Мифы и чудеса Байкала

Почему, живя на берегу удивительного озера, мы так мало знаем о нем? Восполнить этот информационный пробел пытается Алина Стом, доцент кафедры гидрологии и природопользования географического факультета ИГУ, кандидат биологических наук. Она устраивает встречи со школьниками, преподает в госуниверситете, читает лекции для Российского общества «Знание», выступает на заседаниях Русского географического общества. Об этом и не только наш разговор.

Семья биологов

С Байкалом ее связывают практически кровные узы. Отец Дэвард Иосифович Стом – видный ученый, профессор, сотрудник Байкальского музея СО РАН, заведующий лабораторией водной токсикологии НИИ биологии ИГУ. Мама Алла Эдуардовна Балаян – кандидат биологических наук, старший научный сотрудник лаборатории водной токсикологии ИГУ.

– Алина Дэвардовна, родители наверняка брали вас с собой на Байкал, помните свои первые экспедиции?

– Самые первые точно не помню, потому что мне было полгода. А лет с трех под присмотром старшего брата уже помогали взрослым. Мы собирали гидробионтов для лабораторий, в частности, олигохет (малощетинковых червей), которые разлагают органику на побережье.

Каждый год на 3–4 месяца выезжали работать в поселок Большие Коты, на базу Байкальской биологической станции.

– Вы целенаправленно пошли по стопам родителей, или так случилось? Кем мечтали быть в детстве?

– В разные годы хотела стать психологом, судмедэкспертом, еще кем-то. В 12 лет впервые погрузилась с аквалангом, и это меня буквально потрясло. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь толщу воды! Это один из эпизодов, побудивших заняться гидробиологией.

Живая вода до самого дна

– Вы работаете с разными группами населения. Насколько информация дифференцируется в зависимости от возраста?

– С моей точки зрения, о Байкале знают так мало, что интересно абсолютно все. Школьникам говорю: мы можем себе позволить то, чего не могут позволить арабские шейхи – мыться питьевой водой. Удивительно, мы следим за ценой на нефть, говорим об альтернативных источниках энергии, но при этом не задумываемся, что альтернативных питьевых источников не существует. Важно помнить, что вода, к сожалению, практически не возобновляемый ресурс.

Рассказываю, например, про озеро Танганьика в Африке, которое сходно по происхождению, возрасту и глубине с Байкалом. Вода тоже пресная, разнообразие жизни уникальное. Но при этом озеро Байкал самое изучаемое озеро планеты Земля.

– Почему ученых всего мира волнует Байкал, а не другие водоемы?

– Байкал называют природной лабораторией. Считается, что в озере не просто шла эволюция организмов из-за его удаленности, изолированности от других крупных водоемов, а эволюция продолжается по сей день, и мы можем наблюдать это вживую. Но главная фишка в том, что озеро насыщено кислородом от поверхности до самой глубокой точки. А там, где есть кислород, есть жизнь.

В Танганьике, как и в Черном море, живой слой заканчивается на 50 метрах, иногда доходит до 200 метров. Дальше начинается мертвая зона, наполненная сероводородом, и там возможна жизнь только сероводородных бактерий. Вот представьте озеро глубиной 1470 метров, 200 метров максимум – живой слой, а 1270 метров – мертвая зона.

У нас вода практически дистиллированная, лишенная каких-либо примесей. Природная система самоочищения озера – предмет пристального изучения. Ученые мечтают когда-нибудь воспроизвести эту систему в других, к примеру, загрязненных водоемах.

– Это возможно теоретически?

–Теоретически возможно все. Есть у нас еще другой пример – Великие озера Северной Америки. Считается, что там 21% всех пресноводных поверхностных вод планеты Земля и в Байкале 20% пресных поверхностных вод планеты. Но у нас это один водоем, а не система озер, и вода чистая, ее можно пить. Мой любимый прием с иностранными учеными с детства – это на их глазах зачерпнуть с борта корабля воду и попить. Потому что они, собираясь в экспедиции, закупали бутилированную воду, потому что пить воду из открытых водоемов для них – нонсенс. А мы не ценим эту роскошь.

БЦБК нет, угрозы остались

– До недавнего времени одним из главных источников загрязнения озера считался БЦБК, который закрыли. Теперь говорят, что основная угроза – это бытовые отходы, пластик, или существуют другие варианты загрязнения?

– Если говорить о загрязнении, оно касается в основном литорали – это примерно 5% от площади озера: по большей части биогены и ПАВы. Когда говорим про микропластик, про загрязнение флотом – это уже не только береговая линия, но и поверхностные воды открытого Байкала. Есть еще такой фактор, как река Селенга, которая начинает загрязняться еще на территории страны происхождения, и эти воды попадают в Байкал. Угроз очень много на самом деле.

– У вас есть любимые места на Байкале, или вы в другом месте предпочитаете отдыхать?

–Я обожаю отдыхать в Малой Кадильной, где в пещерах находили следы первобытного человека. Очень мало людей, альпийские луга вокруг – потрясающе. Нравится бывать на Байкале, в том плане, что буквально 30−40 км вдоль береговой линии проезжаешь, и уже полностью меняется флора, геология, все время что-то новое открывается. Помню, на Крайнем Севере работала, мы 360 км поднимались по Витиму до озера Орон. Там был сплошной день сурка: ложишься спать, видишь ландшафт, просыпаешься, и создаётся впечатление, что катер за ночь не сделал ни километра, вокруг то же самое. На Байкале настолько все разнообразно и удивительно, что вызывает неиссякаемый интерес.

