих работ станут основанием для принятия решения о включении или невключении данных объектов в реестр.