– Для вас более притягателен летний или зимний Байкал?

– Одинаково интересно. Зимой чего стоят одни торосы, а сокуи – удивительнейшее явление. А уникальность этого как раз в кристально чистой воде, потому что в принципе-то вот такие наплески есть на других озерах, в той же Северной Америке, но там цвет совсем не тот – вода грязная. У нас туристы делают миллионы фотографий через толстые, но прозрачные глыбы льда.

Научные факты против небылиц

– Относительно байкальских чудес существует множество мифов, назовете самые тиражируемые?

– Самый распространенный и самый обидный миф касается эпишуры байкальской. Поиск в интернете первым делом выдает фото гаммаруса, который к эпишуре не имеет никакого отношения. Ее размер не превышает полутора миллиметров!

Эпишура днем обитает в глубинных слоях – ее и гаммаруса (Macrohectopus branickii) там настолько много, что во время погружения «Миров» эхолоты отбивали ложное дно на глубине 400 и 1000 метров из-за отражения от плотного скопления слоев зоопланктона.

Второй устойчивый миф говорит о том, что эпишура якобы чистит воду Байкала. На самом деле она отфильтровывает живые клетки водорослей и бактерий. Когда ученые говорили о чистке, они имели в виду, что эпишура поедает водоросли, благодаря чему прозрачность воды достигает сорока метров.

– В противовес мифам можете перечислить два–три по-настоящему удивительных факта о Байкале?

– Например, голомянка – единственная холодноводная живородящая рыба. Правда, это ложное живорождение, не то, которое мы привыкли подразумевать под словом «живорождение», у нее нет чешуи и плавательного пузыря. Голомянка, как живое «гнездо», внутри которого созревает икра. Для меня удивительно, как самцы двух бычковых рыб – длиннокрылки и желтокрылки – охраняют свои кладки в гротах, которые они строят специально перед периодом размножения. Каждый грот строго высотой 4 см.

Эти чертоги посещают самочки, откладывают икру, до 21 кладки бывает одновременно в одном гроте. Самцы верно охраняют кладки до появления личинок мальков. У длиннокрылки они часто даже погибают от истощения, охраняя эти кладки.

У желтокрылок тоже некоторые погибают, некоторые уходят на охоту, а там как пойдет, если что, на следующий сезон буду более внимателен. Третьи решают, что если по несколько икринок от каждой кладки слопать, то и сам цел будешь и всю кладку защитишь.

У большой голомянки 98% популяции – самки и только 2% – самцы. Соответственно, рассчитывать на то, что самцы смогут охранять вот так верно кладки, не приходится. И поэтому, возможно, как вариант – они перешли к холодноводному живорождению. Глубоководные аппараты «Мир» засняли на большой глубине голомянку, которая закапывалась в ил. Зачем? Что она там делает? С какой целью? Вопросов очень много. Чем больше изучаешь, тем больше вопросов появляется.

Сколько лет Байкалу?

– Для вас лично существует какая-то загадка, которую вы бы хотели разгадать?

– Мне интересен все-таки возраст Байкала. Не так давно мы говорили, что озеро – самое древнее и самое глубокое на планете Земля. Самым глубоким на данный момент оно осталось, а звание самого древнего с нас сняли, потому что обнаружено на Северном Кавказе озеро Зайсан, которому 70 млн лет. Глубина Байкала 1642 метра, а глубже – еще около 8 километров осадочных и осколочных пород, которые как раз накопились за время существования байкальского рифта. И вот было бы интересно изучить глубинные осадочные породы и определить настоящий возраст Байкала. Есть еще минимум один веский аргумент – многощетинковый червь полихета. Он живет, прикрепившись ко дну, где строит каменный домик. Живет полихета колониями, но самое интересное, что это типично морской представитель. Но тогда откуда он взялся, если Байкалу 25–30 млн лет? Тут напрашивается гипотеза, согласно которой Байкал – часть древнего соленого океана, бушевавшего здесь 70 млн лет назад.

– На берегах Байкала издревле жили племена эвенков, бурят, поэтому так или иначе многие явления имеют под собой религиозную, мифическую, национальную почву. Легенд и мифов придумано достаточно много. А вы когда-нибудь сталкивались с чем-то необъяснимым или малообъяснимым?

– Прозвучит не очень научно, но какие-то моменты действительно существуют. Иногда, наверное, имеет смысл обращать внимание на легенды и древние предания. Например, считается, что самую глубокую точку озера Байкал обнаружили благодаря в том числе легенде о дворце царя Байкала, который находится напротив мыса Ижимей на острове Ольхон. Откуда древние люди могли узнать, что на площади в 31 тысячу с половиной квадратных километров самая глубокая точка находится близ острова Ольхон? Сейчас можно рассмотреть шикарные картинки рельефа дна озера Байкал, которые были спроектированы в результате 70 млн промеров дна.

Но вот загадка, как в те времена люди могли измерить глубину озера и определить, что самая глубокая точка именно в этом месте?

Получается, чего не коснись на Байкале – все удивительное, и нам еще изучать, изучать и изучать его.